Страница 65 из 143
Здесь Мольтман сводит воедино ряд соображений, которые были отмечены выше, включая идею о том, что любовь предусматривает участие любящего в страданиях любимого.
2. В своей работе "Богословие боли Божьей" (1946) Казо Китамори утверждает, что истинная любовь коренится в страданиях. "Бог является раненым Господом, несущим боль в Себе". Бог, благодаря тому, что Он Сам испытывает боль и страдания, в состоянии придать человеческим страданиям смысл и достоинство. Как и Мольтман, Китамори основывается на лютеровском богословии креста.
На первый взгляд, мысль о страдающем Боге может показаться еретичной в глазах христианской ортодоксальности. В патриотическом богословии можно выделить два неприемлемых взгляда, связанных со страданиями Бога — патрипассианство и теопасхитизм. Первый считался ересью, а второй потенциально вводящим в заблуждение. Оба они заслуживают краткого рассмотрения.
Патрипассианство возникло в III в. и было связано с такими авторами как, Ноэт, Праксей и Савеллий. Оно было основано на вере, что Отец страдал так же, как и Сын. Иными словами, страдания Христа на кресте следует считать страданиями и Отца. По мнению этих авторов, единственными отличиями между Лицами Троицы выступает образ действий или функции. Иными словами, Отец, Сын и Святой Дух представляются лишь различными способами бытия или выражения одной и той же божественной сущности. Эта форма модализма, часто известная как савеллианство, будет рассмотрена ниже в связи с доктриной о Троице.
Теопасхитизм возник в VI в. и связан с такими авторами, как Иоанн Максенций. Основным положением этого движения было "Одно из Лиц Троицы было распято". Эта формула может быть истолкована во вполне ортодоксальном смысле (она похожа на известную формулу Лютера "распятый Бог") и как таковая, пользовалась поддержкой Леонтия Византийского. Однако, более осторожные авторы, такие как папа Гормизд (умер в 523 г.), считали эту доктрину потенциально вводящей в заблуждение, и от нее постепенно отказались.
Доктрина о страдающем Боге оправдывает теопасхитизм и трактует взаимоотношения страдающего Бога и Христа таким образом, что удается избежать патрипассианских трудностей. Китамори, например, выделяет способы которыми Отец и Сын страдают. "Бог Отец, Который скрыл Себя в смерти Бога Сына, является Богом в боли. Поэтому, боль Бога не просто боль Бога Сына или Бога Отца, но боль двух Лиц, Которые по существу едины". Вероятно, наиболее утонченная формулировка этой доктрины содержится в работе Юргена Мольтмана "Распятый Бог" и звучит следующим образом.
"Отец и Сын страдают — однако, они испытывают это страдание по разному. Сын страдает от боли и смерти на кресте; Отец теряет Сына и страдает от этой потери. Хотя в крестных страданиях участвуют и Отец, и Сын, их участие нельзя назвать идентичным (патрипассианская позиция), а различным. "В страстях Сына Отец Сам испытывает боль оставленности. В смерти Сына смерть приходит к Самому Богу, и Отец, в Своей любви к покинутому человечеству, страдает от смерти Сына".
Уверенное заявление Мольтмана о "смерти Бога" естественным образом подводит нас к рассмотрению вопроса о том, можно ли считать Бога умершим.
Смерть Бога?
Если Бог может страдать, то может ли Он умереть? Или он мертв сейчас? Эти вопросы требуют рассмотрения в ходе рассуждений, касающихся страданий Бога во Христе. Свидетельствами христианских верований служат не только учебники по богословию, но и религиозные гимны. Целый ряд известных гимнов Церкви упоминает о смерти Бога, ликуя по поводу парадокса, заключающегося в том, что бессмертный Бог может умереть на кресте. Вероятно наиболее известным примером может послужить гимн "Может ли это быть", написанный Чарльзом Уэсли в XVIII в. Он включает такие строки: «Поразительная любовь! Как это может быть, Чтобы Ты, мой Бог, умер за меня?»
Эти строки выражают мысль о том, что бессмертный Бог отдается смерти, что становится выражением любви и верности обетованиям. Эта же мысль выражена и в другом месте этого же гимна:
Все это тайна!
Бессмертный умирает!
Как постичь
Его удивительный замысел?
Но как же, возникает неизбежный вопрос, можно говорить о том, что Бог "умирает"?
В течение нескольких недель в 1965 г. вопросы богословия не сходили с первых полос газет в США. Журнал "Time" вышел специальным выпуском, в котором объявлялось, что Бог мертв. Такие лозунги, как "Бог мертв" и "Смерть Бога" привлекли к себе общенародный интерес. В журнале "Christian Century" от 16.02.1966 г. был помещен сатирический бланк заявления о вступлении в "Клуб мертвого Бога". В научных журналах стали появляться новые термины: такие слова, как "теотанасия", "теотанатология" и "теотанатопсис" были у всех на слуху, пока, к счастью, они не были преданы заслуженному забвению.
