Их было четверо

– Тсс… – тихо остановил их Виктор.

– Я не сплю, Виктор. Кто там?

Девочки уже увидели Сергея Петровича и смело направились к нему.

– А-а, Машенька и Дашенька, – улыбнулся Сергей Петрович. – Здравствуйте, девочки!

Сергей Петрович полез было в карман за конфетами – он всегда угощал ребят, – но ничего не нашёл и развёл руками, как бы желая сказать: «Вы уж извините, не запасся».

Вперёд выступили белобрысые косички:

– Дядя Сережа, мы лист принесли.

– Вот умницы! Давайте его сюда. Вряд ли это то, что мы все ждём, но посмотреть нужно… – пробормотал он. «К тому же девочки, наверное, не очень-то отличают клён от тополя», – думал Сергей Петрович.

– Он только немножко высох, – сказала Дашенька и стала выворачивать кармашек.

Оттуда посыпались полусухие кусочки на пол. Ван и Виктор кинулись их подбирать.

Лист был кленовый, только он, по-видимому, завалялся в кармане Дашеньки.

Собрав все кусочки, Ван и Виктор положили их на предметное стёклышко микроскопа. Сергей Петрович стал его внимательно рассматривать. Ван и Виктор не спускали глаз с Долинского.

Машенька и Дашенька с любопытством оглядывались. Они подошли к одному из высоких серых аппаратов и осторожно, пальчиками водили по его холодной блестящей поверхности. Им очень хотелось дотянуться до красной лампочки, вделанной в аппарат.

– Гм… – вдруг громко произнёс Сергей Петрович. Девочки испуганно оглянулись. Сергей Петрович стоял, склонившись над прибором.

– Что-то странное… – пробормотал Сергей Петрович.

Ван и Виктор вздрогнули. У них обоих заколотилось сердце.

– Это не хлорофилл и не кристаллы, – сказал Сергей Петрович после минутного молчания.

– Они?! – робко спросил Ван, не смея этому верить.

– Нет, нет… Но что-то постороннее. Надо выяснить, что именно.

Сергей Петрович включил аппараты. Загудел трансформатор, и девочки испуганно прижались друг к другу. На них никто не обращал внимания, и они тихонько выскользнули во двор.

Сергей Петрович перенёс кусочки листа на чёрную плиту.

Прошло томительных полчаса, как вдруг на плите стало что-то заметно увеличиваться, раздвигая сухие кусочки листа, оставшиеся без изменения, Никакой предмет на этой плите не мог сделаться больше своей нормальной величины. А здесь что-то явно росло.

Определить, что именно появилось на чёрной плите, было трудно – нечто узкое и длинное. Первоначальный цвет его, наверное, изменился: сейчас длинный предмет выглядел бурым, в пятнах.

– Лента! – вдруг закричал Виктор. – Это Катина лента! (Сергей Петрович побледнел.) Ван, ты помнишь? Помнишь? Катя потеряла свою ленту, когда причёсывалась. Это её лента! Это наш лист!..

Плавающий остров

Виктор не ошибся: это был тот самый лист. Но где же Катя, где Тима? Куда они исчезли?

Ветер, оторвав кленовый листок от ветки, крутил и вертел его, пока ему не надоела эта забава. Тогда он швырнул его и помчался дальше, предоставив путешественников их печальной судьбе.

Тима очнулся первый. Сначала он не мог понять, где он и что произошло. Он лежал, окружённый со всех сторон вязкой жидкостью, как будто на дне реки. Тима хотел пощупать голову, но рука его наткнулась на что-то твёрдое. Ах да, шлем И фонарь горит. Вот почему так светло. Тима всё вспомнил.

А Катя?

Вот и она, лежит в отдалении. Свет от её фонаря идёт вверх, значит, она лежит на спине.

Быстро двигаться Тиме было трудно, страшная слабость сковывала его. Понадобились усилия, чтобы подплыть к Кате. Сквозь прозрачный шлем было заметно, как она бледна. Тима хотел пощупать пульс, но мешал рукав, плотно охватывавший запястье.

Мальчик беспомощно оглянулся. Надо бы снять с Кати шлем, чтобы скорей привести её в чувство. Тима решил перенести её в ближайшую воздушную клетку.

Он перебирал в памяти подробности катастрофы. Что было? Ах да, они уже находились возле ветки, как вдруг раздался оглушительный треск. Больше он ничего не помнил.

