Виновник страсти

– Ну что ж, тогда у меня действительно нет другого выбора.

– Только не думай, что я побегу тебя спасать. Я тебе не Мак. Уйдешь – рассчитывай только на себя. Видно, увижу тебя теперь только на твоих похоронах. – Корд окинул взглядом ее фигурку. – Я этого не переживу! – глумливо усмехнулся он.

Линнет в последний раз взглянула на теплое пламя костра и, втянув голову в плечи, вышла под леденящий дождь.

Корд некоторое время наблюдал за ней, потом со всей силы пнул валявшийся на полу пещеры камень, после чего устроился около огня на попоне.

– Эта любой даст фору, – вслух сказал он и, покачав головой, довольно ухмыльнулся. Он подождет несколько минут, а потом догонит и заберет ее. Прогуляется маленько по холодку, потом с радостью прибежит к нему. Положив руки на затылок. Корд потянулся. Девочке смелости, безусловно, не занимать, подумал он, потирая ладони над костром и вспоминая их поцелуй. Он в жизни еще никого так не хотел, как эту малышку.

Корд знал, что говорил. Линнет поняла это, как только дождь стал перемежаться со снегом. Ее волосы обледенели, и шаль стала соскальзывать с них. Ноги быстро онемели, однако она продолжала идти вперед, наклонив голову, чтобы хоть как-то спрятаться от снежной крупы. Впрочем, в одном Корд был абсолютно не прав: Линнет прекрасно ориентировалась в пространстве и теперь безошибочно шла по направлению к дому Агнес Эмерсон. В какой-то момент ей почудилось, словно рядом кто-то есть – Линнет сразу же узнала Корда по его белым штанам, мелькавшим между деревьями. Она спряталась за огромным прогнившим пнем и стала ждать, когда Корд исчезнет.

Спустя час она была совсем не уверена в том, что поступила правильно, покинув теплую пещеру. Настолько ли уж Корд страшнее смерти? Линнет не просто замерзла – ее тело окоченело до такой степени, что не чувствовало дрожи. Дождь со снегом превратился в снегопад, а мокрая одежда – в ледышки, которые больно впивались в тело и тянули книзу.

Линнет с изумлением отметила, что больше не чувствует холода, зато невероятно хотелось спать. Лечь где-нибудь и заснуть – это все, что ей сейчас было нужно. Где-то далеко залаяла собака, но она почти не слышала этого, словно ее окутала какая-то пелена. Хорошо бы чуточку поспать. Она отдохнет, а потом пойдет дальше. До дома Агнес уже не так далеко. Упавшее дерево пересекло ей путь, и рядом со стволом снег постелил такую пушистую, белую и мягкую постель! Линнет опустилась на колени и коснулась снега. Для ее рук, которые стали уже не просто синими, а какими-то ужасающе серыми, снег был почти теплым на ощупь. Линнет потянулась: о блаженство сна!.. Кто-то прикоснулся к ее лицу, но это уже не могло потревожить сон Линнет.

– Мама! Она здесь! Я нашел ее!..

Сквозь густо падающий снег Агнес подбежала к сыну. Восемнадцатилетний Доил стоял на коленях перед неподвижной Линнет и смахивал снег с ее лица. Положив ладонь ей на шею, он убедился, что она жива. Доил взял ее на руки и ужаснулся: ее платье превратилось в жесткий, смерзшийся панцирь.

– Она жива, но вот-вот помрет, – сказал он подошедшей матери.

– Понесли ее домой. Тебе не тяжело? Доил бросил на мать пренебрежительный взгляд. Никак она не может понять, что он уже взрослый мужчина! Он прижал Линнет к себе, пытаясь согреть ее теплом своего тела. Она была настолько холодной и окоченевшей.., как какая-то железяка, правда, слава Богу, хоть не очень тяжелая! Они быстро дошли до своего домика, и мать жестом велела Дойлу уложить Линнет в постель, которую она пододвинула поближе к огню.

– Теперь ступай, поищи Лонни и отца. А я отогрею ее.

Доил поспешно вышел, размышляя о том, можно ли спасти так сильно обмороженного человека. Одежда на Линнет замерзла до такой степени, что отодрать ее руками оказалось совершенно невозможно, и Агнес пришлось прибегнуть к помощи ножниц. Затем она растерла тело девушки грубым шерстяным одеялом и завернула ее в одну из своих огромных фланелевых ночных рубашек.

Дверь отворилась, и показались сам Доил, восьмилетний Лонни и отец семейства.

– У нее ужасный вид, ма! Она умерла? – спросил Лонни.

– Нет, – фыркнула Агнес, – она не умерла и не должна умереть. Литтл, – обратилась она к мужу, – растирай ей ноги, а ты. Доил, приготовь горячий лавровый чай.

– А мне что делать? – с нетерпением спросил Лонни.

– Ты три ей руки. Ну как, справишься?

– Конечно, ма. – Лонни принялся за работу. – Ой, смотри, какие маленькие! И такого смешного цвета, правда?

Агнес присела на постель и бережно обхватила голову Линнет руками.

– А почему она ничего не говорит, ма? Почему она только лежит, ну прям как мертвая?

– Потому что она замерзла, Лонни. И нам нужно отогреть ее.

Держа в своих ладошках руки Линнет, Лонни старательно подышал на них и искоса взглянул на мать, ожидая поощрения.

Агнес слабо улыбнулась ему, однако было совершенно очевидно, что она очень обеспокоена.

– Пожалуй, я чем-нибудь оберну ей ноги, – сказал Литтл. – Может быть, нам навалить на нее побольше одеял и посильнее разжечь огонь?

Не успел он договорить, как Доил подбросил в очаг еще одно полено.

– Ма, – сказал Лонни, и когда он поднял к Агнес лицо, в его глазах стояли слезы. – Я не хочу, чтобы она умерла. Она хорошая, а Мак с ума сойдет, если она умрет.

– Она не умрет, – ответила Агнес с уверенностью, которая поразила ее саму. – Мы не позволим ей умереть!

Литтл принес кипу одеял и стал укрывать ими Линнет. Агнес прилегла рядом с девушкой и, вытянувшись, как можно крепче прижала ее к себе. Теперь Литтл накрывал их обеих. Лонни приподнял край нижнего одеяла.

– Лонни! Что ты делаешь? Нам же нужно ее обогреть!

– Знаю, – серьезно ответил мальчик. – Я хочу лечь спереди. – Он залез под груду одеял и прижался спиной к Линнет. – Она действительно здорово замерзла, правда, ма?

– Правда, Лонни, – прошептала Агнес, чувствуя в сердце гордость за своего сына.