Зеркало грядущего

Что ж, аквилонцы – племя воинов, заметил он себе в который уж раз, а его чуткие пальцы уже тянулись к флакону с пачулями, надеясь вендийскими благовониями заглушить спертый воздух замка. И то, что сейчас, по вине вялого и безвольного правителя, они погрязли в лени и чревоугодии, ровным счетом ничего не значит. Придет час, и они сплотятся вновь, единым боевым отрядом, вокруг избранного вождя! Весь вопрос в том, чтобы не сплоховать и успеть предложить на эту роль самого подходящего претендента…

Пряча усмешку, немедиец вошел в зал, учтивым поклоном приветствуя хозяина дома с дочерью, чинно восседавших на разных концах длинного деревянного, потемневшего от времени стола.

Барон Амилийский поднялся навстречу вошедшему.

– А, наш дорогой гость! Присаживайтесь, прошу вас! Как хорошо, что вы смогли спуститься к нам… Я гляжу, вы совсем оправились от вчерашних потрясений. Да и хромота почти прошла…

Амальрик поклонился, сел и произнес благодарственные слова в адрес хозяина и его лекаря, отчего Тиберий заулыбался и довольно хмыкнул:

– Да уж, что ни говори, а наши сельские целители дадут сто очков разным там столичным медикусам! Да и то понятно – те ведь варят свои зелья, спаси их Митра, из какой-то гадости, я слышал, даже из лягушек, да еще и примешивают к ним какие-то гирканские порошки, вроде это так принято теперь. А что хорошего может быть у этих самых гирканцев, скажите мне, барон? Что они своими маленькими косыми глазенками могут разглядеть? Что? – И, не услышав ответа, сам продолжил: – То-то, что ничего! Не то что наши амилийские лекари. Да, по правде сказать, они и не нужны тем, кто живет на воле – ведь здесь сам воздух врачует. Обратите внимание, какой у нас воздух, барон! Небось, в Немедии такого и нет. А уж коли надобность какая в лекарствах, то пожалуйста, их тоже вдосталь. Но наши-то снадобья из чего сделаны? Да уж, скажу я вам, любезный гость, не из лягушек, конечно, прости Митра! А из самого настоящего меда, молока, можжевелового сока, коровьего масла и лесных трав. И все это освящено именем Солнцеликого, оттого и врачуют эти бальзамы получше всяких городских порошков…

Пока старый воин вещал о пользе сельской жизни, Амальрик осмотрелся по сторонам. Сыновей Тиберия отчего-то не было, а его дочь Релата, одетая в скромное домотканое платье, тихо сидела на своем месте, не решаясь прерывать словоизлияния папаши, которые, как догадался посланник, ей приходилось выслушивать каждый день не раз и не два.

– … Но что это я все о лекарствах да о лекарствах, – осадил сам себя Тиберий. – Сейчас вот мои шалопаи подойдут, и приступим к трапезе. Беда с этой молодежью, барон. Скоро стукнет по двадцати зим, а все одно на уме: девки, кости да выпивка! Что ни говори, а мы-то были другими. Уважали честь рыцарскую, чтили государя и готовы были жизнь положить за отечество! А нынешние, если, не приведи Митра, начнется война, так они же все попрячутся по амбарам, вместо того чтобы защищать свои земли. Вот и сейчас, где, скажите мне, Эрлик их носит? Они отправились поглазеть на сраженных вами бандитов, но это было уже давно, пять раз можно было бы обернуться.

Немедиец усмехнулся про себя, подумав, что добить раненого с непривычки может занять немало времени, а посему старый ворчун неправ – уж кто-кто, а его сыновья в настоящий момент занимаются самым что ни на есть ратным делом…

Он посмотрел на Релату и заметил, что девушка бросила укоризненный взгляд на отца: ей, видно, не понравилось, что глава семейства так честит ее братцев при постороннем.

– Но расскажите-ка нам, барон, как вам удалось справиться с такой оравой – слуги говорили мне, что их было с дюжину… Примите мое восхищение, месьор! Это, право, удивительно, ведь, на первый взгляд, вы такой, такой… – Он замялся, подбирая слова, ибо, в представлении ветерана аквилонских ристаний, не к лицу было отчаянному рубаке нюхать склянки с благовониями, умащивать лицо душистыми бальзамами и убирать волосы под разные там золоченые сетки.

