Страница 42 из 93
Вечером в тот день я без особых препятствий пересек железнодорожную линию, но здесь, к моему большому огорчению, был ранен лейтенант Бани{56} Энслин, один из моих лучших разведчиков, и попал в руки англичан. Он ускакал вместе с другим разведчиком Тероном далеко вперед, чтобы найти для нас более удобное место для пересечения железнодорожной линии, а так как ночь была очень темная, то он слишком удалился от нас. Мы перешли линию беспрепятственно, а он и его товарищ проскакали несколько миль даром на север и наткнулись на разъезд, печальным последствием чего было то, что милый Бани, тяжело раненый, должен был отстать и попал в плен. И только на другое утро его товарищ привез нам это печальное известие.
Мы отправились вперед насколько возможно было быстро, так как дорога от сильных дождей до того испортилась, что быки тянули повозки с неимоверными усилиями, равно как и мулы, везшие орудия.
У Леббесдрифта, в шести милях к северу от Филипполиса, мы встретились 8 февраля с генералом Фронеманом. Пройдя вместе немного далее по направлению к Занддрифту, мы вступили 10 февраля в Капскую колонию.
Когда мы здесь переходили реку, разведчики донесли мне, что приблизительно в получасе расстояния, выше по реке, к югу от брода, находилось на холме довольно сильное английское укрепление, охраняемое приблизительно 20 людьми. Я послал туда фельдкорнета с 25 бюргерами, среди которых находился Виллем Преториус, но фельдкорнет упрямился идти далее известного расстояния. Тогда, отправился Виллем Преториус с четырьмя другими бюргерами. Виллем вскарабкался на холм с одной стороны, другие четверо, разделившись по двое, влезли с двух других сторон на неприятельский форт, который, как оказалось, имел круглую форму, и начали стрелять. Им отвечали сильным огнем, но они, тем не менее, подошли совсем близко к неприятелю, который уже выкинул белый флаг, и услышали: "Мы сдаемся". Таким образом, Виллем Преториус с 4 людьми взял в плен 25 человек, вместе с тем захвачено было значительное количество лошадей, седел, уздечек, ружей и патронов. Кроме всего этого оказалось еще несколько ящиков с 3.000 новыми патронами.
Когда фельдкорнет подошел со своими 25 людьми, ему оставалось только помочь увезти добычу.
В скором времени фельдкорнет был отставлен (gestellenboscht){57}, а Виллем Преториус{58} произведен в фельдкорнеты.
После обеда мы отправились на юг от реки, к ферме Безейденхоут, где и остались до следующего дня; туда же должен был придти генерал Фури. Он явился днем позднее, и снова борьба пошла полным ходом.
Не только за генералом Фури приближались огромные силы англичан, но и стоявшие около Колесберга две сильные колонны, двигавшиеся по направлению к Блумфонтейну, остановились в 12-13 милях от нас.
Я тотчас же двинулся по тому же направлению. На другой день одна часть сил неприятеля пошла к западу, а другая спереди прямо на нас. В это время генерал Фури, бывший позади, перешел уже реку и был в Занддрифте.
По моему плану, после вторжения в Капскую колонию, я должен был бы разделить свои силы на три части, подождав сперва, конечно, прихода генерала Фури. Но в то время, когда он в действительности присоединился ко мне, английские войска оказались вокруг меня в таком неимоверном количестве, что мне не было никакой возможности привести мой план в исполнение. И только лейтенант Малан, который позднее был сделан коммандантом, а еще позднее - фехтгенералом, проникнул вглубь Капской колонии с 50-60 бюргерами.
После обеда я двинул свой небольшой обоз по направлению между Филипстоуном и Петрусвилле. За это время мы имели кое-где стычки с англичанами и наконец, после захода солнца, столкнулись с ними совсем близко; но тем не менее, нам удалось задерживать их, пока не прошел наш обоз. В ночь мы достигли Гондеблафривира и увидели на следующее утро, что для лошадей наших не было корма, так как саранча поела всю траву. Между тем лошади были голодны и сильно ослабели вследствие непомерных переходов. Бедные животные! Начиная с Винбурга, они не имели хорошего корма. Хотя дождь и шел ежедневно и это было необходимо для полей, но травы все-таки не было, так как для нее требовалось время, чтобы вырасти. Впрочем, досталось и нам всем, особенно тем бюргерам, которым пришлось идти пешком; нигде в окрестности нельзя было достать ни одной лошади{59}.
