Страница 8 из 12
- Вы поняли совершенно неправильно. Не к сексу, а к любви. Дистанция между ними - огромного размера. А люди, пережившие свою смерть, начинают совершенно иначе относиться к своей жизни.
- Мне впервые приходится уговаривать мужчину. Я даже не знаю, как должна себя вести.
- А никак. И уговаривать меня не нужно. Витатрон - удовольствие дорогое. И продается оно - только за деньги.
- А вот и нет!
- А вот и да!
- Да она же страшнее атомной войны! У тебя на нее и не встанет!
- У меня на всех встает. Так на что спорим?
- На ящик пива.
- Шара не канает. Она наверняка еще девочка. Из-за ящика пива возиться... Спорим на твой мотоцикл!
- А ты что на кон поставишь?
- Свой компьютер с виртуалкой.
- Заметано! Только давай оговорим сроки. Месяца тебе хватит?
- Вполне.
Кир протягивает вперед правую ладонь, я хлопаю сверху своею. И только потом начинаю сомневаться: а вдруг Супникова не согласится?
- Вот это, я понимаю, спор! - восхищается Шурик Колесников.
- Да... Похоже, скоро Кир получит то, о чем и не мечтал, - сомневается в моем успехе Витька Пасько.
- Посмотрим, - цежу я сквозь зубы и смачно сплевываю на пол школьного сортира.
В тот же день я иду за Супниковой, сопровождаемой парой подружек, до тех пор, пока она не остается одна.
- Ксюха, привет! - немедленно догоняю я ее и бесцеремонно забираю полиэтиленовый пакет с учебниками и тетрадками.
- О! Ты что, решил меня проводить? - не верит она собственному счастью. Еще бы! У Супниковой тонкие кривые ноги и грудь плоская, как доска, хотя все ее сверстницы давно уже примеряют лифчики. Примеряют, но не носят - нынче они не в моде. Во всяком случае, мне еще ни разу не приходилось с девчонки лифчик снимать, хотя трусики - уже не однажды.
- Ага! - улыбаюсь я улыбкой дебила. - Мне в компьютерный салон надо зайти, нам как раз по пути.
- А я уж решила, что ты с Ягуповой рассорился, - разочарованно говорит Супникова и замолкает.
- Еще нет, но собираюсь.
- Почему?
- Больно много о себе воображает.
- Мне бы такие ноги, как у нее... Я бы тоже воображала, - раскатывает губу Ксюха.
- У тебя тоже ноги красивые, - беззастенчиво вру я.
- Правда? - приостанавливается Супникова и заглядывает мне в глаза.
- В натуре! Только ты, наверное, еще не девушка? - красноречиво смотрю я на то место, где у нее должны быть сиськи.
- Давно уже девушка. А груди у меня тоже есть, только еще маленькие. Мама сказала, они у меня вырастут позже. И целоваться я умею, двоюродный брат научил, - бесхитростно сообщает Ксюха.
- Может, он тебя и всему остальному научил? - хмыкаю я.
- Нет. Остального он и сам не умеет.
- Хочешь, научу? - столь же бесхитростно предлагаю я.
- А ты умеешь? - не верит Супникова.
- Спроси у Ягуповой.
- Не буду. Я и так знаю, что умеешь, - опускает глаза Ксюха и чуть заметно краснеет.
- От кого?
- Девчонки в туалете болтали.
- А что еще обо мне говорят?
- Что ты умеешь делать это классно.
- Хочешь попробовать?
- Нет. Мама ругать будет.
- Она не узнает.
- Жена директора - и не узнает? Да я только подумаю о том, чтобы покурить перед уроками, а она уже мне пальцем грозит и говорит: "Не делай того, что ты собралась делать!" - строгим противным голосом передразнивает Ксюха родную мать.
- Жаль. Мы бы классно провели время.
- Мне тоже жаль. Ты куда? - спохватывается Супникова, обнаружив, что я остановился и протягиваю ей пакет с учебниками.
- В салон, дискеты покупать.
- Ты всегда так быстро сдаешься?
- Нет. Первый раз. Другие не боялись, что их отругает мама.
- Я тоже не боюсь.
- Не понял?
- Проводи меня завтра после уроков, только от самой школы.
