Пыль и ветер

Но Тося не знала этой жизни, этой работы, она не работала ни одного дня. Когда-то давно она была здесь вместе с Ниной на практике, когда здесь ничего не было и все только еще начиналось. И города этого не было, и бесчисленных вышек, которые видны из окна далеко вокруг, и дорог, прекрасных, ровных, асфальтированных дорог. И что из того, что эти дороги зимой заносит снегом и к буровым приходится добираться на тракторах, что эти дороги иногда обрываются в самом неожиданном месте и дальше приходится ехать по мягкой проклятой пыли и днем включать фары на машине? Эти дороги весной заливает, потому что даже маленькая речка может весной доставить большие неприятности.

Из них двоих это знает только Нина. Тося не знает ничего.

- Я вижу, здесь и со снабжением неважно, - продолжала Тося с искренним участием.

- Со снабжением? - Нина пожала плечами. - А мы считаем, что в последнее время стало гораздо лучше.

- Что ты говоришь? Я прошла по магазинам.

- Не знаю. Мы не жалуемся. Предыдущие годы было плохо, а сейчас наладилось.

- Значит, вообще все хорошо? - Тося говорила уже с иронией.

- Ну не все, - ответила Нина. - Плохо, когда зимой бураны, когда летом ветры, когда осенью дожди, а весной вода. Мы, знаешь, здесь очень зависим от стихии.

- Нинка, ведь я вижу, что тебе тяжело. По твоим по синим глазам вижу. Я тебя знаю, не забыла.

- Мы буровики! - усмехнулась Нина.

- Сколько раз в жизни я слышала эти слова: мы буровики!

- А я, наверно, еще больше, - ответила Нина. - Когда мой начальник меня куда-нибудь посылает к черту на рога, он всегда говорит: "Она все может, она выдержит, она буровик".

- Помнишь, когда мы приезжали сюда на практику, - сказала Тося, - здесь был буровой мастер, не помню его по фамилии. Он все повторял: "Бегите, девчата, бегите от нефти подальше, пока не поздно. Женский полк здесь лишний". Он так смешно говорил: "женский полк".

- Да, женский полк. Фамилия этого мастера - Королев, мы с ним друзья. А бежать мне уже поздно. Ты убежала, ну и молодец, а мне уже поздно.

- Послушай, Нинка, мне пришла в голову идея: просись в управление. Ты на хорошем счету, верно? Тебя возьмут в управление. Просись. Все-таки областной город, не сравнить с этими твоими промыслами. "Квартиру получишь, не сразу, но получишь. Строительство идет большое. Пока не поздно, просись.

- Как это "просись"? - задумчиво проговорила Нина. - Я не умею. Конечно, если очень постараться, можно отсюда уехать. Мне даже в прошлом году предлагали, я отказалась.

- Хочешь, я похлопочу? То есть попрошу Сережу, он поговорит с кем надо, может быть, что-нибудь и получится, а, Ниночка?

Нина улыбнулась.

- Вот теперь ты улыбнулась, как раньше! - закричала Тося. - Честное слово, давай похлопочу!

- Ты всегда была добрая, Тосенька. Только не хлопочи. Куда мне отсюда ехать? Сама подумай. Я к нефти привязана. А девонская нефть - особенная, ее трудно доставать. На две тысячи метров бурим. Ты не смотри, что я в производственном отделе сижу. У меня работа не бумажная, я с каждой буровой связана. Между прочим, в Горелове новое месторождение открыли совсем недавно, не слышала? Район еще, конечно, не обустроенный... Но я согласна туда ехать. Не веришь?

- Не верю! - сердито ответила Тося. - Это глупо! Просто глупо!

- Мы буровики! - уже совсем свободно и весело рассмеялась Нина. - И потом, я здесь семь лет. Видишь, сколько мы здесь за это время разбурили, город построили. Неплохой город? Вот на этом самом месте, где мой дом, было картофельное поле, и я сама здесь картошку сажала, вкусная картошка была.

- Ты лучше скажи, почему ты замуж не вышла.

- Никто не взял, - весело ответила Нина.

- А Володя?

- Володя испугался. Когда папа умер, у меня на руках как-никак пятеро осталось. Теперь мы ребят вытянули, только Лидка дурная, ее добыча нефти мало интересует, ее интересует рекорды ставить.

- А ты?

- А я? Что я? У меня даже цветы не цветут. Рука тяжелая. Круглый год листья желтеют, и ни одного цветочка. И солнца, кажется, в квартире достаточно. Рука у меня тяжелая.

