Страница 122 из 143
Кальвин провел важное разграничение между видимой и невидимой Церковью. На одном уровне Церковь — община верующих христиан — видимая группа. Однако, она также — общество святых и собрание избранных — невидимая сущность. В своем невидимом аспекте Церковь — невидимое собрание избранных, известное только Богу; в своем видимом аспекте она — общество верующих на земле. Первый подразумевает лишь избранных; второй включает как добрых, так и злых, избранных и отверженных. Первый — предмет надежды и веры, второй — современная реальность. Различие между ними является эсхатологическим: невидимая Церковь — Церковь, которая возникнет в конце времени, когда Бог осуществит последний суд над человечеством. Кальвин подчеркивает, что ради невидимой Церкви, истинного Тела Христова, все верующие обязаны оставаться в рамках видимой Церкви, несмотря на ее слабости. Но несмотря на все эти разграничения, существует лишь одна Церковь — единая сущность во главе которой стоит Христос.
Разграничение между видимой и невидимой Церковью имеет 2 важных следствия. Во — первых, предполагается, что видимая Церковь будет включать как избранных, так и отверженных. Об этом четко говорил Августин в своем осуждении донатистов, основываясь на притче о пшенице и плевелах (Мф.13:24–31). Проводить различия между ними, соотнося человеческие качества с божественной милостью, не входит в человеческую компетенцию (во всяком случае, доктрина Кальвина о предопределении исключает подобные основания для избранности).
Во — вторых, однако, необходимо задать вопрос о том, какие из различных видимых церквей соответствуют невидимой церкви. Кальвин, таким образом, признает необходимость формулировки объективных критериев, по которым можно судить о подлинности данной церкви. Указывается два подобных критерия: "Везде, где мы видим, что Слово Божье проповедуется чисто и к нему прислушиваются, а таинства совершаются в соответствии с наставлениями Христа, мы можем не сомневаться, что Церковь существует". Таким образом, истинная Церковь определяется не качеством членов, но присутствием установленных средств благодати. Интересно отметить, что Кальвин не следует примеру Мартина Букера — страсбургского реформатора, у которого он столь многому научился, который сделал дисциплину признаком истинной Церкви; хотя он и был озабочен необходимостью добродетельной дисциплины членов Церкви, Кальвин не считал, что это существенно для определения или оценки Церкви.
Взгляды Кальвина представляют также значение в связи с еще одним аспектом доктрины о Церкви. Определив природу Церкви, Кальвин переходит к исследованию ее значения. Зачем вообще необходима Церковь, имея в виду организацию, а не здание? Точно так, как Бог искупил людей в рамках исторического процесса через воплощение, Он освящает их в рамках того же процесса через организацию, специально посвященную этой цели. Бог использует определенные мирские средства для достижения спасения избранных. Церковь, таким образом, определяется как богоустановленная структура, в рамках которой Бог совершает освящение избранных. Кальвин выражает эту идею следующим образом: "Я начну с Церкви, в лоне которой Бог рад собирать Своих детей, не только для того, чтобы они питались ее помощью и служением, пока они младенцы и дети, но чтобы они находились под ее материнским попечением, пока они не возмужают и достигнут цели веры. "Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает" (Мр.10:9). Для тех, кому Бог — Отец, Церковь — мать".
Кальвин подтверждает эту высокую доктрину о Церкви, цитируя 2 великие экклесиологические максимы Киприана Карфагенского: "Вы не можете иметь Бога своим Отцом, не имея Церковь своей матерью" и "Вне Церкви не существует надежды на прощение грехов или какое‑либо спасение".
Доктрина Кальвина о Церкви напоминает нам, что ни в коей мере нельзя изображать реформаторов радикальными индивидуалистами, не оставляющими места для корпоративной концепции христианской жизни. Образ "Матери — Церкви" (который Кальвин заимствует у Киприана Карфагенского) подчеркивает корпоративные аспекты христианской веры: "Узнаем же из простого слова "мать", сколь полезно (и, действительно, необходимо) узнать ее. Не существует другого пути в жизнь, если эта мать не выносит нас в своем чреве, не вскормит нас своей грудью, и не сохранит нас под своей заботой и попечительством".
