Дар слова

- Спасибо, - Серега с достоинством, вполне серьезно кивнул.

Они по очереди чокнулись с Игорем, посмотрели друг другу в глаза, молча чокнулись и выпили.

- Очень содержательный тост, - заметила Анжелка.

Серега кивнул.

- Я что-то не то сказал? - удивился Игорь.

- Игорь знает, что я не умею смотреть людям в глаза, - объяснил Серега. Но иногда приходится. Иногда просто надо. Вот как сейчас.

Анжелка в панике потрогала щеки, лоб, откинула волосы и спросила:

- Выходит, не было никакой Шурочки, так? Ты просто соврал?

- Ага, - ответил Серега.

Она изумленно уставилась на него.

- Но зачем?

Серега пожал плечами.

- Не знаю, - ответил он. - Закон жанра.

Анжелка всплеснула руками, потом схватилась за голову.

- Сере-е-ежка!.. - пропела она с возмущением и подлинной страстью. - Я тебя задушу, злодей!!! - Она протянула руки то ли обнять, то ли задушить ненаглядного, потом опять схватилась за голову и рассмеялась. - Я, дура, рыдаю над его Шурочкой, как последняя Дездемона, бегаю голая по Москве, как по степи, а у него жанр играет!.. Нет, это же надо же...

Она долго не могла успокоиться и то прикладывала к скулам холодный бокал с вином, то ошарашенно любовалась своим кудесником.

- О чем ты еще наврал - признавайся сразу!

- Сразу не получится, - подсевшим голосом сказал Серега. - Только имей в виду - о главном не соврал. Все, что про себя рассказывал, про мать с отцом, в общем, все правда.

Игорь бросился выручать друга.

- Это какая Шурочка - караульная? Которая наяривала тебе по телефону марш Мендельсона?

Серега кивнул.

- Так она все же была? - опять изумилась Анжелка, глядя то на Игоря, то на Серегу; Игорь, заслонившись ладонями, перевел стрелку на друга:

- Это сюда, пожалуйста... Это как вы решите, ребята, так и будет...

- Давайте выпьем, - предложил Серега. - За тебя, Анжелка. За все твои сегодняшние разочарования.

- У меня нет разочарований! - с жаром возразила Анжелка. - Я тебе говорила: ты можешь говорить, можешь молчать, все будет истолковано в твою пользу. Вы просто сбили меня с толку своей Шурочкой, я просто запуталась - где правда, а где эта.. эти.. законы жанра, короче.

- Ты хочешь знать правду? - выпившим голосом спросил Серега, запил водку томатным соком и на секунду задумался. - Согласись, это немного неосторожно для первого свидания, но Игорь прав - нам действительно отступать некуда...

Понеслось, подумал Игорь. А жаль: девушка не без странностей, конечно, но исключительных данных. Очень жаль.

- Дело в том, Анжелка, что я человек слова, - признался Серега. - Слова, а не дела. Слова, а не правды. Для меня слово выше правды, больше правды, сильнее правды. Правд много, а точное слово всегда единственное. Его нельзя придумать из головы, его можно только родить. С него все начинается, им все заканчивается, да и держится все только на честном слове. И я ничего не умею, кроме слов. Это, по мне, и есть самое главное на земле дело.

- Выше правды? - опасливо спросила Анжелка.

- Выше, - Серега кивнул. - В начале было слово.

- Нехило свистнуто, - заметил Игорь. - Ох, чувствую, потанцуем мы сегодня на славу...

Он с укоризной оглядел зал, вальяжную публику за столиками - но ничего, кроме дорогих девушек и состоятельных мужчин, не увидел. Не увидел, можно сказать, и десятой доли того, что было явлено взору. А жаль. Право, было чем потешить глаз в аквариуме "Экипажа" - уж больно затейливая, даже с перехлестом подобралась публика. Прямо напротив Игоря, под резной кариатидой, подпиравшей то ли бушприт, то ли несущую балку, посасывала экзотические коктейли тусня: Органическая Леди, Электрическая Лиза, Верник-младший и Лена Ленская. В закутке на двоих с иголочки одетые молодые люди, Олежка и Боря, толковали о налоговых льготах на алкоголь, предоставленных Национальному комитету спорта. Все у них было еще впереди: восемь ножевых ранений у одного, тройной прыжок в Америку у другого, толпы разъяренных болельщиков за обоими. На палубе г-н Боровой рассказывал длинноногой красавице последний анекдот от Дымшица: красавица слушала, не забывая делать г-ну Боровому ослепительный чиз. Писатель Лимонов и поэт Сидоров пили "Courvoisier". Модная девушка-режиссер Тина Баркалая, наряженная в бабушкины наряды и дедушкины ботинки, оживленно болтала сразу на два конца: с сильно возмужавшими отпрысками знатных фамилий, похожими на тени забытых предков, - Калатозовым, Кулиджановым, Параджановым - и очаровательной Катенькой Купершмит, читавшей за столиком по соседству свежий номер журнала "Знамя". А между столиками порхали официантки - дивная Маша с глазами испуганной газели и серьезная Фекла, простая американская девушка Фекла с простой американской фамилией Толстая...