- Слушай, переводись в управление, в большой город. Твои иждивенцы уже на ногах, можешь для себя пожить.

- Смешно ты говоришь. Как это я переведусь? Только меня и ждали!

- Это можно устроить.

Нина опять засмеялась, поцеловала Тосю, встала с дивана, перевесилась через окно и посмотрела на улицу. Старуха, как изваяние, стояла в подворотне. Стерегущие черные глаза вопросительно и сурово посмотрели на Нину: что ты высовываешься, в чем дело? Но, увидев, что Нина улыбается, старуха засмеялась, обнажив ровные белые зубы, хотела что-то спросить, но непредвиденные дела отвлекли ее, и старуха метнулась во двор.

Нина стояла перед Тосей, худая, стройная, в хорошо сшитом платье.

- Ты что, спортом занимаешься? - ревниво спросила Тося, глядя на нее.

- Да, спортом. Бурением.

- Я серьезно. У тебя все-таки очень здоровый вид. А я весь год болела. В Москву ездила, в клинике столичной лежала. Не могут поставить диагноз. Врачи!

- Может быть, это потому, что нет болезни? Нет болезни, нет и диагноза!

- Ты все шутишь. Мне пора идти в гостиницу. Сережа будет ждать. Завтра давай увидимся утром и обо всем поговорим. Трудно так, сразу... за столько лет!

- Ладно. Я тебя провожу.

- Кто тебе шьет?

- Сама.

Первым, кто встретился на улице, был буровой мастер Королев. Он шел злой, вспотевший, в толстом плаще защитного цвета с капюшоном.

- Лучше жара, чем пыль! Здравствуйте, - сказал он, останавливаясь. Нина, у вас вода есть?

- Есть. Здравствуйте!

- А у нас нету. И ни горком не знает, и ни один слесарь не знает, отчего в городе воды нет. Ну, а я на исполкоме послезавтра доищусь. Вода будет! Нет, наш город еще до ума доводить надо. А эту барышню я помню, сказал Королев; у него была поразительная память.

- И я вас помню, - ответила Тося.

- В гости приехали?

- В гости, - ответила Нина.

- А где работаете?

- Она не работает.

- Вот и правильно! - одобрил Королев. - Зачем это работать? Я вот тоже скоро брошу, сад разведу, облепиху посажу - есть такой прелестный кустарник. - Королев расстегнул свой негнущийся плащ, загородился от ветра, закурил. - Где жара и где ветры, там нефть, я уже заметил, - сказал он Нике.

- Вы бросите когда-нибудь курить? - спросила Нина.

- Нет! - крикнул Королев. - А хоронить меня будешь, в гроб рядом со мной пачку папирос положишь. А то жена забудет. Понятно?

- Понятно! - крикнула в ответ Нина.

Королев, сощурившись, посмотрел на нее.

- Вон подруга твоя не работает, даром что инженер, с дипломом. А ты зачем на буровых горло дерешь? Охрипла вся, смотреть на тебя нехорошо. Хотя бы тогда побольше в кабинете сидела, бумаги писала!

- Я не могу, мне работать надо... А я скоро уеду, - сказала Нина, новое месторождение осваивать.

- Неизвестно, однако, какая еще там нефть - большая или маленькая! проворчал Королев. - А жаль, дочка, тебя с нами в Чусовских городках не было: начало нефти-то оттуда. Ты сама тоже уральская, да?

- Я вам сто раз говорила, что не уральская, - ответила Нина.

- Ну-ну, ты старику так не отвечай дерзко. Значит, поедешь в Горелово? А кто тебя гонит? Жених твой?

- Никто. Сама.

- Так, так. Хотя я всегда говорю и еще повторю, что женский полк в наше дело не годится. Вон подруга молодец, что бросила! И ты бросай. И я брошу! А ты что, подругу на промыслы ведешь, показывать, что ли? Вы осторожней ходите: нефтишка-то - она ведь коварная. Будьте здоровы!

Королев надвинул капюшон, потрепал Нину по плечу и быстрыми шагами рванулся вперед.

- Сердитый какой! - сказала Тося. - А вспомнил меня. Про какого это он жениха говорил?

- Да так. Шутил.

- Что ты врешь? Таишься от меня, неоткровенная ты стала.

- Ни от кого я не таюсь! - ответила Нина, глядя вслед Королеву, который в своем плаще был похож на монаха.