Страница 58 из 93
18 февраля я отправился через Либенсбергсфлей к ферме Рондебосх, к северо-востоку от Рейца, чтобы повидаться с президентом.
Между тем, англичане продолжали устраивать замкнутый круг из войсковых частей (drive). Несколько колонн направилось к югу от линии блокгаузов Кронштадт-Линдлей по направлению к Вифлеему. Другие шли из Гейльброна, повернув к северу от Гейльброн-Франкфортской линии, и теснили комманданта Росса к югу. Эти две огромные части английского войска сходились все ближе, образовав, наконец, одну колоссальную линию от Вифлеем-Линдлея до Франкфорт-Вреде. Этот громадный кордон двинулся 21 февраля вперед по направлению от Вреде и Гаррисмита.
Я думал, что лучше всего будет президенту Штейну с его штабом передвинуться по направлению к Виткопам, между Вреде и Гаррисмитом, а потом, если колонны будут надвигаться еще дальше, то прорваться где-нибудь у Вреде или Гаррисмита, или прямо через первые попавшиеся английские колонны. В этот раз нам пришлось употребить невероятные усилия, чтобы не попасться в руки неприятеля. Объясняется это, главным образом, тем, что мы имели здесь дело не только с неприятельскими войсками, бывшими позади нас, но и с тысячными войсками, шедшими на нас со всех сторон: из Вилиерсдорпа, Стандертона, Фольксруста и Лайнгснека. Все эти войска были одинаково тесно сплочены, как впереди, так и позади нас. Соединенные подавляющие силы англичан, образуя неимоверно длинный кордон, состояли, как они потом сами признавали, из 60.000 человек.
Теперь они уже никуда не гнали нас, а просто подходили к нам со всех сторон, образуя вокруг нас замкнутое кольцо, в котором одна колонна находилась вплотную позади другой. Задумав поймать нас таким способом, англичане, очевидно, признали сами всю несостоятельность системы блокгаузов.
Об этих несметных полчищах неприятеля я узнал 22 февраля, в то время, когда часть их подходила к линии блокгаузов. Мне привез это известие коммандант Германус Бота, часть бюргеров которого была стеснена еще прошлою ночью. Кроме того, я знал о том же и от комманданта Росса, который отступил, как я уже говорил, перед неприятелем. Я слышал также, что коммандант Менц, думая, что колонны, находившиеся позади его, пойдут на запад, двинулся сам на восток, но наткнулся как раз на английские полчища.
В ту памятную ночь мы вышли к Корнелисривиру и на другой день были на ферме Брагронтейна, откуда я намеревался прорваться где-либо через английские войска между Вреде и Ботаспасом. Одни из моих разведчиков, вернувшиеся поздно вечером, сообщили мне, что шансы прорваться всюду одинаково плохи, так как неприятель стоит везде тесной стеной в виде замкнутого кольца; другие же разведчики слышали, что в Калккрансе у Голспрейта было свободнее, и потому я решил идти на Калккранс.
После захода солнца я выступил в названном направлении с твердым намерением прорваться через английские войска, чего бы мне это ни стоило. Будь я здесь взят в плен, это было бы ничем не поправимым поражением, так как со мной был президент Штейн и весь его штаб.
При мне находилась часть гаррисмитских бюргеров, отряды из Вреде и Франкфорта и части из Стандертона и Ваккерстрома, под начальством комманданта Альбертса, пришедшие сюда незадолго перед тем с невыезженными лошадьми для своих бюргеров. За исключением отрядов, при мне находились еще старики, много детей и других безоружных людей, еще не попавших в плен к англичанам. Всех вместе было по крайней мере 2.000 человек.
Коммандант Менц также был замкнут в том же кольце, но отдельно от меня; то же постигло и генерала Вессельса, комманданта Бейкеса и часть вифлеемских буров: все они находились на запад от меня, но в точности местопребывание их мне было неизвестно, и я не мог сообщить им о моем плане, так как и сам-то только после захода солнца решил прорваться именно в эту ночь. Впрочем, я твердо надеялся, что какой бы то ни было ценой, но они также проложат себе дорогу и пройдут{79}.
Коммандант Ян Мейер находился со своими бюргерами в 6 милях от меня; я сообщил ему о моем плане, и он присоединился ко мне.
