Страница 133 из 136
Навстречу наступавшим от Вислы к Одеру танкам немцы бросили 14 дивизий, 50 военных школ и учебных батальонов, фольксштурм и пр.
Центральная группа армии была рассечена на три части, 3-я ТА и 4-я А прижаты к морю. Разрыв между 2-й А и 9-й А, прикрывающей Берлин. Для ликвидации разрыва было введено 9 дивизий из Прибалтики, 2 дивизии местных формирований и 4-я мотодивизия СС.
Сейчас из Центральной группы армии образованы 2 группы. Северная Рейнгардта, Центральная - Моделя. 9-я армия прикрывает Берлин, в ней 9-10 дивизий. Модель объединяет 3 армии.
На Берлинском направлении впервые появились запасные дивизии (депо), а по выходе на Одер нам встретились две дивизии, переброшенные с Западного фронта. Затем стали появляться дивизии типа "гросс-адмирал Дениц", из моряков и морской пехоты. Затем выползла дивизия "Берлин". И отдельные полки и батальоны, наспех созданные из юнкерских училищ и школ. В заключение появилась дивизия "30 января", также скороспелого формирования. В ходе операции немцы ввели до 200 отдельных батальонов.
9-я армия вся новая. Состав ее - горный корпус из Югославии, запасный Берлинский армейский корпус, Познанский запасный армейский корпус, штабы корпусов погибли почти все. 9-ю армию возглавлял на Висле Форман, а теперь барон фон-Лютвиц, его девиз: "Я руковожу только тогда, когда нахожусь впереди".
С запада снято до 20 дивизий, из них до 8 танковых. А соотношение числа дивизий союзных к немецким 5 : 1".
Полковник Русаковский, дважды Герой Советского Союза, командир танковой бригады. Он говорит: "Взял город один полковник, а в приказе Верховного Главнокомандующего отмечены 10 генералов".
Переправа через Пилицу. "Мы взорвали лед и прошли по дну, выиграли на этом 2-3 часа. Весь лед перед танками поднимался громадной горой и рушился со страшным грохотом.
В условиях преследования в густо населенной местности для танков опасней всего "фауст-пехота". У немца есть 30-зарядное ружье (пленные говорят), оно пробивает крошечную дырочку, а весь экипаж нашего танка мертв.
Огромная стремительность. Были дни, мы шли со скоростью 115-120 километров в сутки. Наши танки шли быстрее, чем поезда из Берлина".
Стратегия Тришкиного кафтана.
В разведотделе. Мне показывают приказ за подписью Гиммлера, под ним подпись: "С подлинным верно, капитан Сиркис".
17. ЗАПИСНАЯ КНИЖКА
Весна 1945 года. Бои за Берлин
Из Москвы на "виллисе". До Минска огонь, жгут траву. Бурьян, выросший на полях за время войны.
Свинцовое небо и страшный, холодный, трехсуточный дождь. Железная весна, после железных лет войны. Наступает суровый мир после суровой войны: всюду строят лагеря, тянут проволоку, возводят башни для охраны, гонят под конвоем заключенных - эти будут ремонтировать после войны шоссейные дороги, разбитые в боях движением наших и немецких войск.
Такая же дорога до Бреста и Варшавы. Но чем дальше на запад - тем дорога суше, небо ясней, цветут деревья вдоль шоссе - яблони, вишня.
Берлинские дачи. Все тонет в цветах - тюльпаны, сирень, декоративные розовые цветы, яблони, сливы, абрикосы. Поют птицы: природе не жалко последних дней фашизма.
Берлинская круговая автострада. Конечно, рассказы о ее ширине сильно преувеличены.
В городке Ландсберге под Берлином на плоской крыше дети играют в войну. В Берлине доколачивают в эти минуты немецкий империализм, а здесь с деревянными мечами, пиками мальчишки с длинными ногами, стрижеными затылками, белокурыми челками пронзительно кричат, пронзают друг друга, прыгают, дико скачут. Здесь рождается новая война.
Это вечно, это неистребимо.
Шоссе на Берлин. Толпы освобожденных. Идут сотни бородатых русских людей - крестьян, с ними женщины и много детей. На лицах русобородых дядек и истовых старцев выражение мрачного отчаяния. Это старостат, полицейская сволочь, которая добежала до Берлина и теперь вынуждена быть свободной. Говорят, что Власов в Берлине участвует со своими людьми в последних боях.
Идет из Берлина старушка-странница, в платочке, ну точно на богомолье, богомолка среди русских просторов; на плече ее зонтик, на котором под ушко поддета огромная алюминиевая кастрюля.
Чем ближе к Берлину, тем больше похоже на Подмосковье.
Вайсзее - городской район. Останавливаю машину, столичные гамены смелые, нахальные, выпрашивают шоколад, лезут в карту, лежащую у меня на коленях.
В противоречие с представлением о Берлине-казарме - массы цветущих садов, сирень, тюльпаны, яблони в цвету. В небе грандиозный грохот артиллерии. В минуты тишины слышны птицы.
Комендант беседует с бургомистром. Бургомистр спрашивает, сколько будут платить людям, мобилизованным на военные работы. Вообще у всех здесь представление о праве весьма твердое.
Генерал-полковник Берзарин - комендант Берлина. Толстый, кареглазый, лукавый, с седой головой, но молодых лет. Он умен, очень спокоен и хитер.
Замок фон-Трескова. Вечер. Парк. Полутемные залы. Часы играют. Фарфор. У полковника Петрова болят зубы. Камин. В окнах огонь орудий, вопль "катюш", вдруг гром небесный. Желтое, облачное небо, тепло, дождь, запах сирени, в парке старый пруд, смутные силуэты статуй. Я сижу в кресле у камина. Часы играют бесконечно грустно и мелодично, сама поэзия. В руках у меня старая книжка. Тонкие листы, дрожащим, видимо, старческим почерком написано на ней: "фон-Тресков".
Ночевка. Немец 61 года. Его жена 35 лет, красивая женщина. Он торговец лошадьми. Бульдог Дина - "Зи ист ейн фройлен". Разговор о том, как бойцы забрали вещи. Она рыдает, и тут же спокойный рассказ о том, как в Ганновере погибли от американских бомб мать и три сестры. С наслаждением рассказывает сплетни об интимной жизни Геринга, Гиммлера, Геббельса.
Утро. Поездка с Берзариным и членом военного совета генерал-лейтенантом Боковым в центр Берлина. Вот тут мы увидели работу американцев и англичан. Ад! Переезд через Шпрее. Тысячи встреч. Тысячи беженцев на улицах.
Еврейка с мужем (Ария). Старик еврей разрыдался, когда узнал о судьбе поехавших в Люблин. Дама в каракуле, преисполненная ко мне симпатии, спрашивает: "Но вы, конечно, не еврейский комиссар?"