Ага, вот в чем фишка: Супникова хочет, чтобы все видели, с кем она теперь встречается. Да не теперь, а первый раз в жизни. Самая, пожалуй, некрасивая девчонка - с первым плейбоем лицея! Ну и влип... А ведь придется ее провожать, никуда не денешься. Иначе не видать мне ни мотоцикла Кирилла, ни собственной виртуалки - как своих ушей.
Две недели я провожаю Супникову из школы чуть не каждый день. А в выходные еще и гуляю с нею по нашему "Бродвею" - проспекту Гагарина. И старательно отвожу глаза, встречая знакомых. Но с некоторыми все-таки приходится разговаривать. Супникова, правда, большей частью молчит, но мне от этого не легче. А вечером приходится ее еще и целовать, да не раз и не два.
У меня от этих поцелуев уже скулы сводит.
Правда, я стараюсь побыстрее залезть ей под блузку или под юбку. Но под блузкой у нее ничего интересного нет, а бедра она сводит так плотно, что делать мне там в общем-то нечего. Приходится снова целоваться.
Я уже и мотоцикла этого не хочу. Но и расставаться со славой первого плейбоя лицея мне тоже не катит. А Супникова, пожалуй, последняя девственница в нашем лицее. Он физико-математический, девочек с самого начала было мало.
А теперь и вовсе осталась, наверное, только одна. И обесчестить ее - для меня вопрос чести.
Шпак знал: весть о том, что в семнадцатой палате произошло что-то неладное, разлетелась по институту мгновенно. Такого никогда еще не было. Такого, просто не могло произойти.
Главный инженер, среднего роста стройный мужчина с нездоровой кожей и мелко вьющимися волосами, успел подготовиться к разговору.
- Пациент из семнадцатой палаты оплатил один сеанс, но просмотрел как минимум десять. Потому что начинающийся в конце каждого сеанса выход из состояния летаргии уже через несколько секунд сменяется последней фазой погружения в сон.
- Но это невозможно. Каждый сеанс заканчивается резким спадом эмоций или смертью пациента. В результате потрясения он не может не выйти из летаргии. Просто не может!
- Мы тоже считали, что не может. Однако реальность опровергает...
- Кто это? - перебил инженера Шпак.
- Зарегистрировался он как Лохов. Но кто на самом деле, мы пока не знаем.
Шпак озадаченно коснулся родинки на лысине.
- Кто бы он ни был, вы должны найти способ принудительно вывести его из летаргии.
- Это невозможно. Или всех пациентов сразу, или никого.
- Если всех сразу - это огромная неустойка.
- Кроме того, нет уверенности, что после насильственного вторжения в психику витатрона он не превратится в обычный витаскоп.
- Как вы понимаете, никто не станет рисковать этим. Вы должны найти другой способ.
- Я не знаю, как это можно сделать. Пока не знаю, - поправился главный инженер, вспомнив, что именно за эту неосторожно произнесенную фразу был уволен его предшественник.
- Разберитесь и доложите. Сроку даю - двадцать четыре часа. Задание ясно?
- Вполне. Можно приступать?
- Немедленно!
Я подкатываю к лицею на отцовском "форде". Супникова уже ждет меня, стоя на крыльце. На ней, под наброшенной на плечи кожаной курточкой, - голубое платье, почти вечернее, слишком нарядное для лицея. А во дворе - чуть ли не все старшеклассницы. Кучкуются, делают вид, что обсуждают важные вопросы. На самом деле вопрос у всех один: удастся или нет мне трахнуть Ксюху. А она, сама не своя от обрушившегося на нее внимания, идет по школьному двору, словно по подиуму, и дорогое платье плещется вокруг ее слишком тонких ног так, словно Ксюха - и в самом деле модель. У нее, похоже, даже груди побольше стали после наших упражнений. А прическа-то, прическа! Вчера, наверное, полдня в парикмахерской просидела.
И мне это приятно, как ни странно.
Я выхожу из машины, галантно открываю перед Супниковой дверцу. Она усаживается так ловко, словно каждый день ездит с мальчиками в лес избавляться от девственности. Я тоже не ударил лицом в грязь: тронул с места бесшумно, и плавно, как водитель-профессионал.
Конечно, не пообещай я на Ксюхе жениться, как только мне исполнится восемнадцать, - никуда бы она со мной не поехала. Сегодня мне предстоит еще раз солгать: сказать, что я ее люблю. Словно мы не в последние, считай, месяцы двадцатого века живем, а в середине девятнадцатого.