Страница 6 из 7
Запах дыма, ленивый собачий лай и отдаленные женские голоса выдали в лесу деревню. Тихо и неторопливо жила она посреди вечернего леса и тронула сейчас Митю покоем и прочной безопасностью, поскребла по душе сладким щемлением летней деревенской глуши. И все это уходило надолго, может быть - навсегда.
Митя не знал еще, что именно такие вечера вспоминаются потом вдали от родины, по ним ноет и болит грудь, - не знал, но сейчас в ожидании неизбежной и строгой разлуки угадал что-то от этого чувства, хотя его давно уже манили и влекли грохот и спешка большого мира.
Выселки, казалось, были забыты всеми на земле. Укрыться бы здесь, притихнуть, отлежаться. Чтобы тишина и никого... Но нет, поздно, наверное, уже рыщет погоня, и скоро встанут за спиной конвоиры.
За деревьями уютно открылись деревенские огни. Выселки спокойно коротали вечер, ничто здесь никому не грозило, не стерегло, - пронзительно и остро Митя завидовал сейчас всем, кто был в домах и ни о чем не тревожился. Но легче не было от деревенского покоя, а стало холодно и страшно. Спиной, кожей, всем телом он чувствовал неотвратимую опасность ближе, ближе, - и ни избавиться, ни скрыться.
Таясь, он огородами пробрался к знакомому двору, подкрался к окнам и постучал.
- Кто там? - раздался спокойный голос Дарьи. Она подошла к окну, но никого не увидела. - Кто там? - повторила она.
- Это я, - тихо сказал Митя.
- А-а, что ж хоронишься?
- Я человека убил, - ответил он.
Она посмотрела внимательно и впервые с того дождливого дня сказала:
- Войди.
Митя вошел в горницу. Дарья закрыла за ним дверь - стукнула щеколда, Мите на мгновение почудилось, что он в безопасности.
Снова он был в заветном доме, второй раз - пораньше бы или вообще ни разу.
Он сел к столу.
- Это ты меня довела, - сказал Митя.
Она молча стояла перед ним, сложив руки на горле. Два года прошло после того летнего дождя в сенокосе, перед ней сидел другой человек.
- Меня уже ищут, наверное, - сказал он, прислушиваясь.
Но в деревне было тихо.
Дарья подошла к нему, наклонилась и поцеловала.
- Если тебя будут брать, пусть у меня, - сказала она, крепко обнимая его.
Варвара уже знала, в чем дело, ей рассказали деревенские, бывшие на танцах. Выслушав, она обессиленно села на лавку, не кричала, не плакала, окаменела и сидела, как неживая.
Сима долго и неподвижно смотрела в гаснущую печь. Пламя увяло, Сима оглянулась.
- Мы-ы-тя... - произнесла она с большим трудом.
Ей никто не ответил. Твердая, отчетливая тишина стояла в доме.
- Мы-ы-тя... - повторила она, и звук остался в тишине, как брошенный и вдруг повисший в пустоте предмет.
Варвара сидела, не двигаясь, и невидяще смотрела перед собой.
Сима встала и побрела к двери. Ее никто не удерживал. Она вышла за ворота, прошла несколько шагов вдоль забора и вошла в соседний двор. Босыми ногами она бесшумно поднялась на крыльцо и неслышно вошла в сени.
Вся соседская семья мирно сидела за столом под красным абажуром, когда вдруг распахнулась дверь, на пороге возникло и столбом застыло длинное пальто.
- Мы-ы-тя! - натужно прокричала Сима, как будто бросила в избу кирпич.
Все вздрогнули, а дети сжались и вцепились в стол.
- Фу ты, черт! - выругался хозяин. - Носит же образину! Нет твоего Мити, вали отсюда!
Сима повернулась и бесшумно исчезла в темноте.
Она прошла всю деревню, и дорога, как поводырь, ввела ее в лес.
Не было видно ни зги. В кромешной темноте она бесшумно брела лесом, и даже крепкий мужик, натолкнись сейчас на нее, мог бы пропасть от разрыва сердца.
Ни огонька, ни звука не было на этой дороге. Где-то железом гремела жизнь, не зная ни дня, ни ночи, здесь же даже смельчаку и сорвиголове бывала тревожна эта дорога в одиночку, но Сима не понимала страха - в лесу она была одним из его деревьев.
