Страница 59 из 63
- Это просто олицетворение природной силы.
- Чего?! Ты чего пионером прикидываешься? Или вправду такой?
- Так научи! - Семенов заиграл желваками.
- Тебя? Подожду. Пока ты через своих детей созреешь... Это когда ты один - сам себе хозяин, можешь играть в любые игры. "Ах, карма, карма!" А когда ты в системе заложников - жена, дети... Тогда от реалий не уйдешь. И от своих страхов. Ты-то меня понял... И еще... Мне приходилось наркоманов исповедовать. Ужас. И хорошо, что я сам когда-то медитативную практику прошел: мне их "картинки" все очень знакомы. Один к одному. Только наркотики не требуют аскезы: укол - раз! - и ты уже в астрале. Правильно сказано: "Бог пришел на Запад в виде наркотиков". Да. На тупой протестантский Запад, где соскучились по отвергнутой их тупыми прадедами мистике. Тоскуют ведь по любой мистике - пусть самой примитивной, без разбора- даже сатанинской! Даже вуду. Любой! Естественно необходимой, как обязательной части жизни души! А они тоже ведь люди. Ну нет у них молитвенного общения с Богом, ну не может им публичный экстаз даже самого восторженного проповедника заменить личные переживания ночной тайной молитвы... Вот - и укольчик. А чем, собственно, твоя самадхи от героина отличается? Чем - в принципе?! Это же полный отказ от себя, от своей личности!
Но наконец и сам отец Владимир увидел, что его не слушают. Разве что Анюшкин. Но тот нирваны не искал. Он искал знаний о нирване.
- Все, отцы родные. Прошу прощения. Заболтался.
- Подожди, - Анюшкин попросил точки. - А нирвана-то, нирвана где? Ее разве в наркотиках нет?
- Покоя без желаний - нет. Иллюзии и хотения остаются.
- И последний вопрос: а вот немецкий доктор Фаустус? Он разве не ее, свою нирвану, в католической мистике искал? "Остановись, мгновенье!" - это разве не его счастье в остановке времени?
- Вся наша проблема - русская проблема - в том, что мы православные. И поэтому нас со всех сторон давят. Но давят очень одинаково. Скажу всем тут по секрету: между мистическими переживаниями Франциска Ассизского и Вивекананды - разницы ноль. Слышишь, Семенов? У того и другого - только игры воображения на строго заданную учителем тему. Иллюзорный план, или, как сейчас говорят, виртуальная реальность. В йоге ты тоже учишься разбирать себя на кожу, мышцы, связки и кости, "видишь" их гниение и распад для понимания смерти тела - и у тебя останавливается сердце... В католичестве ты точно так же вызываешь видение распятия - и у тебя раскрываются стигматы. Остановка сердца и раны на руках - реальность. Но все это результат виртуальной игры в ментальном плане. Ни йог, ни францисканец к духовному плану даже близко не пробиваются. Так как не хотят. Не желают знать Истину.
- Так Фауст где? Фауст?
- Фауст? Вот он и раскрывает нам эту механику мистических блужданий в гностицизме: кто его водит в познании? Кто приводит его к "нирване", достижению той гармонии мира, которая более не нуждается ни в чьей волевой переделке? Это не некая "неизвестная сила природы", как мы тут слышали, а вполне даже конкретная личность с петушиным пером в берете... И про расплату за мгновение нирваны: в первоисточнике легенды, в народной средневековой немецкой книге "Про доктора Фаустуса" весьма подробно описывается его конец. Дело в том, что бес утаскивает купленную душу в ад с "эффектами" - грешник всегда умирает очень тяжело. Очень, отцы родные, уж поверьте мне как священнику. Вот и наши колдуны часто умирают в банях, конюшнях, в подполе, на болотах - и страшно!- от удушения... Все их бывшие подручные - кикиморы там, банники и иные, в момент смерти отыгрываются на своих "хозяевах". Вовсю...
"Йо-хо-хо-хо-хо-хо-о!!" Вдоль реки к ним возвращалась ватага ребятни. Они украсились юбочками из папоротника, повтыкали в волосы гусиные и иные перья и, грозно потрясая над головами дротиками, с индейским улюлюканьем вскачь неслись к столу.
- Предлагаю сдаться, - за всех испугался отец Владимир, - или отступить в дом.
Они отступили, оставив все на разграбление и поедание налетевшей банде дикарей. Тем более что отцу Владимиру наступила пора собираться в райцентр домой. И он забирал с собой Глеба, чтобы завтра подвезти в Бийск: Котов нашел его новосибирских грабителей.