За лозунгом "Смерть Бога" можно выявить два совершенно различных потока рассуждений.
1. Мнение, связываемое с Ницше, о том, что человеческая цивилизация достигла такой стадии своего развития, что она может отказаться от понятия о Боге. Кризис веры на Западе, особенно в Западной Европе, который зарождался в ХIX в., наконец достиг зрелости. Историк современной мысли Карл Бекер описывает это явление следующим образом: "Это напоминало слухи, которые зародились неизвестно когда, однако, стали такими настойчивыми, что их нельзя было более игнорировать: слух о том, что Бог, тайно уйдя ночью, собирался пересечь границы известного мира и оставить человечество в беде. Нам необходимо осознать, что в те годы над Богом проходил суд".
Те же чувства выражены в поэме Т. С. Элиота "Скала": "Кажется, что случилось то, что никогда не случалось раньше: хотя мы не знаем, когда, почему, как и где. Люди оставили Бога, но не ради других богов; и этого раньше никогда не бывало".
Заявление Ницше ("Счастливая наука", 1882) о том, что "Бог мертв! Бог остается мертвым! И это мы убили Его!" таким образом выражает общую культурную атмосферу, в которой не остается места для Бога. Этот светский взгляд хорошо исследован в работе Гебриэла Ваханиана "Смерть Бога: культура нашей постхристианской эры" (1961). Вильям Гамильтон выразил это чувство следующим образом: "Мы говорим не об отсутствии ощущения Бога, но об ощущении Его отсутствия… Необходимо заявить о смерти Бога; уверенность, с которой мы считали, можно говорить о Боге, прошла… Остается чувство пустоты, неверия, потерянности, отсутствия не просто идолов и богов, Самого Бога. Это ощущение не ограничивается несколькими невротичными типами, оно не относится к частным или внутренним. Смерть Бога — публичное событие нашей истории".
Хотя предсказания полной секуляризации западного общества остаются неисполнившимися, мотив "смерти Бога" передает атмосферу этого критического момента западной культуры.
Это явление имело важные следствия для тех христианских богословов, которые в своих рассуждениях исходили из событий культурной жизни. В работе "Светское значение Евангелия" (1963) Пауль ван Бурен, утверждая, что слово "Бог" перестало иметь какое‑либо значение, пытается изложить евангелие в чисто атеистическом свете. Вера в трансцендентного Бога подменяется приверженностью к "этике Иисуса", в центре которой находится уважение к образу жизни Иисуса. В своей работе "Евангелие христианского атеизма" (1966) Томас Дж. Дж. Альтицер вновь поднял вопрос о том, что, хотя нельзя больше говорить о том, что Иисус был Богом, можно сказать, что Бог был Иисусом — придавая авторитет словам и поступкам Иисуса, хотя вера в Бога более не сохраняется.
2. Этому противостоит мнение о том, что Иисус Христос имеет столь высокую степень отождествления с Богом, что можно говорить о Боге "умирающем" во Христе. Так же, как можно говорить о том, что Бог страдал во Христе, можно говорить и о том, что Бог таким же образом испытал смерть или "тленность". Этот взгляд представляет значительно меньший культурный интерес, хотя он, вероятно имеет большую важность в богословском отношении. Частично, в ответ на определенные явления в США, в частности на широкое распространение лозунга "Бог мертв", Эберхард Юнгель написал работу, озаглавленную "Смерть живого Бога" (1968) в которой он утверждает, что через смерть Христа Бог вовлекается в "Verganglichkeit" — немецкое слово, которое часто переводится как "тленность". Таким образом, Юнгель, который подробнее разработал эти идеи в своей книге "Бог как тайна мира" (1983), видит в теме "смерти Бога" важное утверждение самоотождествления Бога с преходящим миром страданий. Разрабатывая родственную идею в своей работе "Распятый Бог", Юрген Мольтман говорит (хотя, как может показаться, несколько завуалировано) о "смерти Бога". Бог отождествляет Себя со всеми, кто страдает и умирает, и таким образом участвует в человеческих страданиях и смерти. Эти моменты человеческой истории включаются в историю Бога. "Признание Бога в крестных страданиях Христа… означает признание креста, неразрешимых страданий, смерти и безнадежного отрицания Бога". Мольтман излагает этот взгляд, используя страшный эпизод из романа Эли Визеля "Ночь", в котором описывается казнь в Освенциме. В толпе, наблюдавшей за повешением 3–х человек, кто‑то спросил "Где же Бог?". Мольтман приводит этот эпизод, чтобы показать, что через крест Христов Бог ощущает и испытывает смерть. Бог знает, что такое смерть.