Страница 87 из 91
- Что именно?
- Первое: забрался в квартиру, когда там находилась граждан ка Пеладзе, супруга хозяина. Она - на кухне, он, значит, по углам шарит. Второе: следов взлома нет, ключей и отмычек у подозреваемого - тоже нет.
- Как объясняет?
- Просто: дернул дверь наудачу, а она не заперта. В наше-то время! Но третье, вот главное, он в домашних туфлях хозяина был. Пояснил: разулся, чтобы не топать, а потом, в панике, свою обувь с хозяйской перепутал, когда тот в неурочный час домой вернулся.
Вот именно. В неурочный час.
- Ты говоришь, грузин пожилой?
- Пожилой. Но в соку еще.
- А супруга?
- Молода, красива.
- А жулик?
- Молод. Но красив ли, сейчас сказать трудно. По причине побоев.
- Понятно.
- Но ведь парень сознался. Признал, что намеревался совершить кражу. И доказательства налицо.
- Какие?
- Вещи ценные успел в чемоданчик собрать.
- Какие вещи, хозяйкины небось?
- Ну правильно догадался: лифчики красивые, колечки золотые и с камушками, сережки, косметичка, костюмчик ненадеванный.
- Давай-ка его сюда. И вдвоем нас оставь...
Да, не знаю, был ли этот парень красив, но больше красивым никогда уже не будет - усердно грузинище постарался.
- Доигрался? - спросил я сразу.
- Я вас не понимаю.
- А я твою любимую не понимаю. Ей - сохраненная честь, тебе - тюрьма.
Парень помолчал.
- А вы как бы поступили на моем месте?
- Я по чужим женам не ходок, своих хватает.
- Я не мог по-другому. Он бы ее убил, если бы догадался, очень ревнивый. Мы бежать хотели.
Это я понял, по чемоданчику с лифчиками.
- Что делать будем? Тебе хороший срок светит. А по моему Закону о неприкосновенности жилища - вообще высшая мера.
- Чистосердечное признание, - он с трудом улыбнулся разбитыми губами, - суд его, надеюсь, примет во внимание.
- Глупо. Я не могу этого допустить.
- Другого выхода нет. Вам трупы нужны?
- Давай так. Я тебя отправлю в какой-нибудь подшефный колхоз, поживешь там. Может, за это время твоя любимая догадается мирно с грузином разойтись. Без ревности, понимаешь: ну любит она грузинскую постель, да не любит грузинской кухни. А потом вдруг встретит тебя, и вы поженитесь... Но я бы с ней судьбу свою не стал связывать. Об этом подумай. Договорились?
- А мужу что скажете, он же будет интересоваться?
- Скажу, что расстрелял тебя. Пусть его совесть помучает. А что он тебя отлупил, что ж, то его право. Хотя он об этом и не знает...
Вот я и говорю: каждый должен быть на своем месте - муж на своем, любовник - на своем.
Выходя из Горотдела, увидел подъезжающий автобус, набитый задержанными парнями.
- Откуда дровишки? - спросил я Волгина.
- Из леса, вестимо. Рэкетмены сельские. По нашей схеме крестьяне сработали. Двоих "парламентеров" прищучили, вся банда карать явилась. А мы их уже ждали.
- Неужели сдались без боя? - усмехнулся я.
- Сдались. Да еще вопили: "Дяденьки, не бейте! Больше не будем!"
- Не будут...
Я вернулся в Замок.
- Давай мне Пилипюка, - это Ляльке, сидевшей за столом в приемной.
- А он уже заходил, я велела, чтоб попозже. - И в дверь за моей спиной: - Входи, тебя полковник ждут-с!
- Мне сапер-минер хороший нужен, - сказал я Пилипюку,- есть у тебя?
- Васька Ламбада.
- Что у вас за страсть к блатным кликухам?
- Та ни, Митрич, он вже к нам с ней прийшол.
- Веди сюда.
Василий на вид оказался простоватым парнем из старой деревни русоволосый, голубоглазый, плечистый.
Я протянул ему коробочку с кнопкой, что отдала мне Юлька.
Он шарахнулся от нее, как рыжий Бакс от мышки.
- Осторожно, товарищ полковник! Где у вас к ней другая деталь?
- Другой не было, только эта.