Глава двадцатая
Старенький двухдверный "ниссан-сафари" безобразно дымил непереваренным дизтопливом и гремел передней подвеской... На заднем сиденье, между двумя тихими-тихими из-за попачканных "выходных" платьев девочками, лежала икона... Отец Владимир вел хорошо, да и дорога была знакома до последней кочки. Выскочили на трассу вдоль Катуни. А деревья-то уже все пожелтели! Вот тебе и на... "Это после гроз. Теперь все. Лето кончилось". Отец Владимир оглянулся на догонявшую "восьмерку", кивком поздоровался. Оттуда на Глеба удивленно покосилась пожилая пара. "Ничего, скоро, совсем скоро уже не буду вам глаза мозолить... Пусть красноярцы теперь попялятся. На горный загар".
- Мы с Семеновым давно дружим. Судьба странно свела. Я начинал под Вологдой служить. Священником. Представь только, в дьяконах только месяц - и сразу на приход. В малюсенькую деревушку Велое Олонево. Одно название чего стоит. Храм большущий, каменный, лет под триста ему. Ветхий, его из-под амбара вернули. За ненадобностью... Приход - двенадцать дворов, из них девять одиноких старух... А у меня только-только третий ребенок родился... Отцы родные! Зима, во всем убогость, повальная нищета и пьянство, ох-ох, тоска беспросветная. Все, думал, с ума сойду: в избушке холодина, малышка сразу простыла, кричит... Но и молился тогда, как никогда всласть. Этим и жил... Вот, уже под весну, Великим постом я в алтаре прибирался, вдруг как ветром дохнуло. Выглядываю - стоит посреди храма огромный такой мужичина, рядом тройка молодых парнишек. Я-то сам вроде не маленький, но там не просто физика, там другое... Выхожу, здороваются по-мирскому. Ладно, что дальше? И тут этот мужичина важно так говорит: "Я Семенов". - "И что?" - "Мой прапрадед с шестью сынами этот храм строил". Вот как оно бывает. Разговорились. О предках, о России. Он только тогда с войны вернулся, из госпиталя - хромал сильно. "Где служил?" Оказались оба морпехи, да еще в одно время на базе. И даже вроде как пару встреч почти вспомнили... Короче, на второй день я его крестил. Его и учеников. Это в субботу, значит. А в воскресенье ученики на причастие пришли, а Семенов нет. Дальше так: он мне с людьми познакомиться помог: и с начальством местным, и с мастерами, мне крышу подремонтировали, ограду. Да. А сам вот в храм ни ногой. Все вокруг да около... Я тогда, по молодости, попытался на него поднадавить. Только хуже вышло... Поэтому откровенный разговор только здесь, на Алтае, вышел, когда опять встретились. Разве случайно? Опять-таки здесь на Бога надежда. Это же не идеология - это вера. То есть кто какому духу отдастся. Проще, когда кто-то в родне - сильный молитвенник. Тогда мать может сына-наркомана вытащить. Или дочь - пьяницу отца. Вот и тут, я думаю, раз предки храм строили, значит, они оттуда его вымолят... Да и дети у него хорошие, тоже надежда, что через них его пробьет. Ведь дети его бросят. Такого... Ты хоть веришь, что мне его очень жаль?
Вот подъезд к поселку. Первые дома - выделялся Светланин. Глеб сам пропустил этот момент, когда у него вдруг вырвался громкий стон: в сердце опять уперся браслет. И отец Владимир уже тормозил и смотрел на него в упор, аж к рулю пригнулся.
- Остановить?
- Н-нет. Нет, поехали. Я им не смогу... Не смогу ничего сказать.
Отец Владимир даванул на газ. Выдав особо плотное облако черного дыма, джипок влетел на деревенскую улицу, пугая кур и овец гремящей подвеской, проскакал центр, не доезжая храма резко повернул налево, по узкому проулку стал подниматься в гору. Пару раз мотнувшись направо и налево, резко затормозил около забора, за которым пышно разросся яблоневый сад. Старенький, приплюснуто широкий деревянный домик со множеством самых разнообразных пристроек был аккуратно выкрашен зеленой краской. Своими белыми ставенками он уютно поглядывал из глубины густой раскидистой листвы с высвечивающимися молодыми еще плодами. Глеб вышел, выпустил девочек. Подождал, пока хозяин откроет ворота выложенного из какого-то серого кирпича гаража, загонит машину. Помог закрыть, нажав снаружи... Отец Владимир через забор проследил, куда убежали девочки, но калитку отворять не спешил, указал на маленькую скамеечку рядом: