Путь в Колу

3

Кольский воевода Алексей Петрович Толстой и аглицкой земли капитан-коммодор сэр Джемс Виллоби сидели за столом друг против друга и играли в шахматы. В приказной избе было жарко и дымно, пахло свечным нагаром, сажей и табаком. Передвигая фигуры на шахматной доске, сэр Джемс Виллоби не вынимал изо рта дымящую трубку. Из-под рыжего парика у коммодора стекали на обветренный лоб крупные капли пота. На кончике носа и бритых щеках пунцовели неровные пятна. Игра выходила вничью. На шахматной доске было всего несколько фигур. Короли давно покинули свои позиции и стояли один против другого, не питая никакой враждебности. Игроки утратили первоначальный интерес; азарт постепенно пропал.

- Ни-чья, - по-русски, но с заметным акцентом объявил Джемс Виллоби.

- Как в прошлый раз, - заметил Алексей Петрович.

- Вы играете пре-вос-ходно! - похвалил коммодор.

- Спасибо, сэр Виллоби! - польщенный похвалой, широко улыбнулся Толстой.

Мысли игроков уже были далеко от только что законченной партии! Горкой лежали на столе фигурки, вырезанные местным косторезом из кости мамонта.

- Русия вступила в пору смуты и бедствий, - молвил Джемс Виллоби, как бы продолжая прерванную беседу. - Его величество король Иаков, отправляя меня в сей вояж, просил передать, что Англия готова помочь соседу...

- Надобны нам пушки и ядра, кованое железо для сабель и свинец для пуль, - подхватил воевода. - Оружие на ворогов, что Русь разоряют, надобно нам до весны в Колу доставить, чтобы по санному пути на Москву везти.

- Его королевское величество готово снарядить этой зимой несколько судов и высадить английские гарнизоны в Коле и Архангельском городе, в Холмогорах и Вологде, - объявил коммодор. - Весной Англия окажет помощь Ярославлю, Казани и Астрахани, - невозмутимо добавил он.

"Эк куда хватил!" - удивился Алексей Петрович.

- За милость, оказанную королем, воинскую помощь всю морскую торговлю с Русией надлежит передать нам, а голландцев, датчан и шведов более не допускать в русские порты на Мурмане и Белом море, - излагал условия оказания военной помощи английский коммодор.

- Какая нужда Казани и Астрахани в аглицких солдатах? - удивился воевода.

- На востоке у Русии тоже есть враждебные племена, - пояснил Джемс Виллоби.

- Персы искони торговлю с нами ведут, с мордвой, чувашами и черемисами Русь в мире пребывает, татар усмирил царь Иван Васильевич накануне того благословенного года, когда аглицкой короны капитан Ричард Ченслер прибыл из Холмогор в Москву и доставил государю Всея Руси грамоту от короля Эдуарда, - вежливо возразил Алексей Петрович.

- Это весьма досточтимое и памятное событие и для Русии и для Англии, - оживленно проговорил Джемс Виллоби. - В нашей же семье оно памятней, чем кому-либо другому. Начальником той экспедиции был мой дед сэр Гуго Виллоби.

Отец Алексея Петровича в бытность свою служил в государевом Посольском приказе. Он и рассказал сыну о снаряженном в Бристоле караване из трех судов, которым надлежало, обогнув Норвегию, выйти в Ледовитый океан и продолжить путь в Китай. В тумане севернее Нордкапа корабли разлучились. Адмирал Гуго Виллоби добрался до Новой Земли, но льды заградили ему путь, и он пристал к лапландскому берегу в устье реки Ворсилы. Сэр Гуго Виллоби погиб вместе с командой флагманского корабля. Не дождавшись адмирала в условленном месте, капитан Ричард Ченслер, как было условлено заранее, взял курс в Белое море. Объявившись послом, он из Холмогор посуху отправился в Москву, и был благосклонно принят Иваном Грозным. Это положило начало торговли России с Англией.

"Дорого обойдется России такая помощь, - в беспокойстве подумал Кольский воевода. - Спереди - литовцы да ляхи, сзади - англичаны. И дыхнуть невмоготу станет".

- Воинских людей на Руси предостаточно, - сурово проговорил Алексей Петрович. - А вот оружия да боевых припасов у нас не хватает...