Ничего этого Игорь, естественно, не увидел; даже Машины газельи глаза не разглядел, а только маленькую, очень такую трогательную попку.

- Правда в том, что ты видишь перед собой ничто, пустое место, - говорил между тем Серега, по-собачьи старательно заглядывая Анжелке в глаза. - Даже не служителя слова, как хотелось бы, а прислужника. Последыша тех, кто умел. Вот как если цыгану на базаре сказать, что он прямой потомок древнейшей касты магов и ведунов... Он-то и сам это знает, такое наверняка аукается в крови, должно аукаться - знать можно, а соответствовать уже нельзя, нечем соответствовать и нечему, так что на поверку он обыкновенный базарный ром, мечтающий о подержанном "мерседесе"... Вот так и я: захудалый последыш служителей угасшего культа. Они умели завораживать смерть, заговаривать время, через слово им дано было откровение - а я что? - сижу на базарной площади, обманываю доверчивых девушек в наперсток. Знать - знаю, чувствовать чувствую... иногда очень даже хорошо чувствую, какая страшная сила таится в слове, но - соответствовать уже не могу. Нечем...

- Со мной ты сотворил чудо, а не фокус, так что не прибедняйся, возразила Анжелка. - И вообще, я знаю о тебе гораздо больше, чем ты думаешь. Больше, чем можно сказать словами.

Она неожиданно протянула руку, коснулась его подрагивающих пальцев и улыбнулась. Он удивленно взглянул на нее своими серыми, по-собачьи распахнутыми глазами - и улыбнулся в ответ. У Анжелки на шее, над левой ключицей, затрепетала жилка. Она видела, с каким трудом дается ему прямое общение; видела капли пота, проступившие на висках. Видела, как проваливаются глаза, ныряя за словом куда-то в себя, вовнутрь - лицо без глаз застывало гипсовой маской - потом выскакивают обратно, не сразу обретая осмысленное выражение. Они говорили вразнобой, глаза и губы. Он уходил в слова, оставляя глаза без присмотра, и они предавали его - так было. Это совсем не то, подумала она, холодея. Это совсем не так, как по телефону.

А жилка вибрировала. Анжелка прихлопнула ее ладошкой, другой рукой продолжая стискивать Сережкины пальцы. Что-то они говорили друг другу, но она перестала слышать слова. Душа в душу, как по телефону, не получалось. Сосущая пустота разверзлась в солнечном сплетении и быстро поднималась по горлу неисчерпаемого прежде колодца. Это было совсем другое общение. Слова, слова, слова сыпались как горох. Они не описывали и десятой доли того, что происходило с ними. Они, скорее, камуфлировали действительность, прикрывали ее маскировочной сетью слов, раскрашенной изысками оборотов. Он не хотел, не умел, выпадал - а больно было и ему, и Анжелке.

Его надо отвратить от слов, подумалось ей. Приохотить к общению. Он похож на ночное существо, которое выволокли на свет: шипит, отбивается, паникует, вот-вот цапнет и улизнет. Она еще крепче стиснула его пальцы.

- Хочешь, я скажу тебе, что было до слов? - спросила Анжелка. - До самого первого слова был мрак, пещеры, а в пещерах огонь. И люди без всяких слов понимали голод, холод, страх, тепло очага. И женщины с мужчинами понимали друг друга без слов.

- Браво! - не удержался Игорь. - Вот это не в бровь, а в глаз!.. Ох, ребятки - чувствую, потанцуем мы сегодня на славу...