По моему приказанию, все конные должны были идти вперед. С ними же должна была отправиться моя повозка, запряженная восемью мулами. Эта повозочка была со мной в Капской колонии и с тех пор сопровождала меня всюду в течение 14 месяцев; она же трепалась за мной еще две недели тому назад, когда я проходил через линию блокгаузов.
За конными должны были следовать старики и болезненные, слабые люди, ехавшие в оставшихся еще повозках, а позади них скот отдельными группами с несколькими людьми у каждой группы.
В таком порядке мы и выступили.
Приблизившись к тому месту, где я ожидал встретить англичан, я послал вперед коммандантов: Росса с сотнею людей и Германуса Бота и Альбертса с их отрядами.
Мы шли через Гольспрейт. Отсюда повернули несколько на запад, для того, чтобы, идя по дороге согласно указаниям разведчиков, наверняка прямо подойти к одному из английских лагерей. Но нам нечего было искать англичан: они были везде. Мы должны были иметь дело не с одним каким-нибудь лагерем: силы англичан выражались в это время такою цифрою, что я полагаю, что многие из них думали, что бур слишком глуп и не развит, чтобы даже ее выговорить, а не только понять все ее значение. С точки зрения англичанина, бур ничего не мог иного сказать, как:
- Мы видели! Их большая, огромная куча!
Мы не прошли еще нескольких сот шагов от Гольспрейта, как англичане стали стрелять в нас на расстоянии 300 шагов, подходя к нам длинными рядами. Мы знали, что они решили ни в каком случае не пропустить нас.
Бюргеры, ехавшие сперва спокойно, при первых выстрелах неприятеля растерялись и повернули было назад. Но, конечно, это не были бюргеры из отрядов Росса, Бота и Альбертса. Эти офицеры и их фельдкорнеты первые бросились с сотнею людей на неприятеля.
Я крикнул что было мочи:
- В атаку!
Всеми силами старался я удержать бюргеров от бегства, даже позволил себе пустить в дело плетку, но я смог принудить идти вперед не более 200 человек, которые и бросились на неприятеля вместе с сотнею людей из упомянутых отрядов. Остальные все-таки повернули назад.
Я очутился среди упомянутых офицеров, но без моего штаба. Одни из штабных остались у повозки позади и стояли под выстрелами, ожидая приказаний. Другие же, между ними и мой сын Котье, бывший моим секретарем, последовали за мной, но в общем смятении отделились от меня. Случилось же все это так потому, что в то время, когда бюргеры думали, что справились уже с передними рядами, задние ряды англичан усиленно начали стрелять в свою очередь.
Тем временем я скакал взад и вперед, подгоняя бюргеров идти на пролом. Встретившимся двум людям из моего штаба - Альбертусу Тейниссену и Берту Нессей - я крикнул на ходу:
- Везите повозку, чего бы это ни стоило!
Я встретил и другого сына, Исаака, оставшегося со мной.
В это время англичане стали стрелять не только спереди, но и с правой стороны... Ничего не оставалось, как приналечь и идти на пролом. Мы это и сделали... Приблизительно минут через сорок мы прорвались сквозь англичан...
Англичане нарыли канав, находившихся в 40-50 шагах одна от другой и долженствовавших в то же время служить укреплениями. В каждой из таких канав было место для 10-13 человек. У них было одно орудие Максим-Норденфельдт, которое усиленно работало, но затем смолкло, так как некоторые из артиллеристов были убиты, а другие увезли его, оставив зарядный ящик.
Вскоре я заметил, что англичане отступают. Я послал тогда двоих из моего отряда в задние ряды, чтобы вернуть бюргеров, боявшихся идти вперед; но они, все-таки, не захотели пойти за нами, рассчитывая, вероятно, пройти где-нибудь удобнее на сдедующий день. Это было неразумно с их стороны, так как замыкавший их круг с каждым днем суживался, и на третий день должен был их так сжать, что о бегстве уже нечего было бы и думать.
Два посланные мною бюргера не вернулись, и мы отправились вперед, взяв с собой 12 раненых. Из них двое очень тяжело раненых были положены на мою повозку; один - ван-де-Мерве, принадлежавший к штабу президента, другой Оливир, мальчик тринадцати лет.