Это высказывание несет в себе ряд сильных богословских образов, из которых самым сильным представляется образ Слова Божьего, которое зачинает нас в чреве Церкви. Но, на данном этапе, нас привлекают именно практические аспекты этого образа восприятия Церкви. Институт Церкви необходимое, полезное, богоданное и богоосвященное средство духовного роста и развития. Контраст с радикальной Реформацией, к которой мы сейчас обращаемся, довольно разителен.
Взгляд на Церковь радикальной Реформации
С точки зрения радикалов, например Себастиана Франка и Менно Симонса, апостольская Церковь была полностью скомпрометирована своей близкой связью с государством, восходящей ко времени обращения императора Константина. Как институт, Церковь была испорчена человеческой борьбой за власть и амбициями. С. Франк писал об этом следующим образом: "Я верю в то, что внешняя Церковь Христова, включая все ее дары и таинства, из‑за вмешательства и опустошающего действия антихриста после смерти апостолов, была взята на небеса и в настоящее время она сокрыта в Духе и истине. Таким образом, я совершено уверен в том, что в течение 14–ти веков не существовало какой‑либо соборной Церкви или таинств".
Истинная Церковь находилась лишь на небесах, а на Земле существовали всего лишь ее пародии.
Акцент радикалов на необходимости отделения Церкви от светского общества особенно ясно проявился в споре об отношении к власти. Деятели радикальной Реформации воспринимали Церковь как "альтернативное общество" в русле европейской культуры XVI в. Точно так, как доконстантиновская Церковь существовала в рамках Римской империи, но отказывалась подчиниться ее стандартам, так радикальная Реформация рассматривала свое существование параллельно, но не в рамках структур XVI в. С точки зрения Менно Симонса, Церковь была "собранием праведных", находящимся в противоречиях с миром, а не "смешанным телом": "Воистину, те, кто лишь похваляются Его именем, не есть истинная община Христова. Истинная община Христова — это те, кто воистину обращены, рождены свыше от Бога, разум которых преобразился через слышание Слова Божьего и которые стали детьми Божьими".
Совершенно очевидно, что здесь присутствуют широкие параллели с донатистским взглядом на Церковь как на святое и чистое тело, изолированное от разлагающих влияний мира, и готовое сохранить свою чистоту и отчетливость любыми необходимыми дисциплинарными мерами.
Это понятие о Церкви как о верном остатке, находящемся в конфликте с миром, согласовывалось с анабаптистским опытом гонений со стороны сил антихриста, олицетворенных магистратами. Радикальная Реформация в целом отрицательно относилась к использованию притеснений и проводила политику непротивления. Яков Гуттер давал своей аполитичной позиции богословское оправдание, обращаясь к примеру Христа: "Как видно каждому, мы не имеем никакого физического оружия, например копий или мушкетов. Своими словами и делами мы хотим показать, что мы — истинные последователи Христа". Ганс Денк, объявляя, что "насилие не относится свойством Божьим" ссылался на кротость Христа перед лицом Его обвинителей.
Наиболее четкое утверждение в общем анабаптистского отношения к светской власти содержится в Шлейтхеймском исповедании (1527), ст. 6 и 7 которого объясняют и оправдывают политику неучастия в светских делах и непротивления светской власти. Принуждение находится вне "совершенства Христова" (то есть вне радикального сообщества); в общине нет места физическому насилию: "Бог объявил, что меч находится вне совершенства Христова. Христианину не должно служить магистратом по следующим причинам. Правление магистрата осуществляется по плоти, однако, жизнь христианина проходит по Духу. Дома и жилища магистрата находятся в мире, однако, жилища христианина на небесах; члены магистрата — граждане мира, однако, христиане принадлежат небу; оружие магистрата — физическое, направленное против плоти, однако, оружие христианина — духовное, направленное против диавола. Дети мира вооружены сталью и железом, однако, христианин вооружен только доспехами Божьими, истиной, праведностью, миром, верой, спасением и Словом Божьим".