Он взял у меня коробку, легонько вскрыл, что-то вынул - и только тогда задышал нормально. Пояснил:
- Это само ВУ, товарищ полковник, а к нему должен быть замедлитель, на тридцать минут. Они вот так вот соединяются и все- через тридцать минут реле сработает и ударит по кнопочке. - И улыбнулся добродушно: - Холодно стало, товарищ полковник?
Не пойму даже, может, и жарко. Я ведь это ВУ полдня в кармане таскал. А Юлька! Везучие мы с ней. Но я ей об этой Ваниной подлости не скажу - она у него последняя, гад буду!..
Так, с этим все, пора, стало быть в командировку, в подполье, точнее. Юлька свое дело "сделала", мне свое делать.
И я сказал Ляльке:
- Полковник Сергеев срочно заболел. Дня на два. Можете давать по радио бюллетень о состоянии его здоровья. Но не увлекайтесь - результаты анализов не сообщать, только температуру, пульс и давление.
- Сухпай, батарейки, спальные мешки?
- Откуда ты знаешь?
Вернувшись в терем, Надежда сообщила Ване Заике хорошие новости.
Во-первых, подтвердила факт строительства оборонительных сооружений вдоль берега реки и оборудования пулеметных гнезд, а также обучения добровольцев из числа горожан (не густо, знать, у Серого с бойцами).
Во-вторых, куда-то исчезла Юлька. Последние следы ее обнаруживались в доме у Натальи, откуда они вместе, по непроверенным данным, отправились в Замок. Из Замка Наталья вернулась одна и отвечать на скромные, случайные вопросы Надежды решительно отказалась.
- А что Сергеев? Что о нем слышно? - спросил Ваня о главном.
- Ничего не удалось узнать, - огорченно повинилась Надежда. Разговоры идут такие, что он вроде заболел. А толком ничего не известно.
- Понятно, - улыбнулся Ваня. - Триппер подхватил.
И отправился с докладом о проделанной работе в Куровское, к Сидору Большому.
Вернувшись инкогнито из экскурсии с юным проводником по подземным галереям, я снова вызвал Ваську Ламбаду, поставил ему задачу, показал точки на схеме.
- Все понял?
- Все, товарищ полковник. Теперь на местности надо посмотреть, руками потрогать. Ну и прикинуть - сколько чего и как.
Явился Прохор, встревоженный и несколько смущенный, как нашкодивший посреди комнаты щенок.
Обменялись новостями, мнениями.
- Что будем делать, командир?
- Сражаться. До победы.
- Тогда поднимай красный флаг, - как-то жестко, будто в этом было что-то личное, сказал Прохор.
- Что вы меня все в большевики записываете?
- Ты уроки истории любишь... А знаешь плохо. Ни при чем тут большевики. - И пояснил снисходительно к моей серости:- В давние годы пираты Карибского моря, идя на абордаж, поднимали на грот-мачте красный флаг в знак того, что пощады никому не будет.
- У нас грот-мачты нет.
- На "Беспощадном" поднимем. У него антенна длинная.
- Ну разве что... Как личная жизнь?
- А ты уже знаешь?
- Что именно? Неужели счастливым отцом готовишься стать? - И упредил: - Невыносим, прости.
- Не в этом дело, Леша. Похоже, ты опять прав. Наташа ушла...
- К другому? Или, точнее, к другим? - Я не собирался жалеть его.
Но Прохор и не нуждался в этом. При всех его моральных фантазиях он был человеком неприлично честным.
- Можешь расстрелять меня, - глухо молвил, - но я был преступно откровенен с ней. Она очень многое знала о наших делах и планах. От меня.
- Твое счастье, что ты знал не очень много. А очень многое из того, что ты знал, не соответствовало действительности.
- Ты использовал меня для дезинформации противника! - он выкинул вперед обличающий перст, коим едва не попал мне в глаз. - Тебе должно быть стыдно! - Палец принял вертикальное положение.
- Вот еще! Ты делал свое дело, я - свое. Спрячь кулачки. Я тебе медаль дам. Или в Сибирь за подругой пойдешь?
Прохор посопел угрожающе, выпустил гневный воздух (хорошо, что через ноздри) и подвел черту:
- Ты опять прав: проститутка и блядь - суть категории различные.
Ну, положим, так витиевато я сказать не мог...
И опять Серый ушел в подполье, по болезни. Вместе с Василием по псевдониму Ламбада.