Число моих бюргеров уменьшилось почти на 600 человек. Сперва остался позади меня коммандант Принслоо с 300 людей, потом коммандант ван-Тондер, приблизительно с сотнею людей, и, наконец, коммандант де-Фос у Оранжевой реки с двумя сотнями.
Оставался еще один проект, а именно: как можно скорее пересечь железнодорожную линию, не доходя до Гоптоуна. Спешить надо было потому, что если бы англичане стали перевозить туда свои войска, то это обстоятельство могло бы оказаться для нас совершенно пагубным.
Поэтому мы немедленно двинулись от Гондеблафривира к железнодорожной линии. День спустя англичане погнались за нами. Я оставил одну часть моих людей сражаться с ними, так как иначе наш арьергард мог бы подвергнуться опасности быть отрезанным от нас. Оставаться пришлось генералам Фури и Фронеману. Они имели в различных местах несколько сильных стычек, взяли за это время в плен 5 человек и, думаю, нанесли англичанам тяжелый урон.
Только что мы ушли несколько шагов вперед, как навстречу нам попался скачущий "бродшпион"{60}. (Мои разведчики, очевидно, поехали не в ту сторону, так как я об этом ничего не знал).Человек этот рассказал мне, что он и его товарищ (по ремеслу), подъехав к одному бурскому дому для того, чтобы купить хлеба, увидели выскочивших оттуда англичан, которые им закричали: "hands up!" При этом товарища его они захватили в плен, а он, благодаря тому, что шагов на 15 не подъехал к дому, успел ускакать под градом пуль, пущенных ему во след. По его словам, он скакал по всей вероятности не менее 1.000 шагов, до небольшого холмика, находившегося между нами и домом.
Я оставил бюргеров стоять за холмиком и послал небольшое число людей узнать, в чем было дело и сколько было англичан, так как бродшпион не мог мне сказать точно, сколько их там. Отойдя немного от нас, бюргеры заметили, что англичане прятали своих лошадей за фруктовые деревья. В то же время, увидев нас около холмиков и зная, что у них очень мало шансов на то, чтобы удрать от нас, они поспешили занять позиции позади кафрских краалей и около земляного вала, недалеко от занятого ими дома.
Я считал за самое лучшее - чтобы не подвергать себя возможности лишиться одного или двух бюргеров - написать этой горсточке людей письмецо, советуя им сдаться. Пока я был занять этим делом, они открыли по нас огонь; тогда мои бюргеры тоже начали стрелять, хотя никого не было видно. Но как только англичане заметили моего посланного с белым флагом, они перестали стрелять.
Их ответ был довольно ясен:
- Мы не сдадимся.
Тогда я приказал 50 человекам атаковать их. Едва успел я отдать приказ, как несколько молодых людей, вскочив на коней, понеслись к стенам краалей, за которыми скрывались англичане.
Тут громкие слова англичан сразу потеряли вес. Они не сделали даже ни одного выстрела в атакующих и немедленно сдались.
Мы взяли 20 человек в плен, 20 превосходных лошадей, 20 ружей и патронташей.
Можно себе представить радость бродшпиона, пробывшего 50 минут в английских руках и так скоро освобожденного! Я думаю, что после такого происшествия у него пропала всякая охота побираться и вынюхивать чужой хлеб.
С того времени, как мы отошли от реки, мы взяли в плен 90 человек.
На другой день мы подошли к месту, находящемуся в 6 милях к востоку от станции Гоуткраал. Это место, после ужасной следующей ночи, мы прозвали Моддер-трясиной (Moddervlei). В это время английские войска подходили к нам все ближе, и я думаю, что ночью они были от нас на расстоянии не более пяти миль.
Перед заходом солнца, незадолго до того, как мы подошли к болоту, несколько моих разведчиков наткнулись на англичан, приблизительно человек в пятнадцать, показавшихся совершенно неожиданно по направлению от станции Гоуткрааль. Но как только они заметили нас, то немедленно повернули назад. Один из них, во время погони за ним, упал с лошади и был убит, другой тяжело ранен, а двое были взяты в плен.