Золото под ногами

Грабители заржали, Хопкинс побледнел, но сдержался.

– Послушайте, джентльмены, – громко сказал он, обращаясь к подельникам мексиканца, – вы мне не интересны. Если сейчас вы все бросите и просто уйдете, – клянусь! – я не стану никого преследовать. Более того, если впоследствии мы встретимся на берегах Сакраменто, я никому из вас не припомню этот день. Если же сейчас вы убьете шерифа, то ваши жизни не будут стоить и ломаного гроша. На вас будут охотиться все законники Калифорнии, Орегона, Мексики, Техаса – куда бы вы ни направились, везде вас будет ждать только виселица! Вас будут травить охотники за головами, и даже ваши коллеги бандиты будут рады сдать вас, чтобы получить индульгенцию от властей. Мне нужен мексиканец, оставьте его, а сами убирайтесь на все четыре стороны и начните новую жизнь!

– Заткнись, гад! – прорычал Эмиль Умберта, – не слушайте его, парни. Он хочет разделить нас, знает, что против пятерых ему не светит. И учтите, что виселица вам уже обеспечена. За воровство скота в каталажку не сажают!

Некоторое время чаша весов колебалась. Предложение Хопкинса было слишком заманчивым: чисто выбраться из глупой переделки, всего лишь сдав мексиканца… Грабители неуверенно переглядывались.

– Я, пожалуй, пойду, – решился молодой рыжий парень с голубыми глазами и веснушками по всему лицу, – Какого черта! Идем, Скотти. Здесь полно золота, а мы быков свежуем.

Белобрысый Скотти растерянно хлопнул ресницами, почесал подбородок, на котором курчавились редкие белесые волоски, с удивлением посмотрел на окровавленные руки, осознал, что теперь даже лицо его испачкано кровью и тихо выругался:

– Дьявол… Не знаю, Деррик. Эмиль сказал, на мясе можно здорово заработать… С другой стороны, убивать шерифа – последнее дело… Не знаю… Но если ты хочешь, то идем, пожалуй.

Мексиканец дернулся, но ему нельзя было выпускать из виду Хопкинса.

– Стойте, идиоты, – рявкнул он, – вы что думаете, шериф тут один? Где-то рядом наверняка засада! Нам не вырваться по одному!

– Мне не по душе этот бизнес, мексиканец, и подвоха я не вижу. Скотти, ты как хочешь, а я пошел. – решительно заявил рыжий Деррик.

Он развернулся и широко зашагал к повозкам, стоявшим у дороги в ста ярдах от загона. Скотти, догоняя, засеменил следом. Шайка разваливалась на глазах. Мексиканец поднял пистолет, направил его в спину уходящему Деррику и взвел курок.

Все это время Крамер тихо подбирался к угонщикам с тыла. Пока они увлеченно беседовали с Хопкинсом, он вытащил из кобуры свой Walker, пригнувшись, быстро перебежал к ближайшей бычьей туше, присел на корточки и взял на прицел одного из грабителей. Из-за бычьего рева он плохо слышал слова людей, но в целом понимал, что Хопкинс пытается внести раздор в банду, и видимо, имеет успех. Его немного беспокоил пистолет в руках мексиканца, но тут он был бессилен как-либо помочь Хопкинсу, поскольку Эмиль Умберто был скрыт спинами подельников. Когда в разговор вступили двое молодых грабителей, он понял, что цель достигнута: мексиканец еще не успел завоевать авторитет у наспех сколоченной шайки, его власть держалась только на словах, и в банде возникли разногласия.

Наконец, двое отделились от общей группы и направились к повозкам, пространство вокруг мексиканца освободилось, и Крамер смог поймать его на мушку. Он увидел, как Эмиль Умберто повернулся боком к Хопкинсу и отчетливо услышал его отчаянный крик, обращенный к Деррику и Скотти:

– Вернитесь, идиоты! Там засада!

Его слова еще висели в воздухе, когда со стороны повозок раздался ружейный залп, и оба бунтаря рухнули на вытоптанную землю. Мексиканец выругался самыми грязными словами и снова навел пистолет на Хопкинса.

Крючконосый, бывший, видимо, стреляным воробьем, не теряя времени на лишние объяснения, ловко прыгнул в сторону, перемахнул через забор и бросился наутек, лавируя между быками.

