Страница 101 из 108
- Не ходи, Косыря, не жалься,- вразнобой просят мужики,- в обиде не будешь. Мы тебе репы нанесем!
- По одной мало будет,- жалобно тянет Косыря, - не хватит на откуп, не хватит.
- По две дадим, по две,- обрадованно шумят мужики,- не ходи, Косыря, не ходи.
- И то,- нехотя соглашается Косыря,- ежели что - вместях страдать будем. Свои ведь.
- Свои, свои,- соглашаются мужики,- как не свои...
"Свои-леший вам свой",- бормотнул Косыря, цепко вглядываясь - кто же там за стожком хоронится, с кем это Непрядва лясы точит?
"А, вон оно что",- углядел наконец и понял, что поживы тут не будет: бабка, махнув рукой, пошла через двор, следом из-за стожка мальчонок показался. "Прижился-таки на Несвятовом дворище коренек, да вверх машет, змеина ягода,- скривился Косыря.- В отца тянется. Нуну, тянись-тянись, подождем-поглядим".
Не любил Косыря дел недоделанных, ох, не любил.
Утопить Марьицыных потатчиков утопили, а коренек остался. Как ни подкатывался к охоронщику Святовидову Косыря, как ни нашептывал - дескать, рубить под корень надо, не послушал пень старый, мотнул бородищей: "Угодно богу будет, вырубим". Вишь, неугодно значит, раз не вырубили. Ладно, ладно, приглядимся - груня от грухи недалеко падает. Пожалеешь, борода пеньковая, что не послушал...
- Эй, Косыря!
Косыря дернулся - ишь, леший его носит, не углядишь, не услышишь, подберется, неясыть, подкатится, кота мягче ступает - из-за хоромины торчала голова Богдыни-дурачка, ну, впрямь корчага на плетне, только рот до ушей.
- Чего тебе, свет ты наш, защитничек?-улесливо запел Козыря, подумав "поленом бы тебя, поленом, да нельзя",- Куда собрался с утра, спозаранку?
- Косыря, а, Косыря! - ровно не слыша, выкликнул снова Богдыня.
- Ну, чего тебе, батюшко? - "поленом бы тебя, поленом".
- Косыря, айда Змия имать!
- Да на кой он тебе? - ошарашенно спросил Косыря,- снова пахать хочешь?
- Не-е,- заухмылялся Богдыня и замолчал.
- Ну? - Косыря ждал.
- А мы с него сапогов нашьем,- вдруг сказал Богдыня,- износу не будет.
Косыря подумал - чего дураку в голову не взбредет, спросил: - Да как ты его ловить-то будешь?
Богдыня помолчал, подвигал бровями, полез пятерней в потылицу и пояснил: - А так!
- Как -так? Как в тот раз, что ли?
Богдыня подумал, согласился: - Знамо дело...
- Ну, а в тот раз как ты его поймал-то?
- А так,- неопределенно, но уверенно ответствовал Богдыня.- Раз - и поймал.
"Вот докука",- подумал Косыря, сказал: - Иди сам, Богдыня.
Богдыня не двинулся. Косыря снова досадливо скривился: "вот докука докучливая", сполз с бревна и полез через порог.
- Косыря, а, Косыря,- Богдыня не уходил.
- Нету меня,- забираясь на лежанку, откликнулся Косыря,- я у Черепана-горшечника.
- А-а,- обрадованно прогудел Богдыня,- пойду ш" ищу.
- Иди-иди.
Шаги протопали мимо порога. Косыря, не сползая с лежанки, потянулся, воткнулся глазом в дыру. Над Череч Пановым дворищем сизое облако - все жжет-калит корчаги Черепанушко. Богдыня косолапо топал вниз по косогору искать Косырю у Черепана.
- Иди, иди, змиев добытчик,- ухмыльнулся Косыря.
"Сапоги шить хочет,- подумал, мостясь на лежанке,как бы он сам с тебя сапогов не наделал". Косыря поежился - перед глазами встало: глазища красные с бычий пузырь каждый, из трех пастей пламя пышет, бока медные смотреть больно, хвостищем колотит-трясется... На что уж при одной ноге, а тогда Косыря быстрее коченега трехного в гонтину Святовидову махнул, полдня в подполе протрясся - не вернется ли, борони бог, сыроядец человеческий, чудище залесное.. За печкой прошуршало. Косыря прислушался, отплюнулся: "Опять спать не даст, нежить проклятая", сказал с надеждой: - Будет соломкой-то баловаться, суседушко. Передохнул бы, а?
За печкой насмешливо фыркнуло.
