Воспоминания

С группой туристов мы начинаем осмотр меховой фабрики. М. Д. говорил, что это стоит посмотреть, но мы с ним не согласны. Намного интереснее было бы просто гулять по улицам Иркутска.

По дороге в тайгу с автобусом случилась авария, и мы должны были ждать почти два часа, пока нас не подобрал другой. Все это время мы могли бы провести в Иркутске, хотя время прошло быстро, даже зажгли большой костер у дороги. Очень красив в тайге закат солнца. Обедаем мы поздно, в ресторане среди тайги. Электричества нет, и мы вкусно едим при тусклом свете двух керосиновых ламп. Вечером, по возвращении в гостиницу, звонок. М. Д. просит никуда не уходить тридцатого: "они" устраивают "вечер" для нас в доме Трубецких. В музее...

Утром мы с группой уезжаем кататься на тройке. Делаем остановку по дороге к озеру Байкал. Погода чудесная, и нас встречают три женщины в национальных костюмах, надетых специально для нас, туристов. Они угощают блинами и водкой. Перед ярким костром ждут тройки, лошади окутаны паром от дыхания на морозном воздухе. Минус тридцать градусов, но ветра нет, и небо синее.

Мы садимся в двухместные сани-тройки и наслаждаемся прогулкой. Два кучера правят тремя лошадьми; как хотелось бы промчаться так до Байкала! Но, к сожалению, нужно садиться в автобус. Мы ещё успели прогуляться немного по снегу. Красивая картина: березы и яркоголубое небо.

(274) И вот Байкал. Он ещё не замерз и легкий туман стоит над ним, как будто это пар. Байкал огромен. Глубоко и длинно это озеро, вода необозримо простирается вокруг. Пятая часть всей пресной воды в мире! Ресторан находится чуть на высоте, оттуда видно озеро, и зрелище это очень красиво. На обратном пути мы останавливаемся в маленькой деревеньке около озера, в Лусьянке, гуляем по узким улочкам, вдоль которых стоят маленькие, как будто кукольные, домики. Здесь так спокойно, что чувствуешь себя от всего далеким. Изумителен закат над Байкалом: пламеннокрасного цвета, он окрашивает все вокруг в дивные, неземные тона. Другой свет, другая планета... Я понимаю, почему здешние люди гордятся тем, что они сибиряки. Какой простор и какая свобода! Сибирь захватывает, это несомненно.

Наскоро помывшись и быстро поужинав, мы встречаемся в гостинице с М. Д. и едем с ним в дом Трубецких, где его жена ожидает нас на крыльце. Дом двухэтажный, деревянный, построенный после Отечественной войны 1812 года и реставрированный. Надпись: "Дом-музей декабристов". Мы входим. Как мне описать все чувства, охватившие меня в этот момент? Их столько и все такие разные. Об этом доме я тоже мечтала. И вот я в нём. Нас ждет у входа много людей, человек тридцать или больше, все они интересуются историей декабристов. Мы рассаживаемся в большой комнате: мой муж, М. Д. и я, вдоль стены, за столом, на котором стоит свеча. Мы освещены сильными лампами, за которыми сидят зрители, а фотографы снимают нас со всех сторон. Я волнуюсь. Знаю ли я какие-нибудь "предания" о моих предках? Рассказываю им то, что знаю, но они хотят ещё, и я чувствую, что они не удовлетворены моими рассказами. Мне так жаль, что я мало прислушивалась к папиным рассказам, он так много знал об этих, давно прошедших временах. Эти люди интересуются всем, они хотят знать все, все детали. Разговор ни на секунду не угасает, и в этой уютной и дружеской обстановке вечер очень быстро проходит. Мне подарили девять книг. Почти все о декабристах. Мне показалось, что вернулось мое детство, когда в школе, в конце занятий, раздавали призы - книги. На одной из девяти книг подписалось большинство присутствующих. Другая - о жизни Пушкина во время его ссылки в (275) Кишенев. И ещё интереснейшая книга Зильберштейна, о работе декабриста Бестужева, которую я давно искала. Рисунки, портреты, акварели Бестужева, каждый - маленькое произведение искусства, , изображающие декабристов в их повседневной жизни в ссылке. Я была очень рада и тронута. Затем нам показали весь дом, все комнаты, с портретами декабристов, с мебелью, частично даже подлинной, принадлежавшей моим предкам. Я даже увидела кусочек ткани, вышитый самой Каташей. Как мне нравилось находиться в этом доме и чувствовать, что все эти люди так интересуются жизнью моих прадедов.

Тридцать первое декабря, наш последний день в Иркутске, мы его целиком посвящаем осмотру города. М. Д. заезжает за нами в гостиницу, и шофер везет нас в Знаменский монастырь. Архитектура монастыря очень красива - портик, крыльцо, подъезд, простая арка, под которой приютились голуби, а над стенами виднеются купола и колокольня церкви. Во дворе, в нескольких метрах от нас, видим могилу Каташи и другую, поменьше, её сына Николая. Наконец-то я здесь, перед той могилой, перед которой мой отец преклонил колени в 1904 году, когда его батальон остановился в Иркутске. Я хорошо помню: он мне об этом рассказывал. Знакомый сфотографировал его перед ней. Эти фотографии Папа послал бабушке, дочери Каташи, в имение "Саблы"! Но когда Папа приезжал туда после того, как началась революция, он уже не смог там найти этих снимков. Я тоже стала на колени перед Каташиной могилой. Мне хотелось сосредоточиться и как-то собраться с мыслями. Как я хотела бы иметь возможность возвратиться сюда, например, на Пасху, принести цветы, украсить эту могилу. Церковь открыта и в ней несколько человек. Я зажигаю три свечи, привезенные из Парижа, и молюсь. Церковь красива, все иконы блестят, озаренные свечами. Поёт хор, и я постепенно вхожу в ту атмосферу, которую так люблю.

Мы едем в Урик, маленькую деревушку, где жили многие декабристы, в том числе и Трубецкие. Дорога та же самая, по которой они ездили в "город". Маленькие деревянные дома тянутся вдоль неё, их пастельные тона напоминают мне елочные украшения моего детства, когда ещё зажигали на (276) елках свечки и не было электрических лампочек. В этих домах нет воды, но электричество и телевидение, и отапливаются они такими же самыми печами, похожими на голландские, как во времена Петра Великого. Урик - очень маленькая деревушка, она кажется сейчас заснувшей под своим белым снежным одеялом. Здесь похоронен декабрист Муравьев. Он погиб неожиданно, во время пожара своего дома. Его портрет висит у нас в квартире, и он мне не чужой.