Боясь, что с Катиным шлемом что-то случилось и плохо подаётся кислород, Тима торопился скорей достигнуть воздушной клетки. Когда он наконец втащил в неё бесчувственную девочку, то сам принуждён был хоть на минуту присесть, такая его охватила слабость.

Он снял шлем сначала с Кати, потом уже с себя.

Катя по-прежнему была неподвижна и бледна. Тима перепугался насмерть.

Не зная, как привести девочку в чувство, он взял её за плечи и немного потряс. Не помогает… Надо бы воды… А где её возьмёшь? Тима готов был прийти в отчаяние, когда веки у Кати дрогнули и она открыла глаза.

Свежий воздух сделал своё дело.

– Катя, Катюша! – тихо позвал Тима. – Жива?

Катя посмотрела на Тиму. Она была так слаба, что в ответ не могла произнести ни слова, только снова прикрыла веки.

– Сейчас я тебе дам чего-нибудь глотнуть. – Тима поспешно вытащил трубку от баллона с соками и поднёс конец её к Катиному рту.

Катя слабо сжала трубку зубами. Крышка открылась – и в рот полилась освежающая струйка сока.

Катя отстранила трубку. Немного полежала не шевелясь, с закрытыми глазами. Потом что-то прошептала. Тима низко склонился над ней, подставил ухо, стараясь уловить её слова.

– Повтори, Катюша, – попросил он.

– Где мы? – услышал он её слабый голос.

– В листе, Катя.

– Что это было? Гром, треск…

– Всё в порядке, Катя! – бодро сказал Тима. – Мы живы и скоро будем совсем здоровы. Ничего не болит?

– Нет, только слабость…

– Это пройдёт, – уверенно сказал Тима.

– Нужно идти. Нас ждут…

– Ничего, подождут! – беспечно заявил Тима. – Знаешь что: ты полежи, а я схожу разузнаю, где Ван и Виктор. Приведу их сюда. Тогда мы все вместе возьмём тебя на буксир. Ладно?

Катя в знак согласия прикрыла веки.

Тима, надев шлем, отправился на разведку. Когда он добрался до той клетки, где они с Катей находились в момент катастрофы, то обнаружил, что только тонкая стенка отделяла его от воды, которой полны были все смежные клетки. Это было пренеприятнейшее открытие.

«Ого! – подумал он. – Дело дрянь! Лист-то оторвался! Да ещё угодил в воду. Что за вода? Может, просто лужица, а может…»

Тима осторожно разрезал стенку, высунулся наполовину в это отверстие и, вооружившись уменьшителем, стал осматриваться.

Ветер почти стих, лист едва покачивался на воде. Неужели их унесло в канал?! Тима стал искать уменьшителем берег. У него немного отлегло от сердца. Он увидел высокую траву, камыши…

Пруд. Берега канала облицованы камнем, а здесь трава. Осмотрев окрестности внимательнейшим образом, Тима окончательно убедился в том, что они в пруду Он узнаёт его. И камыши, и белые водяные лилии-кувшинки. Да, да, пруд, недалеко от Джохора: километрах в полутора-двух, не больше. Если бы они попали в канал, их унесло бы течением, и… поминай как звали! А пруд… это не так уж плохо, в конце концов. Отсюда можно выбраться. Как? Этого Тима ещё не представлял, но всё же оставалась какая-то надежда.

Тима поспешил обратно.

Катя уже чувствовала себя лучше. Тима застал её расхаживающей из угла в угол.

– Ну что? – бросилась к нему Катя. Она удивилась, увидев его одного.

– Всё в порядке, – ответил он. – Мы в пруду.

У Кати подкосились ноги.

– Как… в пруду?! Значит, лист унесло?

– Унесло, Катюша, – охотно согласился Тима и поспешно прибавил: – Могло быть куда хуже! Представь, если бы мы попали в канал.

Катя так побледнела, что Тима взмолился:

– Только, пожалуйста, не падай в обморок! Прошу тебя! Всё будет хорошо, вот увидишь. Завтра мы будем дома, мама испечёт пирог, и мы будем пить настоящий чай!

Он говорил первое, что попадалось на язык, чтобы успокоить девочку. Кроме того, нужно держать себя в руках. Раскиснешь – хорошего будет мало.