Немедиец тонко улыбнулся и сделал вид, что не заметил смущения амилийского вельможи.

– Уверяю вас, барон, это было совсем нетрудно. Все началось с того, как… а, впрочем, подождем, пока вернутся ваши сыновья.

Тиберий согласно кивнул. Некоторое время они сидели в молчании. Релата, хрупкая синеглазая девушка с тяжелыми медовыми косами, так непохожая на братьев, задумчиво катала по столу шарики из хлебного мякиша. Лишь один раз она подняла голову – на шум шагов за дверью, но, заметив, что то был всего лишь Ораст, еще более бледный и измученный, чем обычно, спешно отвела глаза. Жрец, прослышав, что приехал его спаситель, изменил своим привычкам и вышел к обеду. Он был по своему обыкновению учтив и немногословен, но от внимания Амальрика, однако, не ускользнул полный горячечной страсти взгляд, каким бывший жрец окинул девушку. Похоже, кроме занятий магией, нашего друга увлекло здесь и кое-что еще… иронично заметил он про себя.

Некое тревожное предчувствие кольнуло его при этой мысли, однако он не придал ему значения. Наверняка, при необходимости, девушка сумеет постоять за себя… Но от дальнейший раздумий на эту тему немедийца отвлекло появление двух молчаливых молодцов, как две капли воды похожих друг на друга, с одинаковой гривой русых волос и прозрачными голубыми глазами. Глаза – вот то, что Делает похожими детей Тиберия, отметил про себя дуайен и подумал, что они, слава Митре, совсем не похожи на кряжистого, простолицего Тиберия, а посему он не прочь бы был взглянуть на их матушку, которая по слухам не смогла выдержать сварливого нрава своего супруга и его постоянного ворчания и, приняв митрианский сан, удалилась в далекую обитель на границе с Гандерландом. Культ Митры не поощрял женского богослужения, поэтому аквилонки, задумавшие посвятить себя Солнцеликому, вынуждены были ютиться в уединенных храмах, вдали от больших городов.

Посланник встал и сдержанно поклонился Винсенту и Дельригу, который был чуть бледнее обычного и двигался немного неуверенно.

Это не укрылось от хозяина Амилии, и он недовольно буркнул:

– Что-то ты неважно выглядеть, сын мой, видно, вы, как всегда, допоздна предавались веселью за чаркой вина в какой-нибудь веселой компании деревенских молодиц!

Дельриг чуть покраснел.

– Ах, нет, отец… Видно, солнце напекло мне голову, – пробормотал он. – Да еще я свалился с лошади, когда мчался сюда, боясь опоздать к трапезе.

Он подошел к столу и сел, стараясь не потревожить раненую руку. Как и обещал немедиец, к обеду рана совсем успокоилась, и Дельриг мог без труда скрывать больную руку от пытливого взора отца – его просторная рубаха с широкими рукавами хорошо маскировала повязку на предплечье. Винсент криво улыбнулся в ответ на реплику амилийского владыки и примостился неподалеку от брата.

– Надо же – свалился с лошади, – скривился Тиберий. – Да знаешь ли ты, пащенок, что в твои годы я уже командовал децимой меченосцев, обороняя форт Венариум от диких киммерийцев! Тогда еще аквилонская держава не обросла жирком и…

– Отец, наш гость может заскучать, – вмешалась в разговор Релата, украдкой бросив взгляд на осанистую фигуру немедийца. – Твои воспоминания мало занимают барона. – Чувствовалось, что она сама не ожидала от себя подобной смелости, коей она была обязана присутствию гостя.

Амальрик подумал, что детям Тиберия приходится по много раз на день выслушивать подобные нравоучения, и они рады любому поводу, лишь бы отвлечь старика от воспоминаний о днях былой славы, поэтому нарочито неспешно отрезал себе мяса, и, дождавшись того момента, когда обида старого воина вызрела настолько, что тот был уже готов резко осадить непокорную дочь, осмелившуюся, по его мнению, дерзить своему отцу, мягко возразил:

– Моя госпожа неправа. Нам, молодым, всегда полезно послушать наставления старших, умудренных опытом, чьи седины красноречивее всех слов говорят о том, что мудрость эта досталась им непросто, не в дар от богов, а заработана тяжелым трудом и выстрадана долгими годами.