Мужик

- Так! - сказал Шебуев.

- Вот за то я и люблю детей, что они лучше нас с тобой будут... Вот это в них и есть главное самое... это в них и трогательно, что они лучше-то нас будут... это и привлекательно сердцу... И даже - боязно... Я вот иду по тротуару, и когда они навстречу бегут,- сторонюсь, дорогу им даю... А мне шестьдесят три года, и губернатор первый кланяется... а? Хо-хо! Смешно... А вот поди-ка - сторонюсь... Потому - дети... Они будут, а я уж был, да вот весь вышел... Вон доктора-то говорят - за границу поезжай! Печенки-то у меня надорвались, слышь. Ты чего молчишь?

- Слушаю... Вы вот насчет порядка сказали... что всё к порядку идет... Это - какой же порядок будет, по-вашему?

- А такой, что все люди правильно разделятся... каждый по своему месту... Это уж началось...

- Не видать что-то! - с сомнением сказал Шебуев, любопытно взглянув в лицо Чечевицына,

- А ты гляди в оба - и увидишь... Купец-от всё множится да богатеет? Верно?

- Верно...

- Вот видишь! А мужик становится умнее... себя понимать начал?

- Это откуда видно?

- Ты кто родом?

- Крестьянин... да-а, вот вы о чем!..

- Ну, разумеешь?.. Мало вас этаких развелось? И везде мужик шевелится, кверху лезет... даром что житье у него тяжелое...

- О-ой раз! Еще раз! Еще-о разик, еще раз! - разнесся в воздухе дружный крик рабочих.

- Ишь галдят...- заговорил Чечевицын,- Ты за границей бывал?

- Бывал! Недолго...

- Ну, что там - при работе поют?

- Иногда ноют...

- Лучше, чему нас? Поют-то, мол, лучше?

- Нет... едва ли... Там кричат.

- С натуги, значит... силы не хватает. А у нас вот поют... У нас силы вдоволь. У нас - все лучше... Эх, заболтался я с тобой... Ну, что - рад ты, что ломать начал?

- Мне чего же радоваться особенно? Работе - рад. Работать я люблю.

- Велика работа! Ходи да поглядывай... А не нравится мне эта твоя затея... как хочешь!

- Театр-то?

- Вот он самый... Разврат это... Пляс да песня, да смех... Что туг нужного для человека?

- Для человека, Марк Федорович, всё нужно! - внушительно, с уверенностью в голосе и на лице сказал Шебуев.- Нужно" чтоб он и пел и плясал, нужно, чтоб смеялся, чтоб веселее жилось. Но театр не для одного веселья, он и для пользы... в театр 6удут ходить - в кабак не будут.

- И в церкву не будут,

- Кому нужно в церковь - театр ему дороги не загородит. А коли вы иначе думаете - значит, церковь не уважаете.

Вот, Яким Андреич,- сказал купец, пристально и с чувством, близким к почтению, глядя на строгое лицо Шебуева,- заговоришь ты вот этак и удивишь меня даже до крайности! Ведь уж вижу,- я старый воробей, и меня не обманешь! - вижу, чувствую я, что не больно тебе до церкви дела много, а всё же говоришь ты верно про нее. Верно! Ничем дорогу к ней заставить нельзя... она - сила превыше всего, в ней бо господь обитает. Но ты-то как про нее правду знаешь?

- Я сам могу верить, могу и не верить, но ежели я во что верую, так уж крепко... И от других того же требую... Веришь,- ну, так не думай, что твоей вере чужой смех мешает, а коли ты это думаешь, стало быть, слабо веришь...

- И опять верно! - с удовольствием воскликнул Чечевицын.- Верно, умница! Или в божью силу верь, или в дьяволову...

- Вот видите...

- А все-таки театр этот твой - затея пустая... Вот разве для ребятишек устроишь в нем, как обещал... разное там, веселое... ну и пение духовное тоже...

- И детям и взрослым от этой затеи только польза будет, а вам памятник на сто лет... Хороший памятник, поверьте! Выше всякой колокольни... От колокольни только звон, а из театра свет... Ведь вы согласились со мной, что чем больше человек видит, тем больше умнеет?

- Слыхал я это от тебя. И очень понимаю, что от ума человеку вреда не состоится... ежели ему воли не давать... Первее всего нужно, чтоб человек во всем сдерживать себя умел, да! И уж коли театр - пускай его! Дуй тебя горой!..

Чечевицын развеселился, глазки у него довольно заблестели, и даже его желтые щеки стали бурыми от оживления, а может быть, от воздуха весны и блеска солнца.

- Ну, я поеду на биржу... Поедем? Завтраком накормлю...

- Минуточку подождите, Марк Федорович,- озабоченно сказал Шебуев.Есть у меня к вам большая просьба...

- Ну-у опять... Чего еще?

- Вот что - дайте мне денег...

- Э! А я думал - насчет этого всё...

Он кивнул головой на театр и, расстегнув сюртук на груди, сунул руку за пазуху, говоря:

- Сколько же тебе денег-то этих? Смотри, многого со мной нет...

- Мне нужно тридцать восемь тысяч...- спокойно сказал Шебуев, но скулы у него покраснели и глаза сузились в ожидании.

Чечевицын вынул руку из-за пазухи, тщательно застегнул сюртук, поглядел на архитектора и - удивленно протянул:

- Ого-го! Это ты... тово... ничего! Это, знаешь, кусок немалый... На кой те ляд такую уйму? Это на первый раз голому человеку можно шубенку сшить... да-а!

- Мне нужно тридцать восемь тысяч,- повторил Шебуев, понизив голос и не глядя на купца.

- Слыхал... цифра хорошая!.. В аккурат тридцать восемь? А не тридцать пять и не сорок? Верно счел?

В глазах купца искрился острый смешок, и губы у него вздрагивали.

- За тридцать пять я куплю здесь в уезде имение...

- Чье это?

- Скуратова...

- Мм... Сорок две он желает взять... Тридцать пять - это цена законная... Ничего цена... Только не тово, неважное это дело, помещичать-то. Какой ты помещик?

- Мне для ценза нужно...

- А! Вон оно что! Да ты, чудак, болотце у меня купи... У меня хорошее болотце есть - десятин около двухсот... лесок еловый... клюква, грибы-козляки там... вот те и поместье будет! По чину... хо-хо! И Скуратову будешь сосед притом же!

- Мне, Марк Федорович, необходимо Скуратове купить... Оно сразу в земство меня пустит...

- Пустит,- это что и говорить! Верно рассчитал, пустит... Ах, голова! Верно всё у тебя... и очень ты этим побеждаешь!

- Дальше я соображаю так: болото ваше вы тоже мне продайте...

- Мм... И болото? Ах ты... пострели те горой! На что оно при Скуратове?

- Я завод сухой перегонки дерева устрою, лес сведу, а болото высушу...

- Правильно!.. Н-да-а... Вот оно как... Это будет... братец ты мой... это, Аким Андреевич, выйдет так, что Скуратово-то тогда тыщ около двухсот оценится... мм!..

Шебуев сложил руки ладонями вместе и, сунув их между колен, крепко стиснул колени. Чечевицын внимательно и серьезно поглядел на его широкую согнутую спину, на крепкую шею и покачал головой. Потом поджал губы, потрогал себя за бороду и, сбоку глядя на архитектора, заговорил, как бы рассуждая сам с собой: