Страница 129 из 136
О, теперь-то я был в этом уверен. Когда Кастер улыбнулся и заявил о победе, я понял: он потерял рассудок.
Любой другой на его месте, увидев размеры индейской деревни, признался бы, пусть даже самому себе, что он ошибся. Вполне естественная, кстати сказать, вещь: сражаясь с краснокожими, просто невозможно знать заранее их численность и местонахождение. Любой другой на месте Кастера, но не Кастер…
Подозвав второго адъютанта, итальянца Мартини, он сказал:
— Передай Бентину, чтобы он поторопился. Деревня действительно велика… Подожди, я черкну ему записку.
Это было последнее сообщение, кем-либо полученное от Кастера и его пяти отрядов. Из книжек вы, вероятно, знаете, что Мартини доставил записку, проделав нелегкий путь назад. Его лошадь убили, но ему каким-то чудом удалось добраться до Бентина живым. На словах же он добавил, что сиу бегут, чем дал Бентину лишний повод не спешить к нам на помощь. Не последнюю роль сыграла и ненависть этого достойного офицера к Кастеру.
В остальном, что случилось с Кастером и его людьми, вам, сэр, придется положиться на мое слово, поскольку я единственный из двухсот человек, направлявшихся к броду через Литтл Бигхорн, кто выжил.
Если вы мне не верите, то найдите кого-нибудь другого. Например, из тех идиотов, что писали потом письма бедной миссис Кастер, или разведчика-индейца, которого выставляли всем напоказ как единственного уцелевшего. Только его не было на поле битвы, он видел лишь начало, а затем удрал. Остальные же или дураки, или законченные лжецы. Никогда не мог понять людей, стремящихся прославиться тем, чего они никогда не совершали, тогда как я сам молчал, не умея доказать свою правоту и не желая смешиваться с толпой рвачей.
Вскоре после отъезда Мартини овраг, по которому мы ехали, пересек другой, более пологий. Отряд свернул в него и продолжал спускаться к броду, замеченному сверху Кастером. Впереди, разумеется, ехали разведчики. Через некоторое время они вернулись, и Байер доложил, что там, внизу, индейцы. Враги скрытно переправились на наш берег и теперь готовились к схватке.
— Очень хорошо, — ледяным тоном ответил Кастер. — Можешь убираться домой. И прихвати своих краснокожих бездельников.
С самого начала не предполагалось, что ри и кроу будут драться вместе с нами. Свое дело они сделали. Но Байер… Он тоже мог уехать, поскольку, строго говоря, не был военным, однако генерал жестоко оскорбил его.
Байер отпустил своих разведчиков (которые не заставили просить себя дважды) и поехал было за ними, но через несколько ярдов резко развернул коня и вернулся.
— Если мы спустимся здесь, то это конец, — решительно произнес он.
— Я же сказал тебе, отправляйся домой, — ответил Кастер немного потеплевшим голосом.
Глаза Байера сверкнули гневом, и… он остался.
Генерал построил солдат в колонны по четыре: отряд Тома Кастера (бросившего обоз на лейтенантов) на гнедых лошадях, серая конница и еще три отряда разных мастей. Развернув флаги, они двинулись вперед.
В овраге стояла страшная жара. Дувший наверху ветер сюда не долетал, и, чтобы добиться хоть какого-то движения воздуха, приходилось скакать галопом. Наконец, ярдах в пятистах от переправы мы увидели сиу. Они стояли полукругом на нашем берегу, у самой воды, и, едва завидев нас, повернули коней и помчались назад. Индейцы то ли заманивали нас, то ли давали сигнал остальным, на том берегу, укрыться. Кастер остановил отряды и с удивлением взирал на происходящее.
Индейцы спокойно достигли деревьев и исчезли из глаз, оставив на берегу лишь четырех воинов. Они повернулись к нам, вздымая над головой оружие, и прокричали: «Хей-хей-хей-хей-хей!»
Мы продолжали молча стоять.
Я слишком хорошо знал этот клич, чтобы не узнать его: так, отправляясь в бой, кричали шайены. Слепой инстинкт подсказал мне, что готовится какая-то хитрость и именно от этих четырех краснокожих исходит опасность всем нам. Не отдавая себе отчета, я вскинул карабин к плечу и выстрелил, но промахнулся. Глаза Кастера налились кровью, и он заорал:
— Свинья! Кто разрешил тебе стрелять? Здесь командую я! Я велю тебя расстрелять, и мне плевать, как далеко идут твои связи, проклятый шпион. Даже если ты прямо из Белого дома! Вот тебе результат ваших сюсюканий с индейцами, вонючие политиканы!
Его помутненный рассудок, видимо, принял меня за президента Гранта. Он выхватил револьвер и пристрелил бы меня на месте, если бы, как у всех сумасшедших, его мысли не перебегали с одного дела на другое. Взмахнув оружием, безумный генерал прокричал:
— Вперед, великолепный седьмой! В АТА-А-А-АКУ!
Пропела труба, и мы вылетели к броду, как пчелы из потревоженного улья.