Волшебные камни Курага

Интересно, как отнесется она к нему после того, как он вернется с поля боя победителем? Простит ли она его за то, что ради победы ему пришлось прибегнуть к обману? Якуб затряс головой, пытаясь отогнать мучившую его уже не первый день мысль.

— В этом мире все можно купить за деньги. Я попытаюсь подкупить ее спутников, с тем чтобы они оставили ее и навсегда ушли из нашей страны. Если же спутники ее окажутся чересчур чопорными, мне может понадобиться помощь твоих ребят. Ты можешь дать мне хотя бы взвод?

— Договаривайся с ними сам.

— Вот и прекрасно. Главное, чтобы ты не возражал.

Якуб был готов заплатить воинам любые деньги, ибо прекрасно понимал, что уйти от смертоносного клинка Конана смогут разве что единицы. Тем самым общая сумма в любом случае должна была оказаться достаточно скромной.

План Якуба заключался в следующем. Конана необходимо было убить, Раину же следовало подарить Шамилю в качестве платы за его молчание и, быть может, содействие. Все это надлежало совершить только для того, чтобы забрать у Илльяны Камень Курага и передать его Эремиусу, который в ту же минуту становился бы не только правителем Турбина, но и единовластным Владыкою Мира. В благодарность за это Эремиус должен был сделать его, Якуба, князем или царем, во всяком случае, Якуб на это очень рассчитывал.

К тому времени, когда Якуб вернулся в отведенную для него комнату, над крепостью уже нависли сумерки. Он закрыл ставни и, не раздеваясь, лег на кровать. Где-то в вышине завывал и ярился ветер.

— Все в порядке, — услышал Конан голос Раины.

Киммериец замедлил шаг.

— Главное — никого не встретить. Я этот народ знаю: ни за что, ни про что они могут тебя и на тот свет отправить. Они даже не посмотрят на то, что ты женщина.

— Не знаю, не знаю. Честно говоря, верится мне в это с трудом.

— Странный ты человек. Эти вояки таких страстей о демонах наслушались, что для них каждый незнакомец — уже враг. Как ты этого не понимаешь?

— Хорошо, я буду внимательной! — засмеялась Раина. Она поднялась на цыпочки и одарила Конана поцелуем, который мог показаться невинным лишь со стороны. Руки киммерийца сами собой сомкнулись на ее талии, но он тут же опомнился и отшатнулся от Раины.

— Что бы ни происходило, мы должны придерживаться предписанных нам ролей, — сказал он с улыбкой. — Иначе мы можем вызвать у людей ненужные подозрения, — верно, крошка?

— Еще бы! Кто ты и кто я! — рассмеялась Раина.

— Хотел бы я знать, долго ли еще мне быть караванщиком? — все так же улыбаясь, прошептал Конан.

— По ночам ты можешь оставаться самим собой, — улыбаясь, ответила ему Раина и легонько оттолкнула киммерийца от себя.

И он и она знали, что имя Мишрака может не только выручить их, но и навлечь на них беду. Произносить его вслух было пока рано.

В казармах, по которым шли Конан и Раина, не было ни души. Откуда-то снизу доносились звуки шумного застолья — там, внизу, находилась солдатская таверна. Киммериец и его спутница прошли мимо лестницы и подошли к комнате Раины.

Конан проверил запоры на дверях Илльяны, Дессы и Масуфа. Затем он извлек из голенища кинжал и повесил его на пояс.

— Я спущусь на пару минут вниз. Именно этого они от меня и ждут. Заодно я поболтаю с ними о демонах.

— Ты бы лучше у них о лошадках справился! После этого можешь болтать о чем угодно, даже и о демонах!

— Ты мудра, как никогда, Раина!

— И это все, что ты хочешь мне сказать?

— Сказать тебе я могу многое, женщина! Но станешь ли ты меня слушать?

Он привлек Раину к себе и, уже не таясь поцеловал ее в губы.

На крепостных стенах не было ни души, что не могло не обрадовать Якуба. Судя по всему, капитан Шамиль убрал стражей с тем, чтобы они не помешали ему совершить визит к Раине.

Впрочем, истинные причины этого неожиданного обстоятельства Якуба особенно не интересовали: в происшедшем он видел перст божий, ясно указующий на то, что предприятие от угодно не только ему самому, но и богам.

