Воспоминания

Приведенное выше, как говорится на судебном языке, "изложение дела" показывает, какая эволюция произошла в мыслях декабристов по крестьянскому вопросу, за пять лет, протекших со дня образования "Союза Спасения" в 1816 году, до создания Северного и Южного Обществ в 1821 году. За эти пять лет из прекраснодушных молодых людей, мечтавших склонить либерального императора и дворянство путем уговора к облегчению участи крестьян и упразднить их рабское состояние мерами, в коих они сами себе ясно не отдавали отчета, декабристы становятся революционерами, замышляющими свержение существующего строя и цареубийство. В составленных ими проектах конституций уже (206) говорится о правовом и экономическом устроении крестьян, а не только о даровании им человеческих условий жизни. Возможность такой быстрой эволюции тем более удивительна, что в окружавшем их обществе они не могли найти в ту пору широкого сочувствия. Как всегда, после всяких больших потрясений, усталое общество искало покоя, а потрясений было более чем достаточно. Одиннадцать лет Россия вела ожесточенную борьбу с Наполеоном и испытала на себе все ужасы 1812 года. Не могли не влиять на общество и примеры недавней по тому времени французской революции, утопившей Францию в крови и закончившейся моральным разложением французского общества, от которого ее спасла диктатура Наполеона ценой нового уже общеевропейского кровопролития и грабежа. Кроме того, всем еще были памятны ужасы Пугачевского бунта, о котором Пушкин, правда значительно позже, устами Гринева, сказал: "Не приведи Бог видеть русский бунт - бессмысленный и беспощадный". Не только лично заинтересованное дворянство было против освобождения крестьян, против него были и некоторые просвещенные представители общества, как Н. М. Карамзин, Державин и др. Так, в своей знаменитой записке "О старой и новой России", в которой особо почетное место занимает крестьянский вопрос, Карамзин высказывает убеждение, что "крестьяне холопского происхождения, следовательно, составляют собственность их господ, хотя вообще трудно разобрать происхождение крепостного класса. Во всяком случае крестьяне никогда не имели прав на землю. Освобождение крестьян опасно и в финансовом отношении: без помощи помещиков трудно собрать подушную подать". Карамзин ставит вопрос: "Что значит освобождение у нас крестьян?" По его мнению, оно означает: "Дать им волю жить где угодно, отнять у господ, всю власть над ними, подчинить их одной власти правительства". Эта мысль страшит Карамзина по своим последствиям. Он боится, что, уйдя из-под полицейского надзора помещиков, крестьяне станут пьянствовать и развратничать. Конечно, такие крепостнические высказывания не могли влиять на взгляды декабристов, но и среди самых передовых и либеральных представителей общества слышались голоса против освобождения. Так, в собраниях неофициального кружка ближайших друзей (207) Александра I в 1801-1803 гг. против освободительных предложений кн. Чарторыйского, Кочубея и гр. Строганова высказались Новосильцев и Мордвинов. Как это ни может показаться невероятным, но против эмансипации был и республиканец Лагарп, бывший воспитатель Александра I.

Только приняв во внимание все вышесказанное, можно без предвзятого мнения сделать заключение об эволюции взглядов декабристов, плывших против течения как в своих политических предположениях, так и в вопросе об упразднении крепостного права. При таких условиях, вряд ли будет справедливо упрекать их в консерватизме.

Как было сказано в начале этой статьи, конкретное обвинение, обращенное к декабристам, заключается в том, что они сами не освободили своих крестьян, а ежели стремились это сделать, то не хотели поступиться своим правом на землю. Первое обвинение отпадает уже потому, что по молодости лет большинство декабристов лично не владело населенными имениями и дворовыми и фактически никаких крестьян освободить не могло. Исключения составляют Якушкин, Лунин и Трубецкой, желавшие освободить своих крестьян (Лунин по завещанию) с безвозмездным предоставлением им в полную собственность лишь их дворов, скотины и сельскохозяйственных орудий. Следовательно, остается только второе обвинение в недостатке прогрессивности и искренности. Но тут возникает вопрос, насколько в наше время можно утверждать, что свобода невозможна без собственности и насколько такое утверждение может считаться прогрессивным? Или, наоборот, можно ли сейчас говорить о том, что дарование людям свободы без предоставления им собственности является показателем консерватизма? Отвечая на эти вопросы утвердительно, надо признать, что Александр I, запретивший указом 1807 года освобождение крестьян без земли, поступил прогрессивно, хотя разрешил это остзейским помещикам. В том же порядке рассуждения надо причислить к прогрессивным предложениям и проект Аракчеева 1818 года. Однако ни то, ни другое не заслуживают одобрения ни историков, ни общественного мнения, столь строго обличающих декабристов. Но и это обвинение отпадает само собой, т. к. и Северное и Южное (208) Общества в своих конституционных проектах пришли к решению о наделении крестьян землей. Казалось бы, что мы стоим перед неразрешимым противоречием. В действительности его нет, т. к. вопрос ставится в неверной плоскости. Дело не в прогрессивности или консерватизме, а в государственной целесообразности и возможности. Само собой разумеется, что в начале прошлого столетия русская власть не желала обезземеления крестьян вовсе не из-за прогрессивных настроений, а просто из соображений полицейских и финансовых. Ей нужна была оседлость крестьян, плативших ей подушную подать. Упраздняя власть помещиков, отвечавших за ее поступление, она была принуждена привязать крестьян к земле и тем самым дать им имущественную возможность ее уплачивать. Как ни серьезно относились декабристы к своим проектам, у них на первом плане стояло другое соображение какими угодно путями добиться крестьянской свободы. Идя на безвозмездное прекращение своих прав на крестьян, они не считали себя обязанными безвозмездно же отказаться от своих прав на землю. Как мы видим, даже Пестель, которого историки и общественное мнение выделяют из общей массы декабристов, стоит за то, что предоставленная крестьянам помещичья земля должна быть выкуплена государством. Именно в этом заключалась главная трудность. Правительство не могло это сделать при тогдашнем положении государственных финансов. Иллюстрацией этому служит разговор И. Д. Якушкина с Левашовым при допросе. Когда Якушкин указал, что правительство может выкупить крестьян у помещиков, Левашев воскликнул: "Это невозможно! Вы сами знаете, как русское правительство скудно деньгами!" Сказанное Левашовым было верно. Вследствие Наполеоновских войн и отсутствия правильного финансового управления, все бюджеты России были дефицитны, и к концу управления министерством Гурьевым в 1823 году государственный долг дошел до огромной по тому времени суммы в 1.343,5 милл. рублей, крепостные же люди составляли 45°/о населения, около 22,5 милл. Душ.