Наваждение

Облачившись в простое шерстяное платье, которое было на ней ночью, Элистэ подсела к бабушке. После того как они обменялись утренними пожеланиями, Элистэ поставила локти на столик, подперев подбородок, и тихо спросила:

– Что дальше, мадам?

– Слушаю, внучка…

– Убежище, конечно, хорошее, нам просто повезло, и все вроде в порядке, но нужно исчезнуть из Шеррина как можно скорее.

– Бегство, несомненно, оказалось делом куда более трудным, чем мы предполагали, и в настоящее время осуществить его нам не по силам.

– Но не можем же мы до бесконечности сидеть взаперти на этом чердаке!

– На мой взгляд, лучше сидеть здесь, чем в «Гробнице».

– Если бы удалось сообщить кавалеру во Мерею, где мы находимся, он бы явился за нами и все вернулось к первоначальному плану, верно?

– Полагаю, так. Но скажи, как ты думаешь это осуществить? У тебя есть конкретное предложение?

Элистэ покраснела – бабушка отнюдь не утратила способности выставить ее дурой в собственных глазах, – и промолчала. «Что бы придумал Дреф на моем месте?» И тут, к ее собственному удивлению, Элистэ осенило.

– Пожалуй, да. – Она приняла вызов, но постаралась не подать виду. – Да, есть. Мастер Кенубль, судя по всему, прекрасно ладит с этим братством шерринских нищих. Попрошайки проникают всюду, все знают и твердо блюдут свою выгоду, по крайней мере, так нам сказали. Если все это правда, то отчего бы Кенублю не предложить щедрое вознаграждение – платить, разумеется, будем мы – тому, кто разыщет нынешнее убежище во Мерея?

Вот так. Предложение не из самых гениальных, но все лучше, чем ничего.

– Однако! М-да. – К удовольствию Элистэ, бабушка, казалось, слегка опешила. – Не столь уж плохая мысль. Совсем не плохая. Она открывает новые возможности, которые следует рассмотреть. Поздравляю тебя, внучка.

Элистэ почувствовала, что заливается радостным румянцем – от Цераленн не часто дождешься похвалы.

– Мы посоветуемся с мастером Кенублем, как только…

Их разговор прервал скрип койки и недовольное мычание. Аврелия завозилась у них за спиной, проснулась и огляделась.

– О Чары! Нет, не приснилось. – Она вновь закрыла глаза и пробормотала: – Кэрт, подай чашку шоколада.

– Не могу, госпожа, – ответила Кэрт, искренне сокрушаясь. – Чаю и соку тоже нет. Ничего нет.

– Как – ничего?! – взвилась Аврелия и от возмущения даже подскочила на койке. – Ни поесть, ни попить?

– Вода, госпожа.

– Фу, гадость! Спустись на кухню и принеси чего-нибудь вкусненького.

– Не могу, госпожа! И не просите!

– Не хами! Ступай сию же минуту.

– Клянусь, не могу. Не дозволено!

– О Чары, да кто позволил, этой твари со мной пререкаться?

– Замолкни, юница Аврелия, и не трогай ее, – приказала Цераленн. – Она не твоя горничная, а горничная твоей кузины. И в любом случае она говорит правду. Никому из нас не позволено покидать эту комнату до наступления темноты. Тебе придется подождать еще часа три или около того.

– Но, бабушка, мне хочется есть сейчас, да еще как сильно!

– Не можешь терпеть – обойдись водою. И будь добра говорить вполголоса, – обрезала Цераленн.

– Водой – ох, ужас! Ну, ладно, раз уж нам приходится жить, как дикарям… Кэрт, подай этой мерзкой воды и помоги мне одеться!

Кэрт подчинилась, и через несколько минут Аврелия подошла к столику.

– Кузина, будь добра, подвинься чуть-чуть, я тоже хочу присесть, а стул один на двоих. Спасибо. Еще немножечко. О Чары, что за пытка! – Аврелия наконец уселась. – Чем бы заняться до обеда?

– Занимайся чем хочешь, но только тихо, – ответила Цераленн.

– Но чем тут можно заняться?

– Лично я пользуюсь возможностью спокойно вести дневник. Если хочешь, я вырву для тебя несколько пустых страничек. Чернилами мы обеспечены – полная чернильница, и заточенных перьев тоже хватает.

– Но мне-то все это зачем?

– Похоже, тебе недостает воображения, юница Аврелия. Когда под рукой бумага, чернила и перья, возможности почти безграничны. Почему бы тебе не начать вести свой дневник? Или не заняться сочинительством – писать эссе, стихи, песни или драму в стихах?..

– Что я вам, бумагомарательница из этих, как их… «синих чулок»?

– Можешь заняться математикой…

– У меня от нее голова трещит!

– В таком случае начни что-нибудь рисовать – пейзаж, портрет, на худой конец натюрморт…

– Скучища!

– Ну, так набросай эскизы платьев и украшений, в которых ты бы хотела выйти в свет, – вмешалась Элистэ.

– Да, а вдруг я в них влюблюсь, а у меня их так и не будет? Я этого не переживу.

– Тогда вырезай из бумаги зверушек, птичек или цветы, – продолжала Элистэ. – Потом порви их на кусочки и попробуй снова сложить. А еще можно расчертить доску, сделать из бумаги фигурки и поиграть в шахматы… да мало ли что! Можем нарисовать карты, вырезать фишки и сыграть в «Погибель», «Захват» или даже в «Преследователя» – я знаю, как нарисовать обронскую колоду. Можно также… – Она попыталась придумать еще что-нибудь, но Аврелию ее предложения откровенно не интересовали. – Да, кстати, ты можешь писать письма знакомым – почему бы и не своему Байелю? Опишешь, что с нами случилось, сообщишь, что сейчас нам ничто не грозит, обратишься к нему так, словно он сидит рядом…

– Открыть ему мое сердце в пламенных строках, чья страстность и глубина чувства навек прославят меня в любовной летописи нашего мира! Потрясающе! Какие возможности! – зажглась было Аврелия, однако сразу поникла. – Но что толку? К чему писать письма, которые не дойдут до адресата? Напрасный труд.

– Сейчас их и в самом деле невозможно отправить, но в будущее нам не дано заглянуть. Ты просто представь, будто Байель рядом и ты с ним разговариваешь. Напряги воображение – я же знаю, у тебя оно есть. – Элистэ поставила перед нею чернильницу и положила перо. – Внуши себе, что он стоит у тебя за спиной и заглядывает через плечо.

– Ну нет! Как я покажусь ему незавитой? Однако… – Аврелия с капризной миной взяла листок, вырванный из записной книжки Цераленн. – Отчего не попробовать? Но ты освободи мне стул, а то я не сумею сосредоточиться и ничего не сочиню. Ты же понимаешь, кузина…