Бронепоезд 'Гандзя'

Матрос обомлел.

- Ах ты, чтоб тебе... Значит, и стрелять нельзя? - И он кинулся к Малюге.

Артиллерист отстранил его. Старик осматривал со всех сторон орудие и только покачивал головой.

- Ну? Ну как? Пойдет? - с тревогой спрашивали обступившие его бойцы.

А я поглядывал на изувеченное орудие со стороны и сам удивлялся своему спокойствию. Меня ничуть не смущали глубокомысленные вздохи Малюги и даже не тревожила порча щита. Что значит - "пойдет" орудие или "не пойдет"? Ствол целый, есть куда закладывать снаряд? Значит, можем вести бой!

Я терпеливо ждал, что скажет Малюга, и поглядывал в бинокль в сторону станции. Там, в трех верстах от нас, остановился башенный бронепоезд. Солнце еще не всходило, я смутно различал на станции вагоны, но дым паровоза видел вполне отчетливо. Ниточка дыма выходила как бы из неподвижной точки: бронепоезд Богуша не двигался со станции ни туда и ни сюда.

Я обернулся к Малюге:

- Ну как там гаубица?

- Ладно еще, что не по прицелу хватил... - вздохнул наводчик. - Э-гей вы, батарейцы!

К Малюге подскочила вся тройка молодых артиллеристов:

- Есть, товарищ начальник!

Артиллеристы вытянулись, ожидая приказаний.

Малюга велел им подать инструмент и, зайдя к орудию спереди, что-то там с минуту отвинчивал. Потом скомандовал: "Рраз... Берем!" - и бойцы, взявшись с обеих сторон за тяжелый щит, сняли его со ствола орудия, как воротник, и сбросили вниз.

Щит с грохотом повалился на контрольную площадку.

- Так-то лучше, - сказал Малюга, откладывая в сторону инструмент. Теперь можем и стрелять.

В вагоне весело и шумно загалдели. Я еще раз посмотрел в бинокль на станцию. Башенный поезд стоял все там же.

- По местам!.. - скомандовал я.

Малюга шагнул к прицелу. Племянник, поплевав на руки и развернув плечи, отошел к снарядам. Двое батарейцев подскочили к правилу, третий занял место замкового. В стороне, позади орудия, собрались, перешептываясь, наши железнодорожники - починщики пути. Но Федорчук строго обернулся на шепот, и все замолкли.

Я выждал паузу.

- К бою!.. Машинист, тихий вперед!..

Уже совсем рассвело, и теперь ясно был виден белый домик станции с пакгаузами напротив. В пакгаузах черными дырами зияли разбитые ворота... А где же Богуш? Неужели ушел поезд?

Я торопливо подкручивал окуляры своего призматического бинокля, всматриваясь во все закоулки станции. И вдруг в воздухе запели и заиграли снаряды. Богуш вновь брал нас на прицел.

"Не ушел, молодчик, дожидаешься? Очень хорошо!"

Машинист резко протолкнул поезд вперед, сразу на сотню-две саженей, и мы вышли из-под обстрела. В ту же минуту машинист прикрыл дым, и мы начали медленно приближаться к станции.

Поезд нам был виден, - должно быть, он занял позицию где-то на запасном пути. Укрывшись там, он время от времени посылал нам навстречу снаряды.

Вот опять прогремел далекий выстрел... С визгом и грохотом лопнула в воздухе шрапнель, и прямо перед поездом повис белый дымок с желтизной.

Еще шрапнель лопнула - это позади поезда.

- В вилку взял! - закричали артиллеристы.

Все, затаясь, ждали третьего снаряда.

Но поезд успел выйти из вилки, и убойный снаряд не причинил нам вреда. Дымок третьей шрапнели повис в воздухе, распадаясь, как вата.

Молодец Федор Федорович, хорошо ведет!

Я кивнул Никифору:

- Передай на паровоз: так и держать ровным ходом...

Богуш пострелял, пострелял и, разбросав попусту с десяток снарядов, прекратил огонь.

Он стал поджидать нас в своей засаде.

А мы продвигались, не изменяя хода, и так прошли уже с версту.

Дистанция все сокращалась...

Малюга, совсем уткнувшись носом в прицел, медленно, не отнимая руки, вращал штурвальное колесо, и ствол гаубицы ниже и ниже склонялся к горизонту.

Только один раз наводчик оторвался от своего стеклышка.

