Озеро ушедших навеки

Сам Конвей никогда не сомневался в тайной причине трагедии отца. Тот нашел на Искаре состояние — и не смог за ним вернуться. Этого было достаточно, чтобы любого свести с ума.

Но из детских воспоминаний Конвея и тех странных бессвязных записок легко было построить романтическую тайну, окружающую открытие одинокого изыскателя в неисследованном мире и его последующую смерть в присутствии какого-то призрака. Марсия находила все это волнующим и ни минуты не сомневалась, что Конвей не зря объявлял о своем желании разрешить эту загадку, которая, как он говорил, лежала тенью на всей его жизни.

Так это и было. Просыпаясь или видя сны, Рэнд Конвей не мог забыть Искар, озеро Ушедших Навеки.

Он наблюдал, как окутанный туманом шар становится все больше, и жар в груди причинял ему сердечную боль. Руки Конвея поднимались, чтобы обвиться вокруг Искара, чтобы в тело перелились энергия и богатство планеты, которые вознаградят его за долгие годы ожидания.

Рэнд вспоминал свой сон. Всегда он был до жути похож на правду и оставался с ним долгие часы после пробуждения. Но на этот раз случилось по-другому. Конвей ясно видел отца, стоящего в хрустальной долине, одинокого в своей мрачной печали, и он говорил своему видению: «Ты должен был подождать. У тебя должно было хватить смелости ждать, как я».

Впервые ему не было жаль отца.

А потом Конвей забыл об отце. Он забыл о времени, об Эсмонде и о Роэнах. Забыл обо всем, кроме Искара.

«Роэн» ритмично вздрагивал, в такт умолкающим двигателям. Искар заполнял экран, показалась линия горизонта с такими же сверкающими вершинами, как в навязчивом сне Конвея. Рэнд даже непроизвольно вздрогнул.

Вершины быстро слились с общим ледяным фоном. «Роэн» пошел на посадку.

Глава 2. БЕЛЫЙ ГОРОД

Корабль лежал, точно огромный черный кит, на чистом, без единого пятнышка, ледяном поле. Позади вставала ледяная стена; обточенные ветром зубцы на ее вершине напоминали изящные, причудливые фигуры. Вдаль, до короткого изгиба горизонта, простиралась покатая заснеженная равнина, на которой то здесь, то там вздымались сверкающие холмы. Еще дальше виднелись остроконечные горные пики на фоне темно-синего неба.

Рэнд Конвей стоял поодаль от остальных. Странное выражение застыло на его лице. Он откинул назад теплый капюшон, подняв голову навстречу льдистому ветру.

Золотые звезды кружились над головой, и воздух был наполнен пляшущими блестками изморози. Ветер играл с похожим на пудру снегом, то завихряя его сверкающей пеленой, то приглаживая извилистыми волнами.

Равнина, снег, ледяные шпили хранили удивительную красоту цвета, бесконечно тонкую и мягкую. Здесь не было сверкания, которое резало бы глаза. Искар мерцал в туманных сумерках, точно сумерки из его сна.

Искар — огромная твердь у него под ногами — наконец-то, после всех этих лет! Конвей дрожал, ему было трудно дышать. Зрачки его глаз, черных и светящихся, точно у кошки, расширились и блестели жестким огнем. Искар!

Совершенно внезапно он испугался.

Страх навалился на него из узких долин, спустился со звонких пиков. Он прилетел с ветром и поднялся из снега у него под ногами. Он окутал Конвея в морозную пелену, и на какой-то момент реальность ускользнула от него и он растерялся.

Под льдистыми скалами лежали глубокие тени, а устья долин были черны и полны шепота. Ему показалось, что тайные ужасы его снов очень близко и они ждут.

Должно быть, из него вырвался какой-то звук или вздох, потому что Марсия Роэн подошла к нему и взяла за руку.

— Рэнд, — сказала она, — Рэнд, в чем дело?

Он схватился за ее руку. В одну минуту все пришло в норму, и он овладел собой.

— Не знаю, — сказал он. — Что-то накатило. — Он не мог рассказать ей о сне. Вместо этого он поведал ей о том, что могло быть причиной сна.

