Побеждённые (Часть 2)

- А ваша кузина очень мила: прехорошенькая и так просто себя держит, сказал Геня.

- Боже мой! Да как же иначе-то можно себя держать? Так принято, так мы приучены с детства, - возразила Леля.

Они помолчали.

- Геня, - тихо сказала она, и маленькая рука протянулась к нему, - не оскорбились ли вы? Я не собиралась хитрить с вами: я дала себе слово, что доверю вам нашу семейную тайну, чтобы вы знали, с какими людьми имеете дело. Но вчера я об этом забыла, а сегодня... не собралась с духом... Верьте, что ни я, ни Ася никогда не усомнимся в вашей порядочности.

Но он не повернулся к ней и не взял ее руку, глаза его не засветились ей навстречу, когда, прибавляя шаг и словно убегая от нее, он ответил:

- Я на доверие ваше не претендовал и не претендую, но такого пассажа, признаюсь, не ожидал. Можно было предполагать, что все это только нелепое, ни на чем не основанное подозрение...

Леля в изумлении остановилась.

- Как "предполагать"? Как "подозрение"? Да вы разве уже слышали об этом? Кто мог вам говорить?

- Никто ничего не говорил. Я сам сделал некоторые выводы... Бросимте этот разговор.

Наступило молчание.

- Отчего у меня вдруг так заныло сердце! - Леля вновь остановилась, и слезы зазвенели в ее голосе.

- Стоит ли расстраиваться, Леночка? Какое нам, в конце концов, до этих людей дело? У нас своя жизнь. - Он взял ее под руку. - Послушайте-ка, Леночка, что я вам скажу: накануне первого мая у нас в клубе вечер торжественная часть, ужин, вино, танцы. Все будут с девушками, и я хотел привести свою. Поедет она со мной? Леночка-Леночка, милая девочка, ваша кузина хорошенькая, очень хорошенькая, но "изюминка"-то в вас, а не в ней. Слышали вы это выражение - "изюминка"?

Леля прижалась к его руке.

- Геня, вы меня в самом деле любите?

- Вот так вопрос! Стал бы я иначе вас приглашать? Я часа бы на вас не потратил! После дома отдыха я еще ни на одну девушку, кроме как на вас, не смотрю, да вот толку-то пока никакого.

- Как никакого, если я ваша невеста! Разве этого мало?

- Вы знаете, чего я хочу.

- Почему же непременно теперь? Зачем ускорять события и напрасно терзать меня?

- Улита едет, когда-то будет?

- Почему так, Геня? Свадьбу можно сделать очень скоро, на церковном венчании я не настаиваю, хоть мне и грустно отказаться от него. Ничего не мешает нам стать мужем и женой.

Наступила минутная пауза.

- В ближайшие дни я не смогу к вам заскочить - у меня срочная командировка, а тридцатого вечером заеду, чтобы вместе отправиться на вечеринку. Идет?

- Буду ждать, - ответила Леля и не решилась повернуть разговор снова на задушевную тему, хоть и чувствовала, что не удовлетворена объяснением.

Тридцатого Геня появился у Лели в шесть часов вечера.

- Вы? - спросила она, выбегая к нему еще в домашней блузке, - я не ждала вас так рано. Я еще не готова. Мама гладит мне платье.

Он поймал ее за руку и увлек в угол.

- На вечеринку еще рано, но я приехал попросить... попросить вас заехать сначала ко мне... Я не ловелас и не обманщик! Я не стану лживо уверять, что вы уйдете такой же... как пришли. И все-таки прошу! Ведь и меня может обидеть недостаток доверия то в одном, то в другом... Или вы сейчас поедете ко мне, или пусть все между нами кончено! Вот - как хотите.

- Но почему так, Геня? Не понимаю ничего!

- Не надо расспросов, Леночка! Боюсь потерять вас - довольно вам? По-видимому, родные ваши вам дороже меня!

- Мои родные тут ни при чем, а отказывать вам я не собираюсь. Объясните яснее.

- Не стану. Мне не объяснения нужны. Вот я теперь увижу вашу любовь! Ну, как?

- Вы так жестко и сухо со мной говорите!

- А вы смотрите не на тон, а на содержание слова!

- А что же... потом?

- Потом пойдем в загс - в день, который наметили, если вы ничего не измените.

Он сделал ударение на слове "вы". Она пытливо всматривалась в него, чувствуя, что он чего-то не договаривает. И опять ее охватила уверенность, что она перед несчастьем, которое стоит тут, у двери, стоит и стучит...

- Пусть это будет между нами теперь или не будет вовсе,- повторил Геня, глядя мимо нее.

Что-то трепыхало в ее груди, как будто залетела туда и билась там испуганная птица. Она закрыла лицо руками.

- Ну, как? Едете или не едете? - приставал он.

Потребовать клятву, что он ее не бросит, показалось ей слишком банально, как-то унизительно. Да и что могла значить клятва для такого человека?

Она помедлила еще минуту.

- Я согласна, Геня... я поеду... Я верю вам... запомните это...

Он крепко сжал ее руку.

- Тогда бегите одеваться, а маме вашей скажите, что вечеринка начинается в шесть. Бегите, я подожду.

Когда Леля была готова, Зинаида Глебовна, наблюдавшая за переодеванием, приблизилась поправить на дочери оборку, а потом перекрестила ее со словами:

- Ну, Христос с тобой, моя детка. Повеселись, потанцуй, а я не лягу буду тебя дожидать.

Пришлось сделать очень большое усилие, чтобы не заплакать и не броситься матери на шею.

Все совершилось так быстро и просто, и все с самого начала не так, как у Аси. Венчальное платье с длинным шлейфом, белые-белые цветы, свечи и торжественные песнопения - без них все приняло оттенок падения, которое смутно предчувствовала и которого боялась. Почему он не захотел дождаться хотя бы загса? Непонятный каприз омрачил ее неповторимые минуты и поставил ее в зависимость... А тут еще репродуктор выкрикивает: "Будь, красотка, осторожней и не сразу верь". А Геня не понимает всего, чем полна ее душа. Ах, эта неуместность мефистофе-льского хохота! Помогая ей одеваться, он шутит, торопит на вечеринку, и совершенно очевидно, что он... не в первый раз! Самого слабого оттенка смущения, растерянность или робости не промелькнуло в нем, и только усилием воли она подавляет желание расплакаться.

В переполненном шумном зале стало еще тяжелее. Вот когда довелось сдавать экзамен пройденной в детстве школе воспитания.

Как часто в воображении она рисовала себе балы: много-много огней, цветы, бриллианты, серпантин, исступленные завывания джаза, "шумит ночной Марсель", дамы в эксцентричных туалетах и красивые, смелые мужчины - весь этот угар оживлял в ней глубоко скрытый темперамент.