- На прямой! - сказал он, полуобернувшись, и опять ухватился за штурвал.

Глянул я вперед, на рельсы, - и глаза раскрыл: да прямее и быть не может! Дорога пролегла ровной степью - ни бугорка вокруг, а рельсы как натянутые струны. Вдалеке, у станции, рельсы сходились в одну точку.

"Вот это для нас позиция! Дождались, наконец-то!"

Бойцы - я это увидел по их загоревшимся глазам - не хуже меня оценили обстановку.

Все еще теснее стали у орудия.

Племянник, шагая на цыпочках, стал подкатывать снаряды поближе к орудию, но переусердствовал, и стальные двухпудовики загремели по полу, как бочки на мостовой.

На парня со всех сторон зашикали, и сам он в испуге взглянул вперед, словно этот неосторожный шум мог спугнуть Богуша.

Опять стало тихо в вагоне.

Только от телефона доносился приглушенный голос. Никифор спешил сообщить политкому, какая нам славная выдалась позиция.

Панкратов ехал у себя в вагоне с пулеметчиками. Еще с вечера я распределил силы так, чтобы в каждом боевом вагоне было крепкое ядро начсостава.

Идем. Станция все ближе. Меньше двух верст уже осталось до станции.

Но Богуш затаился, молчит. И мы молчим. У нас заложен снаряд, и у него, понимаем, тоже все наготове.

Малюга уже самыми точными, мелкими винтиками подкручивал прицел, давая орудию окончательную установку.

"Черт, как мы ползем!.."

Я вытер пот со лба. Велел прибавить ходу.

Поезд пошел веселее.

Повеял встречный ветерок. Проворнее стали отступать назад телеграфные столбы. Я попробовал сосчитать, сколько столбов остается до станции. Но из этого ничего не вышло: столбы вдалеке сливались, как солдаты в шеренге...

И вдруг над станцией вспорхнуло колечко светлого дыма и поплыло, качаясь, в воздухе.

Еще колечко, еще... Между постройками показалась паровозная труба.

В следующую минуту я увидел в бинокль башенный бронепоезд - весь целиком.

Богуш вышел нам навстречу.

Я быстро осмотрелся:

- Все на местах?.. По бронепоезду!.. Огонь!

Грохнула, ударила наша гаубица. По степи прокатилось шумное эхо...

Бойцы сразу повеселели: кончилось ожидание, началось дело! С присказками и шуточками бросились бойцы подавать в орудие снаряды и заряды. Я отшвыривал в сторону стреляные гильзы, и они с колокольным звоном катились по полу.

А вокруг поезда уже заплясали черные дымки взрывающихся гранат, комьями начала взлетать земля, застилая пылью росистую полевую зелень...

Я посмотрел вдоль рельсов в бинокль:

- Почище наводку, Малюга! Пока мимо!

Старик нетерпеливо мотнул головой.

- Снаряд!.. Заряд!.. - покрикивал он, не отзываясь на мои слова.

Глухой черной стеной уже стоял вдалеке дым от разрывов, и после каждого нашего выстрела стена раздавалась все шире, словно кто-то беспрерывно подставлял и подставлял к этой стене черные вихрастые столбы.

Но станция виднелась вся по-прежнему. Там, в легком тумане пороховой гари, сверкали огоньки встречных выстрелов...

Снаряды Богуша бороздили землю уже около самого нашего вагона. Сквозь щели блиндажа нас обдавало удушливым дымом. Через бойницы то и дело прорывались осколки, чиркая потолок и застревая в деревянных стенах.

- Давай ему по башне, что ж ты! - крикнул я Малюге, теряя терпение.

- Останови поезд, тогда и спрашивай! - запальчиво крикнул он мне в ответ.

- Сто-оп!.. - скомандовал я.

Но не успел еще поезд остановиться, как снаряды обрушились на нас ураганом.

Все потемнело вокруг. Визг, грохот, железный скрежет осколков.

Мы были в вилке.

Я подскочил к Малюге:

- Давай попадание, сию же минуту! Сию же минуту!..

Старик только мычал в ответ и, суетясь, дергал за шнур.

- Да что ты, ослеп? - взревел я.

Но тут я и сам потерял из виду далекие огоньки выстрелов. Все застлало дымом.

Стоять больше на месте было невозможно... Пришлось скомандовать задний ход.

- Позор, бойцы! Не можем справиться с негодяем Богушем! Дожидались позиции... Все летит к черту!