Страница 115 из 143
Короче говоря, Тридентский собор сохранил средневековый взгляд, восходящий к Августину, согласно которому оправдание включает как событие, так и процесс — событие объявления праведности через труды Христа и процесс становления в праведности через внутренние дела Святого Духа. Реформаторы, такие как Меланхтон и Кальвин, разграничивали эти два вопроса, считая, что термин "оправдание" относится только к объявлению праведности; сопутствующий процесс внутреннего обновления, названный ими "освящением" или "возрождением", они считали богословски отдельным.
В результате началась путаница: католики и протестанты использовали одно и то же слово "оправдание" в двух совершенно различных значениях. Тридентский собор использовал термин "оправдание" для обозначения того, что с точки зрения протестантов описывалось двумя терминами "оправдание" и "освящение".
2. Природа оправдывающей праведности. Лютер делает акцент на том факте, что грешники сами по себе не обладают никакой праведностью. Они не имеют в себе ничего, что можно было бы считать основанием для милостивого решения Божьего об их оправдании. В лютеровской доктрине о "чуждой праведности Христовой" (iustitia Christi aliena) ясно сказано, что праведность, которая оправдывает грешников, находится вне их. Она приписывалась, а не сообщалась; она является внешней, а не внутренней.
Ранние критики Реформации следом за Августином считали, что грешники оправдываются на основании внутренней праведности, милостиво вложенной в их личность Богом. Сама эта праведность дается им в результате акта милости; она не есть что‑то, что можно заслужить. Однако, утверждали они, в людях должно быть что‑то, что позволило бы Богу оправдать их. Лютер отверг эту идею. Бог может оправдать людей непосредственно, а не через промежуточный дар праведности.
Тридентский Собор настойчиво отстаивал идею Августина об оправдании на основании внутренней праведности. Об этом совершенно ясно сказано в 7–й главе: "Единственной формальной причиной [оправдания] является праведность Божья — не та праведность, по которой Он Сам является праведным, но праведность, по которой Он делает праведными нас, так что когда Он наделяет нас ею, мы обновляемся духом ума нашего (Еф.4:23), и не только считаемся праведными, но называемся и в действительности являемся праведными… Никто не может быть праведным, кроме как если Бог сообщит ему заслуги страстей Господа нашего Иисуса Христа, и это происходит в оправдании грешника".
Фраза "единственная формальная причина" требует пояснений. "Формальная" причина это прямая или самая непосредственная причина чего‑то. Тридентский собор, таким образом, утверждает, что прямой причиной оправдания является праведность, которой Бог милостиво наделяет нас — в отличие от более отдаленных причин оправдания, таких как "действенная причина" (Бог) "причина по заслугам" (Христос).
Следует также отметить использование слова "единственный". Одно из предложений по достижению согласия между католиками и протестантами, которое заняло особенно видное место на Регенсбургском диспуте 1541 г., заключалось в том, что следует признать 2 причины оправдания — внешнюю праведность (протестантская позиция) и внутреннюю праведность (римско — католическая позиция). Казалось, что компромисс имеет некоторое будущее. Но Тридентский собор не уделил ему должного внимания. Слово "единственная" использовано сознательно с целью исключения самой идеи о том, что существует какая‑либо другая причина. Единственной непосредственной причиной оправдания является внутренний дар праведности.
3. Природа оправдывающей веры. Доктрина Лютера об оправдании одной верой была подвергнута суровой критике. 12 канон, отвергая идею о том, что "оправдывающая вера является ни чем иным, как уверенностью в милосердии Божьем, которое ради Христа освобождает от греха", осуждает важнейший момент понятия Лютера об оправдывающей вере. Это отрицание доктрины Лютера об оправдании частично отражает отмеченную выше двусмысленность в связи со значением термина "оправдание". Тридентский собор был озабочен тем, что кто‑нибудь может подумать, будто можно быть оправданным — в том смысле как это понимал Собор — по вере, без необходимости покорности или духовного обновления. Собор, понимая "оправдание" и как начало христианской жизни, и как ее продолжение и рост, считал, что, по мнению Лютера, основанием всей христианской жизни является простая уверенность в Боге (без необходимости изменения или обновления грешника Богом).