Выселки уже спали. Дарья и Митя в чутком ожидании лежали на кровати, прислушиваясь к шорохам. Они вместе услышали, как снаружи кто-то тронул и потянул дверь, и напряглись.
- Пришли, - замерев, прошептал Митя.
Был он сейчас маленьким робким мальчиком и ждал от Дарьи защиты.
Дарья поцеловала его и прошептала:
- Не бойся, я пойду с тобой, - она встала, оттянула щеколду и сказала. - Входите.
Но никого не было. Потом дверь медленно отворилась, со двора потянуло ночной свежестью, и на пороге возникла темная, неясная фигура. Дарья зажгла свет. В дверном проеме стояла и слепо щурилась Сима.
- Мы-ы-тя! - промычала она радостно.
Это было так неожиданно, что до первых слов прошло много времени.
- Как она нашла? - спросил Митя.
- Она была тогда здесь, - ответила Дарья. - С матерью...
- Никто не знает, что я здесь. Откуда она узнала?
- Спроси, приходили за тобой?
- Она не ответит. Она ничего не понимает.
- Сима, - громко и раздельно сказала Дарья, - за Митей приходили? Кто-нибудь домой приходил?
- Мы-ы-тя... - улыбаясь, промычала Сима.
- Сима, слушай... Я спрашиваю: за Митей приходили?! К вам, к вам домой! - еще громче и медленнее спросила Дарья.
Но Сима продолжала тупо улыбаться и повторила:
- Мы-ы-тя...
Дарья покачала головой.
- От нее ничего не добьешься.
- Она такая с рождения.
- Как только она нашла? - задумчиво спросила Дарья, внимательно глядя на Симу, на ее босые ноги. - Что-то она чувствует, мы не понимаем. Старухи раньше говорили: убогие - божьи люди.
Они смотрели на нее, догадываясь, что кроется во всем этом какая-то загадка, которую им не раскрыть. Было ли у нее некое тайное чутье, неведомое прочим людям, или еще что - узнать они не могли.
Неожиданно Сима опустилась на пол перед кроватью, прикрыла ноги полами пальто, как делала это дома, и уставилась на Митю. Дарья присела у стола. Долгая тишина установилась в горнице.
- Что будем делать? - спросила Дарья, когда сидеть уже было невмоготу.
- Не знаю, - ответил Митя.
- Придется идти домой, мать, наверное, с ума сходит, - медленно произнесла Дарья. Он посмотрел на нее. - Вместе пойдем, - добавила она.
Варвара неподвижно сидела на прежнем месте. Она не удивилась, увидев Дарью, ничего не сказала, только заплакала, оттаивая.
Они сидели все вместе и ждали, как на вокзале. Только к утру их сморила тяжелая дрема.
Проснувшись, они удивились, что находятся здесь все вместе, но вспомнили причину и удивились, что никто не пришел.
Митю не взяли. Обошлось. Нож скользнул краем под рубаху и не вошел, лезвием рассек кожу на боку; парень не заявил, в деревне поговорили и умолкли.
Митя вскоре отправился в ту деревню, разыскал парня, и они вместе напились в старой бане за огородом, а потом вышли в обнимку и, поддерживая друг друга, нетвердо побрели по улице, горланя песню.
Ночевал Митя теперь всегда дома. И не потому, что его не оставляли на ночь или он сам не хотел. Если он долго не возвращался, Сима поднималась с полу и уходила из избы. Она неслышно брела в темноте, подходила к чужому дому и молча садилась на крыльцо. Никто не понимал, как она узнает, что Митя здесь. Но Сима ни разу не ошиблась.
Подойдя к дому, она не стучала в дверь, не звала Митю - просто садилась на крыльцо и ждала. Как ни хоронился Митя, она всегда находила дом, в котором он был, и молча стерегла его под дверьми, могла прождать ночь.
И Митя не выдерживал, выходил и, ругаясь, шел домой.
- Пропади ты пропадом! - говорил он, ежась после тепла. - Ну что ты за мной ходишь, дура?! Нянька нашлась! Своего ума нет, другим жить не даешь. Как ты меня находишь, хотел бы я знать? Настоящая ищейка! Тебя бы в милицию, вместо собаки!..
Сима молча шла следом, пока не приводила его домой.
Иногда она улучала минутку, пока Варвара хлопотала по хозяйству, тихо отводила занавеску, за которой спал Митя, садилась на пол перед кроватью и смотрела на спящего.