- Но ведь мужики и простолюдины из городов - это не воины, - возразил коммодор. - Их прежде обучить воинскому искусству надобно... На короля же свейского Карлуса надежда плоха: ему нужны лапландские земли, да и Поморьем он, пожалуй, не побрезгует. Под носом у него датчане закрыли Зунд. Дабы прорубить пошире окно в океан, король Свеи повоевать Колу хочет и весь мурманский берег.

Двоедушие свеев обнаружилось еще в самом начале военной кампании против поляков. А нынче их наглости нет предела: одну за другой стали захватывать союзники северные русские вотчины.

- Найдется и на перевертников управа, - угрюмо произнес воевода. - Но коли доброе дело между государствами нашими сталось, то и жить в мире станем.

- Кола сиречь далеко от Москвы, и так долог путь сюда, что не всякая и птица долетит, - продолжал бархатным голосом Джемс Виллоби. - И худо придется колянам и малому стрелецкому войску, если подступят свеи к острогу с моря либо с суши...

"Не зря коммодор торчит здесь с самой осени, - подумал Алексей Петрович. - Видать, вынюхали что-то люди короля Иакова в Стекольне*".

_______________

* Стокгольме.

- Бог единый и всемогущий над нами: все видит и слышит и в обиду попусту не даст, - уклончиво ответил Джемсу Виллоби воевода.

4

Опечаленный тяжелыми думами, пошагал Алексей Петрович Толстой к Северной башне, что возвышалась на каменистой террасе над морем. Колкий морозный воздух сердито щипал лицо, нахолаживал спину под собольей шубой.

С голого залива дул ледяной ветер, нагнетая сугробы перед заиндевелыми избами посадских людей. На смену белесому короткому дню надвигались свинцовые сумерки, окрашенные в закатный пурпур.

В догорающем свете полярного заката призрачным видением поднялся над черными водами залива непашенный город. С трех сторон защищали его башнезубые деревянные стены. За долгие восемь лет воевода Алексей Петрович привык к нему и полюбил, хотя и не покидали его и острая тоска по прежней развеселой жизни в Коломне, и ожидание чего-то неясного, несбывавшегося.

У входа в острожскую башню воеводу встретил стрелецкий сотник Тимофей Стригалин.

- Желаю здравствовать, воевода! - отрывисто произнес он.

- Будь здрав и ты, сотник! - ответил на приветствие Алексей Петрович.

По скрипучей деревянной лестнице поднялись на верхний ярус с круговым обзором. Глазам воеводы и стрелецкого сотника открывались просторы тундры, занесенные снегом. Внизу в остроге рядами сбегали к заливу неширокие улицы. Вплотную один к другому стояли дома служилых стрельцов, мастеров-медников, косторезов, рыбаков, корабельщиков. Из печных труб поднимались в морозный воздух сизые струйки дыма. Приятно пахло избяным теплом.

- Из Лопи сборщики податей еще не воротились? - спросил Алексей Петрович.

- Нет, боярин, никто не воротился, - покачал головой сотник. - Как уехали, так ни слуху ни духу от них.

Воевода молчал, вглядываясь в заснеженные дали. Сотник, держа в руках связку ключей от острожных ворот и зелейных амбаров, тоже смотрел вдаль. Но ничего, кроме снега и редких цепочек чахлых кустиков, не было видно.

- За морем смотрите?

Алексей Петрович уставился в темную половину горизонта, где появились в небе первые звезды. Оттуда несло ледяной жутью, нестерпимым холодом.

- Глядим в оба, - ответил Стригалин.

У основания остроконечной Северной башни обрывалась земля. На этом месте кончалась Россия. А дальше простирались тысячеверстные воды океана.

Кола - ворота во все чужедальние страны! И держать эти ворота надобно на крепком запоре! А как удержишь, если всего сто двадцать стрельцов в остроге да пушкарей тридцать восемь с десятью пушками верхнего боя? Вся надежда на лихих и отважных людей посадских, чьих предков и их самих увлекли приволье далекого моря и богатства северных промыслов.

Возвращаясь назад, воевода заглянул в приказную избу. Подьячий Иван Махонин и двое писцов вскочили, низко поклонились ему.

- Что нового, Иван Парфентьевич? - осведомился Толстой.