Косыря обозлился - не даст поспать, - Ну, погодь, доберусь до тебя...и тут Косыря едва не хохотнул - мысль набежала ну впрямь во спасение: не мешкая отодрал от ветошного корзна тряпицу, располовинил надвое и, бормоча "ну-кось возьми, выкуси", затолкал тряпицы в одно ухо, в другое, повертел головой, плюнул в сторону печки: - Кончилась твоя потеха, шуршило окаянное...
Медный краешек проснувшегося солнца медленно высунулся из-за тесно обступивших поляну сосен. Там и сям в темной траве, словно брошенные щедрой кистью, заалели, зажелтели яркие пятнышки - разбуженные прикосновением солнца, робко приоткрыли сложенные на ночь венчики горицвет, мяун-трава, ветрушка, потом враз, словно подожженный, заполыхал дальний край поляны распахнулись навстречу солнцу цветы медыни...
Волк, прислонясь к низко гудевшему валуну, молча смотрел на Змия. Тот, лениво сокращая и распуская кольцами хвост, тоже не торопился возобновлять продолжавшийся всю ночь неприятный и, главное, ненужный разговор. И тут волк спросил: - И все-таки как же тебя поймали?
- Э, не будем вдаваться в подробности,- глядя поверх волка, нехотя рыкнул Змий.
- Отчего же?
Змий свил кольцами хвост, резко распустил, хлестнув по земле, ответил не сразу: - Закон роботехники. Не причинять вреда человеку.
Пришлось ждать, когда можно удрать без вреда.
Волку почудилось сожаление в словах Змия.
- Разве ты не знаешь, зачем мы сюда посланы?
- Знаю,- сказал Змий, лениво свивая и распуская хвост. Одна голова у него спала, другая на высоко поднятой шее бдительно озирала окрестности, третья беседовала.
- И ты, надеюсь, не забыл, что входит в твои обязанности?
- Многое входит,- туманно ответил Змий.
- Многое? Главная твоя обязанность охранять хронопередатчик. - Вот как? - лениво протянул Змий.- И это все?
- Все- жестко сказал Волк.- Для того тебе и придан облик известного нынешним людям чудовища. Только облик. А ты что делаешь? Вообразил себя настоящим Змеем Горынычем?
- Моей программой предусмотрена коррекция задания,- Змий изогнул шею, осмотрел себя.
- Коррекция предусмотрена в особых случаях, а их не было.
- Были. И есть.- Змий снова уставился на Волка. - И главный из них: сам факт нашего присутствия здесь.
- Наше присутствие имеет единственную цель: наблюдение.
- Цель - да. Но есть вещи, которые сформулированной цели не имеют.
- Это еще что? - Волк напрягся, анализаторы все четче сигнализировали: тревога, тревога, тревога...- Какие еще вещи?
- Эволюция,- высокомерно сказала сверху вторая голова. Первая подтвердила: - Да. Эволюция. Оказавшись в этом времени, мы тем самым включились в процесс эволюции. Как все, что существует здесь: люди, ветер,молния, зной, мороз и прочая и прочая... Короче, каждый из нас - фактор эволюции. Другой вопрос - насколько действенный. И вот это, в частности, нам тоже надо установить.
Волк слушал внимательно и, когда Змий умолк, сказал: - Что-то очень знакомое мне чудится в твоих мудростях.
Змий лениво шевельнул перепончатыми крыльями, подставляя первым лучам солнечные батареи.
- Мудрости не мудрости, но мы единственные, кто здесь обладает сознанием своего места и своих возможностей в эволюционном процессе.
- Скажи,- неожиданно спросил Волк,- зачем ты высушил озерцо Серебрянку?
- Скажи, а зачем молния разбила дуб вон на той опушке? - Змий мотнул головой,- Зачем мороз прошлой осенью побил хлеба? - Змий помолчал и наставительно сказал: - Случайность - инструмент эволюции.
- Люди ловили в нем рыбу.
- Теперь не будут ловить. Зато будут искать и думать.
- Ты знаешь, что после гибели хлеба только охота и рыба спасали людей от голода?
- Знаю,-Змий снова пошевелил крыльями,-ну и что? Эволюция жестока и справедлива - выживет тот, кто сумеет. И потом это не люди - это человеки.
- Но человеки! Пусть забитые, суеверные, запуганные, озлобленные. Но им предстоит стать людьми! Зачем же усложнять этот путь, зачем? Он и так сложен и мучителен. Разве не лучше помочь?
- Ага, вот мы и пришли! - победно прошипел Змий.-Значит, вмешательство нам дозволено?