Большой беговой день

Однако Георгий Иванович пришел в ужас. Он сказал, что опять семнадцатый отдел напутал и нам надо срочно все это из головы выбросить.

- Вас ошибочно направили, - пояснил полковник, - в группу спортивной подготовки иностранных архитекторов и конструкторов мостов. Но в другой спортивный лагерь вас сейчас переместить сложно. Поэтому утренняя зарядка, вечерний бассейн - хорошо, французский язык тоже крайне необходим, остальное к чертовой матери!

Полковник принес нам ворох прошлогодних французских газет "Пари-тюрф". Он сказал, что эта газета специально посвящена только скачкам и бегам. Отныне нам будут доставлять свежие номера регулярно. Но нам надо изучить характеристики рысаков по прошлогодним результатам.

- Чего изучать? - возразил Женя. - Я привык доверять своему глазу. Я, например, сведения о работе лошадей в программе Московского ипподрома никогда не читаю. Там сплошная липа.

- О Московском ипподроме не мне судить, - мягко возразил Георгий Иванович. - Но французы липы не пишут. К тому же сезон на Венсеннском ипподроме в Париже начинается с середины осени. А именно там разыгрываются крупнейшие беговые призы. Торчать же вам в Париже без дела - не вижу смысла.

Женя заткнулся. Я, чтоб сгладить неловкость, вылез с "пионерским" предложением: составить подробную картотеку на всех рысаков старше трех лет, выступавших в Венсенне. Полковник одобрительно кивнул.

Потом каждый из нас написал заявление по месту своей работы с просьбой предоставить нам полугодовой отпуск за свой счет в связи с необходимостью участвовать в дальневосточной научной экспедиции.

- Какой именно?

- Не надо уточнять, - сказал полковник.

- Но я же классный руководитель, - забеспокоился я, - у меня выпускной десятый "Б"!

- Все уладим, - успокоил полковник.

- А мой аспирантский стаж? - спросил Женя.

- Стаж сохраняется, - ответил полковник. - Кроме того, вам положена зарплата как членам экспедиции - по двести рублей в месяц. Деньги будут переводить на ваш счет в сберкассу.

- Но у меня сроду не было счета в сберкассе! - воскликнул Женя.

- А это что? - сказал полковник и протянул ему новенькую сберкнижку. Теперь, ребята, вы всем довольны? Питание - казенное, бесплатное, кино по вечерам, телевизор в красном уголке, газеты и книги в библиотеке. Чего еще хочет народ?

Я ответил в том смысле, что о лучшем и мечтать не приходится, но Женю словно муха укусила:

- Народ хочет иметь свои законные сто грамм! - со злостью рявкнул он. Иностранцы вечером пиво дуют в кафе, а мы, как последние суки, смотрим "Три сестры" по телевизору...

Георгий Иванович нахмурился:

- Действительно, безобразие! Почему вам не объяснили, что вы можете по вечерам отдыхать в кафе? Пошли, ребята.

Наша столовая после ужина превращалась в кафе. Мы сели за наш столик, и официантка с обворожительной улыбкой спросила у Георгия Ивановича:

- Что будем пить, мальчики?

Странно, почему она обратилась только к нему. Нас она знала, его - нет, и к тому же товарищ полковник был сегодня одет... - угадали? - в синий олимпийский костюм с белыми полосами.

Женя заказал водку, я - виски. Полковник - коньячок.

- Сколько водки? - попросила уточнить официантка.

- Бутылку! - рубанул Женя.

Официантка принесла полковнику и мне по большому стакану, на донышке которых поблескивало что-то жидкое, а Жене - маленький пятидесятиграммовый мерзавчик с зеленой этикеткой "Московская особая".

- Что это такое?.. - заикаясь от обиды, спросил Женя.

- Двойная порция водки. Привыкайте к европейскому образу жизни. Когда вы в западном кафе заказываете бутылку водки, вам именно столько и приносят. Мы с Игорем Михайловичем можем повторить, потому что мы взяли "один коньяк" и "одно виски", а вам повторять не рекомендуется.

- Как же они живут на Западе? - только и смог выговорить Женя.

- Ребята, а кто вам сказал, что на Западе хорошо? - изумился полковник. На Западе очень трудная и сложная жизнь.