Фактически, Лютер не имел в виду ничего подобного. Он утверждал, что христианская жизнь начинается через веру и только веру; благие дела следуют за оправданием, а не являются его причиной. Сам Тридентский собор готов был признать, что христианская жизнь начинается через веру, подходя, таким образом, очень близко к позиции Лютера. Как сказано в 8 гл. Декрета об Оправдании, "мы оправдываемся по вере, ибо вера является началом человеческого спасения, основанием и корнем всякого оправдания, без которой невозможно угодить Богу". Это видимо классический пример богословского недоразумения, основанного на спорном значении важного богословского термина.
4. Уверенность в спасении. С точки зрения Лютера, как и реформаторов в целом, можно быть уверенным в своем спасении. Спасение основано на верности Божьей Своим обещаниям милости; отсутствие уверенности в спасении означает сомнение в надежности и правдивости Божьей. Однако, это не обязательно должна быть полная уверенность, не обуреваемая сомнениями. Вера — это не то же, что уверенность; хотя богословское основание веры может быть надежным, человеческое восприятие этого основания и уверенность в нем могут колебаться.
Тридентский собор относился в доктрине реформаторов со значительным скептицизмом. В 9 главе Декрета об Оправдании, озаглавленной "Против тщетной уверенности еретиков", была подвергнута критике "безбожная уверенность" реформаторов. Хотя ни у кого не должны вызывать сомнения благость и щедрость Бога, реформаторы серьезно заблуждались, когда учили, что "никто не может быть прощен и оправдан без веры с определенностью, в то, что они прощены и оправданы, так как это прощение и оправдание достигается только по этой вере". Собор настаивал на том, что "никто не может с определенностью не подверженной ошибкам веры знать, получил ли он благодать Божью".
Тридентский собор считал, что реформаторы делают человеческую уверенность или смелость основанием для оправдания, так что оправдание оказывается зависящим от подверженного ошибкам человеческого убеждения, а не от благодати Божьей. Сами реформаторы, однако, считали, что они делают акцент на том, что оправдание зависит от обещаний Божьих; отсутствие уверенности в этих обещаниях было равносильно сомнению в надежности Божьей.
В настоящем разделе мы рассмотрели важность доктрины об оправдании для Реформации XVI в., когда эта доктрина стала предметом серьезных споров. Она остается спорным вопросом, хотя и в других условиях. Обратим наше внимание на некоторые направления в современных исследованиях Нового Завета, связанные с доктриной об оправдании.
Оправдание в современных исследованиях Нового Завета
В наше время развернулись бурные дебаты об отношении взглядов Павла и иудаизма I в. на оправдание, в центре которых стояли произведения Э. П. Сандерса. Через несколько лет после опубликования его первой работы "Павел и палестинский иудаизм" (1977) вышло в свет более значительное произведение "Павел, закон и еврейский народ" (1983). Работа Сандерса представляла собой требование переосмыслить наше понимание отношений Павла с иудаизмом. Сандерс отмечал, что произведения Павла слишком часто читались через взглядов призму Лютера.
Согласно интерпретации апостола Павла Лютером (которая, в отличие от взглядов Кальвина и Булингера, подчеркивает расхождение между законом и евангелием), Павел критикует совершенно ошибочную попытку иудейских законников получить благосклонность в глазах Божьих, добившись праведности через совершение добрых дел по закону. Этот взгляд, утверждает Сандерс, определял анализ таких лютеранских авторов, как Эрнст Кеземан и Рудольф Бультман. Эти ученые, возможно непроизвольно, читали Павла через эти лютеранские очки и поэтому не осознавали, что его следовало читать в его правильном историческом контексте иудаизма первого века.