— Наверное, мой отец говорил мне об этом месте, когда я был ребенком, что-то такое, что я не могу вспомнить. Что-то ужасное. Я… — Он сделал паузу, потом продолжил: — Я на мгновение подумал, что был тут раньше, что я узнал…

Он умолк. Теперь тень исчезла. Ушла к дьявольским снам и подсознательным воспоминаниям. Значимой стала только реальность — реальность, которая сделает Рэнда Конвея богаче Роэнов. Он обвел взглядом равнину. На секунду он потерял контроль над собой, и Мар-сию поразило жестокое выражение триумфа, промелькнувшее на его лице.

Подошли остальные, Роэн, юный Эсмонд и капитан Фрейзер, который, невзирая на упитанную фигуру, был очень опытным командиром. Все они слегка дрожали, несмотря на теплую верхнюю одежду. Эсмонд посмотрел на Конвея, который все еще стоял с непокрытой головой.

— Уши отморозите, — сказал он.

Конвей рассмеялся не без некоторого презрения:

— Побродили бы вы по космосу с мое, так вас не волновал бы небольшой морозец.

Он показал туда, где тянулись отдаленные хребты, — за равнину.

— Согласно картам моего отца, деревня, или что там еще, лежит между теми горами.

— Я думаю, — сказала Марсия, — что лучше бы нам приготовить сани и отправиться, прежде чем Питер что-нибудь взорвет.

Эсмонд засмеялся. Он весь дрожал от волнения.

— Надеюсь, ничего с ними не случилось, — сказал он — То есть с тех пор, как ваш отец тут побывал Понимаете — голод, чума или что-нибудь еще.

— Воображаю, какие они выносливые, — сказал Роэн, — иначе им бы вообще не выжить в этом Богом забытом месте. — Он, смеясь, повернулся к Фрейзеру: — Ради Бога, дайте нам поскорее сани.

Фрейзер кивнул. Команда выскочила из корабля, люди резвились и кувыркались в снегу, точно школьники. Фрейзер пошел навстречу второму помощнику и инженеру, тоже покинувшим корабль. Второй помощник повернулся к своим людям, чтобы их успокоить.

Через некоторое время из грузового люка показались сани. В корабельном хозяйстве их имелось три штуки, с корпусом из легкого пластика: двое саней для исследовательской группы, а одни держали на корабле про запас. Сани были полностью оборудованы, включая радиоаппаратуру и пистолеты Самсона, стреляющие парализующим газом.

Роэн взглянул на дочь:

— Я хочу, чтобы ты осталась здесь, Марсия. Девушка, должно быть, ожидала чего-то подобного,

потому что в ответ на это она выставила вперед подбородок, что сделало ее до странного похожей на отца и добавило привлекательности; упрямства же, наоборот, от этого не убавилось.

— Нет, — отрезала Марсия.

Эсмонд поддержал Роэна:

— Пожалуйста, милая. Эти люди могут оказаться недружественными Ты поедешь в следующий раз.

— Нет, — повторила Марсия.

— Марсия, — ласково сказал Роэн. — Не нужно мне здесь никаких глупостей. Вернись с Фрейзером на корабль.

Марсия изучала его лицо. Потом повернулась и легонько поцеловала Эсмонда в щеку:

— Удачи, милый.

Она отправилась с Фрейзером. Конвей заметил на глазах у девушки слезы. Он испытывал теплое чувство по отношению к Марсии. Она не пыталась показать свой характер. Она только хотела быть с Эсмондом на случай, если что-нибудь произойдет.

— Думаю, теперь можно ехать, — сказал Роэн.

Они забрались по шесть человек в сани, все сильные и выносливые, кроме Роэна, этнолога и Конвея, который с трудом прошел путь от рядового до мастера-пилота.

Двигатели взревели — и наконец перешли в нормальный рабочий режим. Сани помчались через гладкую, без всяких следов, равнину, точно две небольшие лодки по белому морю, поднимая волны снежной пыли.

Конвей ехал в первых санях. Он наклонился вперед, как борзая, которой не терпится рвануться по следу. Половина его существа сходила с ума от нетерпения, а другая половина, холодная и замкнутая, строила планы.

Корабль за их спинами делался все меньше и меньше. Сверкающие остроконечные глыбы льда плавно тянулись к небу.

Через некоторое время скорость саней упала. Высокие скалы, закованные в ледяную броню, поднимались из снега, иные из них лед покрывал лишь сверху, ниже они оставались голыми. Водитель выставил голову вперед, постоянно прищуриваясь.