Одетый в черное, Якуб выбрался на крышу и прикрепил к ее карнизу стальной крюк. Остальное было делом техники. Он легко заскользил вниз по веревке, проходившей мимо окна той комнаты, в которой жила Илльяна.

Посещение комнаты волшебницы могло обернуться для него каким-либо неприятным сюрпризом, и он пытался не думать об этом, полагаясь всецело на милость сил, покровительствующих ему.

ЕСЛИ МНЕ УДАСТСЯ ПОХИТИТЬ У НЕЕ ЭТОТ КАМЕНЬ, Я БУДУ САМЫМ СЧАСТЛИВЫМ ЧЕЛОВЕКОМ НА СВЕТЕ!

Он посмотрел вниз. Заветное окно было прямо под ним.

Конан присоединился к солдатам, исполненный решимости не пить, но слушать. Вернее, пить в меру и слушать. Вино оказалось куда лучше, чем он ожидал, и потому он решил не давать себе никаких зароков, но пить ровно столько, чтобы не вызывать подозрения.

Разговоры здесь шли только о демонах. Говорили о загадочных зеленых огнях и изумрудных зарницах, о столбах багрового дыма и прочей несуразице.

Ничего иного защитники крепости, судя по всему, не знали, да и знать не хотели. И старые воины, и юные рекруты были настолько напуганы происходящим, что даже опасались говорить о демонах в полный голос, предпочитая шептаться по углам.

Самым интересным из того, что узнал Конан в таверне, было то, что большая часть воинов была склонна подчиняться не законному своему командиру капитану Шамилю, но некоему Хезалю, о котором все говорили с неизменным почтением.

Конан почувствовал, что он начинает пьянеть, и решил не задерживаться в таверне сверх меры. Он поднял бокал за здоровье царя и, пошатываясь направился к своей комнате.

Едва Конан сомкнул глаза, как в коридоре поднялся невообразимый шум. Он застонал, вылил себе на голову ковш холодной воды и, прихватив с собою меч, вышел из комнаты.

В тот же миг дверь в комнату Раины распахнулась и оттуда вылетел не кто иной, как капитан Шамиль, сжимающий в руках меч. Не схвати его Конан за шиворот, и капитан врезался бы лбом в противоположную стену.

— Отпусти меня, пес киммерийский! — завопил Шамиль. — Я не к тебе пришел, а к твоей хозяйке!

Конан нахмурился.

— Слушай, приятель, я таки трахну тебя головой о стену! Подумать только — он еще будет со мной таким тоном разговаривать! А ну-ка, говори: зачем ты к ней пришел?

— Ты что, сам не понимаешь? — завопил капитан еще громче. — Только евнухи не знают, что могут делать с женщинами мужчины!

И тут Конан услышал голос Раины:

— Вот уж кто не евнух, так это он! Это вам любая женщина подтвердит, с которой ему спать доводилось, а женщин таких, я думаю, не меньше сотни наберется!

Такая характеристика пришлась Конану по душе. Он довольно икнул и тут увидел появившуюся в дверях Раину. Она была совершенно нага — меч, который она держала в руках, одеждой считать было невозможно.

— Он не евнух, а я не шлюха, капитан! Убирайтесь прочь, и я, возможно, отнесусь к происшедшему как к досадному недоразумению. Вы слышите меня, капитан? Убирайтесь прочь! В противном случае…

— Можно подумать, что я не видел таких, как ты! Твой киммерийский ублюдок на евнуха действительно не похож, но вот о том, что ты шлюха, каких свет не видывал, я готов биться об заклад!

Конан решил, что капитан вышел за все мыслимые рамки приличия, и урезонил его, вонзив ему в плечо свой кинжал.

Шамиль завизжал и принялся проклинать киммерийцев, кинжалы, женщин, а более всего тех, кто распускает ложные слухи об их, женщин доступности. Раине его откровения наскучили достаточно быстро. Она приставила к горлу капитана острие своего меча, после чего тому наконец пришлось замолчать.

— Слушай, приятель, неужели тебе и этого мало? — проворчал Конан. Произошло досадное недоразумение. Ты должен извиниться и пойти…

По лестнице поднималось четверо солдат. Шума, поднимаемого ими при этом, не смогли бы произвести и слоны.

Раина вернулась в свою комнату, Конан же дозволил воинам беспрепятственно подойти к своему командиру: ему совсем не хотелось, чтобы они разбредались по всему коридору.