Крамер встал в полный рост, прицелился и спустил курок. Хлопнул выстрел, сизое облако порохового дыма на какое-то время окутало Крамера, он потерял из виду панораму сражения и не увидел, что за мгновение до его выстрела пятый грабитель, не сказавший за все это время ни слова, сделал резкое движение вправо, намереваясь прыгнуть в загон вслед за крючконосым, и поневоле прикрыл собой Эмиля Умберто. Пуля Крамера, предназначенная мексиканцу, угодила прямо посреди лопаток пятого участника банды. Ударом свинца его бросило вперед, и он всем телом упал на спину главарю. В то же мгновение тот выстрелил в Хопкинса, но мертвый сообщник толчком в спину предотвратил смерть маленького шерифа. Мексиканец устоял на ногах, но пошатнулся, сбил прицел, и его пуля ушла в полуденное синее небо.

Эмиль Умберто затравленно озирался, он понял, что окружен, а битва проиграна. Со стороны повозок быстро приближались трое с ружьями, отход назад закрывал Крамер с кольтом наготове, а перед ним все так же неколебимо стоял Джеймс Хопкинс.

Мексиканец тоскливо посмотрел в сторону загона, где скрылся его приспешник.

– Не надейся, – сказал Крамер, проследивший за его взглядом, – пристрелю, шагу сделать не успеешь.

– Твой выстрел уже прозвучал, законник! – насмешливо сказал мексиканец и медленно обернулся.

– У меня их еще пять, – недобро улыбнулся Крамер и показал мексиканцу кольт.

– Отличная вещица, мистер!

– Рад, что тебе понравилась, – произнес Крамер и положил ладонь на курок, – брось нож, руки за голову и стань на колени! Живо!

– Нет, Фил, не стреляй! – громко сказал Хопкинс, – оставь его мне.

В это время Саттер, Керук и Барнетт подошли к месту сражения и направили стволы на мексиканца. Разглядев, участников засады, грабитель деланно развеселился:

– Ваше Императорское величество, мое почтение! – глумливо выпалил он, – Мы тут немного пошалили с вашей собственностью! Аха-ха!

– Мерзавец! – воскликнул владелец «собственности», лицо его перекосило гневом, – Тебе дорого станут эти десять быков! Ты отправишься на виселицу, не будь я Джон Саттер!

В это время Джеймс Хопкинс снял жилет, скинул на траву широкополую шляпу, стянул через голову рубашку, аккуратно сложил ее поверх шляпы и увенчал стопку одежды своим неразряженным пистолетом. В его руках остался только индейский томагавк.

Шериф отошел назад на десять шагов и обратился к мексиканцу:

– Иди сюда, жирный боров. Посмотрим, что осталось от твоей удали.

– Ты даешь мне шанс, крысеныш? – ухмыльнулся Эмиль Умберто.

– Да. Продлишь свою жизнь на время схватки. К тому же, если победишь, проживешь еще несколько часов, пока тебя дотащат до виселицы.

– Хорошее предложение, особенно если мне удастся забрать на тот свет одну мерзкую крысу со звездой! – ощерился мексиканец.

Крамер оценивающе поглядел на противников.

Эмиль Умберто на две головы выше и в два раза тяжелее шерифа, но и Хопкинс производит сильное впечатление. Его тело словно сплетено из сучьев и веток, а вокруг туловища деревянные мышцы образуют сплошной непробиваемый каркас. Поигрывает шериф топором, разминает кисти, а под кожей на руках перекатываются гибкие ивовые прутья. Кажется, выстрели в него, и пуля не пробьет, застрянет. Не легко дались Джеймсу Хопкинсу двадцать лет работы в лесу.

Мексиканец тщательно вытер руки от крови, зачерпнул горсть пыли и растер ее в ладонях. Рукоять ножа вытер о рубашку убитого сообщника, взвесил клинок в руке, по-бычьи пригнул голову и враскачку двинулся к противнику.

Оба понимают свои преимущества и слабые места. Эмиль Умберто знает, что с ножом против топора не сдюжить, но на его стороне рост, вес и длинные руки. Топор с рукоятью в пятнадцать дюймов дает Хопкинсу серьезные преимущества, но если тяжелый мексиканец собьет с ног и навалится, считай крышка. Единственная ошибка будет стоить жизни.

Сверкает на солнце отточенный край широкого лезвия, матово отсвечивает тупой набалдашник со стороны обуха. Боится мексиканец набалдашника: один удар по руке, и ты безоружен. Страшен топор в ближнем бою, не случайно из обширного арсенала холодного оружия белых людей, индейцы полюбили именно короткий абордажный топор испанских пиратов и дали ему свое грозное имя – томагавк.