Страница 2 из 6
Древний швейцар с горемыкинскими бакенбардами, одетый в синюю, расшитую позументом ливрею, почтительно принял плащи и шляпы. Не встречая больше никаких препятствий, американцы поднялись по лестнице. В длинном мрачном коридоре ни души. На стендах темные квадраты - следы содранных гобеленов. Паркет затоптан. На всем печать заброшенности и отчуждения. Возле кабинета Керенского, бесцельно покусывая ус, топтался молодой офицер. При появлении иностранцев он оживился.
Представившись, Рид спросил, может ли он проинтервьюировать министра-председателя.
- К сожалению, нельзя, - ответил офицер по-французски. - Александр Федорович очень занят...
Замявшись, он добавил нерешительно:
- Собственно говоря, его здесь нет...
- Где же он?
- Поехал на фронт. Ему не хватило бензину для автомобиля, пришлось занять в английском госпитале.
- А министры здесь?
- Да, заседают в какой-то комнате.
- Большевики сюда придут?
- Конечно. Я думаю, что с минуты на минуту. Но мы готовы, дворец окружен юнкерами. Они за той дверью.
- Можно туда пройти?
- Конечно, нельзя. Впрочем... - И, не окончив фразы, офицер торопливо попрощался, повернулся и ушел.
- Ты думаешь, Джек, он сказал правду? - шепотом спросила Луиза.
- Ты имеешь в виду Керенского? Скорее всего, да.
Офицер действительно сказал правду, хотя и не всю. Всю правду о своем председателе не знали даже сами министры.
Еще утром, узнав в штабе округа, что в распоряжении Временного правительства войск очень немного и что отряды Военно-революционного комитета один за другим захватывают ключевые позиции в городе, Керенский спешно уехал из Петрограда. Оставив своим заместителем министра торговли и промышленности Коновалова, Керенский просто бежал в автомобиле американского посольства, якобы навстречу вызванным им надежным войскам.
После короткого совещания американцы решили продолжить экскурсию по дворцу. Рид толкнул первую попавшуюся дверь. Она оказалась запертой снаружи.
- Чтобы солдаты не ушли, - с наивной непосредственностью объяснил откуда-то появившийся старик-служитель со связкой ключей.
Из-за двери доносились какие-то голоса, порой пьяный смех. Желание познакомиться поближе с защитниками последней цитадели Временного правительства взяло верх над благоразумием, и Рид решительно отворил дверь.
Перед ним простиралась анфилада великолепных комнат, увешанных картинами на батальные темы. Некоторые полотна были продраны насквозь, по-видимому штыками. Прямо на паркете валялись грязные солдатские тюфяки. И повсюду битые бутылки из-под дорогих французских вин, пустые консервные банки, окурки, следы плевков.
У окон - винтовки в козлах. На подоконниках - амуниция, подсумки с патронами. Затхлый, тяжелый воздух казармы - вонючая смесь застарелого табачного дыма, спиртного перегара, испарений немытых человеческих тел. И в сизом чаду какие-то нереальные, зыбкие фигуры в солдатской форме с красными с золотом юнкерскими погонами.
Качнувшись, одна из фигур - в офицерском мундире - представилась:
- Штабс-капитан Арцыбашев...
Левой рукой офицер вежливо приподнял фуражку, правая у него была занята откупоренной бутылкой бургундского. Штабс-капитан был в той степени опьянения, когда способность удивляться утрачивается. Неожиданное появление в этой казарме, украшенной лепными купидонами, иностранцев, в том числе и женщины, он воспринял, как нечто совершенно естественное.
Узнав, что перед ним американцы, штабс-капитан доверительно пожаловался на падение из-за революции благородных традиций русского офицерства, вслед за чем без всякой последовательности попросил помочь ему уехать в Америку. И даже записал свой адрес на грязном клочке бумаги.
Юнкера принялись хвастаться:
- Большевики - трусы... Пусть они только сюда покажутся, мы им зададим!
Заключив из этих слов, что последние защитники Временного правительства чувствуют себя явно не в своей тарелке, Рид со спутниками покинул Зимний дворец. Выйдя на набережную, он расправил плечи и жадно вдохнул всей грудью свежий ветер с Невы...
Было уже почти темно, когда трое американцев зашли в гостиницу, чтобы что-то перекусить. За столом сидели молча, лишь изредка перебрасывались случайными фразами. Каждый пытался привести хоть в какой-то порядок сумбурные впечатления событий дня, уловить связь между ними, нащупать, угадать за кажущимся хаосом закономерность, разгадать в нем железную волю людей, решающих сегодня судьбу России. И не только России.
Возвращаясь из Зимнего Дворца, американцы успели узнать от встречных, что еще утром Военно-революционный комитет принял обращение "К гражданам России", в котором сообщал о низложении Временного правительства и переходе всей власти в руки Советов. Позднее Риду стало известно, что написал обращение Ленин.
Солдаты Павловского полка, перекрывшие движение по Невскому, на Полицейском мосту, после предъявления им мандатов Смольного рассказали товарищам иностранным социалистам, что отряды восставших уже овладели правительственным телеграфом, военным портом, радиостанцией, Главным Адмиралтейством, захватили тюрьму "Кресты" и освободили находившихся в ней политических заключенных.
В то время, пока Рид, Вильямс и Луиза беседовали с юнкерами в Зимнем, дворец был уже окружен. У Николаевского моста, где еще в половине четвертого утра отдала якорь "Аврора", высадился десант кронштадтцев.
Полторы тысячи моряков-гельсингфорсцев, выехавших в Питер по суше, заняли линию железной дороги от Гельсингфорса до Белоострова, закрыв вызванным с фронта Временным правительством контрреволюционным войскам путь к столице. Отряды красногвардейцев Выборгского района и солдаты Московского полка закрепили за собой Финляндский вокзал, Литейный и Гренадерский мосты.
Отряды вооруженных рабочих с Васильевского острова готовы через Николаевский мост поддержать кронштадтцев. Казачьи части и юнкерские училища надежно блокированы революционными солдатами и красногвардейцами.
Фактически весь город был уже в руках восставших. Сохранившие верность правительству юнкера и георгиевские кавалеры утром перетаскали от Главного штаба сложенные там дрова и устроили из них баррикаду вокруг Зимнего дворца. "Власть" Временного правительства держалась теперь лишь на штабелях березовых поленьев...