- Не знаю, как они там терпят?.. - после некоторого раздумья протянул Женя. - Я бы на их месте уже две революции устроил.

- Волна революционного движения на Западе нарастает, - невозмутимо ответил Георгий Иванович.

- Но пива хоть можно? - взмолился Женя.

- Пива - пожалуйста. Вина сухого - хоть бутылку. Это на Западе принято. Буржуазия хитра, знает, как отвлекать пролетариат от классовых битв.

* * *

Составлять картотеку французских рысаков оказалось делом чрезвычайно трудоемким. Жене было легче - он выписывал резвость, показанную в каждом заезде, то есть возился с цифрами. Я же изучал и сравнивал прогнозы специалистов и описание заездов. Но французские журналисты изъяснялись на диковинном жаргоне, который в наших словарях редко встретишь, и я больше половины не понимал. От нашего преподавателя французского языка тоже было мало толку, ибо он на мои вопросы отвечал, естественно, по-французски и ни одного русского слова я из него не выдавил. Я работал в поте лица, как над кандидатской диссертацией, и у меня даже не оставалось свободного времени, чтобы посидеть вечерком в кафе.

А тут еще Женя начал откалывать номера. После обеда он выгонял меня в библиотеку - дескать, работать со мной в одной комнате он не может, я ему мешаю.

В библиотеке сидели негры и испанцы (сменился контингент архитекторов и строителей), но я заметил, что мои соседи занимались в библиотеке через день, я же торчал за столиком ежедневно. И еще я заметил, что работа у Жени как-то застопорилась, а когда я возвращался в комнату, то находил его в игривом и веселом настроении.

Наконец Женя сжалился надо мной.

- Ладно, Учитель, - сказал он как-то за обедом, - хватит онанизмом заниматься. Сегодня мой черед идти в библиотеку, а ты попроси Тамарку принести тебе кофе в постельку. Только не очень там шумите.

Я разинул рот, а Женя блудливо усмехнулся.

Тамарой звали официантку, которая обслуживала наш столик. Баба молодая, не красивая, но аппетитная. После долгого воздержания у меня от вида ее задницы кружилась голова.

Женя ушел, а я выждал, когда она ко мне приблизится, и с дрожью в голосе заговорил:

- Погода хорошая, Тамара. Сегодня хочу в комнате поработать. Вы мне кофе не принесете?

- А ты форму получил? - деловито осведомилась Тамара.

- Какую форму?

- Спортивную. Олимпийский костюм.

- А зачем он мне? Мы скоро уедем.

- Тебе незачем, а мне подарок. Я его за сотню в комиссионном толкну. Костюм-то румынский.

- Ага, - сказал я, - хоть сейчас.

- После обеда склад закрыт. Но завтра ты получи. Грех добру пропадать. Тебе же положено. А я с посудой управлюсь и через полчаса приду.

И вот Тамарка в комнате. Сидит на Жениной кровати. У меня от волнения зуб на зуб не попадает. Но я же не могу прямо так. Чинно разговариваем про розыгрыш футбольного чемпионата. "Спартаку" не видать первого места. Тамарка позевывает.

И вдруг как будто над ухом голос. Давно его не слышал:

- Тамарка, нечего выебываться. Привыкла арабам отсасывать, а тут свой, русский. Ребятки, да что вы как неродные! Парень, ставь ее раком!

Первым моим движением было выбежать из комнаты, но Тамарка уже стояла на коленях с задранной юбкой.

* * *

Листья падали с кленов. Лето давно кончилось. На утренней зарядке и пробежке мы бодро топали по лужам.

Георгий Иванович приезжал в лагерь раз в две недели. Мы его ни о чем не расспрашивали, он нас сам успокаивал:

- Ничего, ребята, ждать осталось недолго. Дела идут, контора пишет...

Насколько мы понимали, вся задержка была связана с валютой. Но однажды Женя не выдержал и в своей идиотской манере заявил, что, мол, ему все это надоело. Дескать, водят за нос, и нервы есть у людей.

- А мне не надоело? - изменившимся, холодным голосом проговорил полковник.

У меня все внутри оборвалось. Таким я еще Георгия Ивановича не видал. А он продолжал: