Страница 3 из 53
* * *
... Вот так все и было. Теперь вот живу в этом болоте уже год. Я царь, жена моя - царица, хоть и лягушка, зато самая прекрасная. Все лягушки болота мои. Здесь тепло, влажно и уютно. Болото мой дом родной. Вообще, легко и хорошо быть лягухой, какой я теперь и являюсь. Все, что обещала мне моя жена, сбылось. Вот только папашку жалко да братьев, правда, совсем немного. И еще не знаю, обманули иль нет, вот у вас спросить хочу... Скажите, только честно, сказки про меня складывают?
НЕ ПЛЮЙ В КОЛОДЕЦ
Тыгдым-тыгдым, тыгдым-тыгдым, тыгдым-тыг-дым. Пс-ш-ш-ш-ш. Поезд вздрогнул и замер. Ну вот и приехали. Я собрал в охапку чемодан и сумки, поблагодарил проводницу и выскочил на перрон. Солнце, зелень, легкий теплый ветерок. А воздух! Какой здесь воздух, особливо после города! Я с удовольствием втянул деревенских ароматов полной грудью, выдохнул.
- Пс-ш-ш-ш, - это уже не я, это поезд. Вагон тронулся, набрал скорость и, улыбнувшись мне на прощание милым личиком проводницы, умчался вдаль. Я закинул сумку за плечо, поднял чемодан и, обойдя кругом станцию, потопал через поле. Идти мне километров пять с гаком, так что пока могу подробно рассказать, кто я, где я, и почему я здесь оказался.
А все очень просто. Вон там за полем лесок, а за леском деревенька, "Бухловкой"* называется. В Бухловке живет мой брат, старший брат, он там родился. А через два года родители оставили брата на попечение бабушки и подались в город, я родился еще через три года, причем в Москве (так что я коренной москвич). Так мы и росли: я в столице, а брат в Бухловке, и хотя нас разделяли какие-то значительные по меркам ребенка километры, виделись мы довольно часто. Потом, когда мы выросли, я стал наведываться к брату каждое лето, но последние годы и летом у него не бывал. Так сложилось - закрутился, завертелся... Жизнь, одно слово. Сейчас я с радостью шагал через поле, представлял, как увижу его, как он мне обрадуется. И обязательно удивится: я ведь не предупредил, что приеду. Так что сюрпризец братишку ожидает.
* Деревенька с таким говорящим названием существует в действительности, да вот только автор не имеет к ней никакого отношения и даже не помнит, где таковая находится.
Я прибавил ходу и почти вприпрыжку поскакал по тропинке через лесок. Странно, сколько лет прошло, а ведь помню эту тропинку во всех подробностях. Вон там я в шесть лет с велосипеда грохнулся, коленку расшиб. Больно было. А вон за той елкой муравейник, я как-то на него пописал, а мураши меня покусали. И правильно, так и надо дураку сопливому, хамить не надо было. А вот тут... Тут кончается лесок и открывается прелестнейший вид. Вот моя деревня, вот мой дом родной. Во-он тот, шестой от угла, зелененький с белыми ставенками и наличниками, крыша железом крытая. Я ощутил какую-то совершенно детскую радость и, стараясь не потерять этого чувства, помчался к домам.
Вот я уже и у покосившегося заборчика. Тихо скрипнула калитка, я вошел во двор и увидел брата.
Он сидел на крылечке, привалившись к перилам спиной ко мне. Я тихо подошел к брату, явился пред его светлы очи, да только напрасно - брат спал. Я потряс его за плечо, тихонько позвал по имени. Он вздрогнул, разлепил глаза, тупо посмотрел на меня, отмахнулся, как от наваждения, и снова закрыл глаза.
- Мишка, мать твою! - не выдержал я. - Я голодный приехал, неужели ты дашь помереть с голоду родному брату?
Моя реплика подействовала лучше, чем ведро ледяной воды из колодца, которой я признаться уже собирался его окатить. Мишка подскочил, какую-то долю секунды еще пялился на меня, отгоняя сон, и наконец напрыгнул на меня, обхватил стальными ручищами, забарабанил лопатами ладоней по спине:
- Колюня! Колька, черт! Ты как здесь?
- В гости к тебе приехал, - ответил я, когда мы разомкнули крепкие братские объятия. - А ты спишь, и куда это Галка смотрит?
- Да никуда она не смотрит, - небрежно махнул рукой Мишка. - Она с детьми на юга укатила. А я один уже неделю сижу и еще недели три сидеть буду.
- Ты что это, серьезно?
- А то! Теперь-то мы с тобой гульнем по полной программе. Ты надолго?
- Дык... Недели на три, - улыбнулся я, и мы расхохотались.
* * *
- Ну, за встречу! - Мишка поднял грубый и довольно вместительный стопарик, влил в себя желтоватый самогон, крякнул и замер, прислушиваясь к ощущениям.
- Ты этот тост уже четвертый раз поднимаешь, - напомнил я, выждав, когда самогон прокатится по его пищеводу и осядет в желудке.
- Неправда, - возмутился брат. - Еще за баб пили.
- Угу, и за мир во всем мире. Только тоста мы с тобой всего три насчитали, а бутылка почти пустая.
- У меня еще есть, - умиротворенно сообщил брат и расплылся в такой улыбке, что смотреть на него без умиления было невозможно.
- Да я не об этом. Неинтеллигентно пьем, третий нужен. Может, кого свистнуть?
- Так эта... Ваську. Ну да, его баба с моей на курорт уехала, а мужик чахнет в одиночестве. Пошли?
- Пошли.
Сказано - сделано. Через десять минут мы усаживались за стол втроем. Васька с трудом унял голодный блеск в глазах, разлил остатки самогона, поднял стопарь.
- Давай, Василий, - подбодрил я. - Выдай нам свежий тост.
- Ну-у-у... - Вася поерзал на стуле, собрался с духом и выдал что-то новенькое: - За встречу!
Мишка, который, не дожидаясь окончания речи, запрокинул голову и методично вливал в себя мутно-желтое зелье, поперхнулся. Я так и не смог сдержать улыбки.
- Я что-то не так сказал? - покосился на нас Вася.
* * *
Солнце слепило даже сквозь сомкнутые веки, я открыл глаза, щурясь поднялся. Внизу на кухоньке Мишка стряпал что-то на завтрак.
- Привет, - бросил я от двери.
- Здорово, братишка, - заулыбался Мишка. Он оторвался от плитки и скворчащих сковородок, потянулся к шкафчику и зазвенел стопками. - Давай по чуть-чуть. С утра не выпил - день пропал.
- Погоди, - вспомнил я. - А Васька где?
- Васька? Да спит небось. Как он тебе?
- Хороший мужик. Так пойдем его разбудим, а уж потом вместе...
- Прав, как всегда, - хлопнул меня по плечу Мишка. - Пойдем.
Мы обыскали весь дом, но Васьки так и не нашли. На всякий случай мы прошлись по дому еще два раза, посмотрели на огороде, в сортире - никого. Пошли к Ваське домой, но на наши вопли откликнулась только соседская собака. Васька пропал!