Страница 67 из 72
- Спасибо, только до Франкфурта. Во сколько отлет?
- В четыре пятьдесят.
Часы показывали половину первого. Джоссела до утра не вернется, начнется расследование. Я почувствовал, что поступаю как Корнелия Шиппер. Убегаю! Боюсь! Да, боюсь!
Я взял из сумочки губную помаду и написал на зеркале: "Убегаю, прощай, красавица!"
Вероятно, она поймет это, непременно поймет. Что еще я мог написать ей? Возвращая обратно губную помаду, я заметил длинный конверт. Чек был там. Мгновение я колебался. Взорвалась бомба, следовательно, я не жулик. Я засунул конверт в карман, погасил свет и тихо закрыл двери.
Таков мир!
ГЛАВА XI
Бетонная полоса исчезла, и огромный "Боинг-707" круто взмыл вверх. Из утреннего тумана над океаном пробивалось солнце, но впереди еще дремала ночь.
Я возвращаюсь.
Неужели это возможно - я возвращаюсь? Я попытался через иллюминатор посмотреть на Дар-эс-Салам, но он безвозвратно исчез. Мы все еще стремительно поднимались, однако моторов уже не было слышно. Я глубоко вздохнул и приоткрыл рот. Давление в ушах упало.
Вот, значит, как приятно то мгновение, которого я ждал все эти дни, о котором мог только мечтать. Но так ли уж, собственно говоря, приятно? Во рту у меня еще упорно держался горьковатый привкус страха и неуверенности, я уже чувствовал, какие горести сулит мне будущее.
До сих пор все мои мысли были направлены к единой цели - убраться отсюда, выпутаться! Однако теперь, с этой головокружительной высоты, я не мог увидеть ни одной твердой точки опоры, все расплывалось, и передо мною было только бесконечное пространство, где неоткуда было ждать помощи.
Пробил час, когда я должен уяснить себе, что делать дальше, где мое место. Момент холодного размышления. А как хорошо было бы поспать, еще раз убежать в сновидения, - отсрочить будущее, закрыть перед ним глаза.
Но напрасно я судорожно сжимал веки.
Стюардессы накрывали столики к завтраку, со всех сторон на меня давил мир. В этот мир я возвращаюсь, должен занять свое место. Выпить кофе, съесть завтрак, потом убрать столик.
Бумажный стаканчик с кофе обжигал мне губы, далеко внизу была земля, покрытая зеленым руном, но все убегало, не хватало этому постоянства и определенности. Я перемещался в пространстве.
Этап!
Прежде всего я должен разыскать семью Гута, пришло мне в голову, и я ухватился за эту мысль, чтобы обрести чувство реальности. Сообщить хотя бы о последних днях его жизни, чтобы они могли спокойно спать. Только потом я могу заняться своими делами, навестить Августу и попытаться заставить ее возвратиться домой. Вместе мы ушли и вместе должны вернуться, дажe если нас ничто уже не связывает. Ведь ответственность осталась, что-то я должен сказать ее родителям.
Мгновение эта неприятная мысль ворочалась у меня в голове. Я пытался представить, как буду подниматься по исхоженной лестнице старого либеньского многоэтажного жилого дома и нереальный сон станет реальностью, а сегодняшняя реальность - странным сном. Но эти представления были бесплодны, потому что старые вопросы, которые меня когда-то терзали, потеряли свое значение.
Дело было не в том, почему мы с Августой потерпели крушение, даже не в том, почему я очутился на "Гильдеборг". Было смешно возмущаться тем, что она голой танцевала в "Де-Пайпе". Мир уже двигался дальше, несся вперед, все изменилось, и я был другой. Мне надо будет начинать все снова, как только похороню своих мертвецов. Было их на этом пути предостаточно, и нигде не сияли никакие идеалы. Больше у меня их не было. Я выдрал их из себя на "Гильдеборг" и по дороге из Порт-Элизабета на дар-эссаламский аэродром. Пепел от них остался в пустой квартире Джосселы на зеркале. Я боюсь, убегаю!
Я же знаю, что побеждает всегда сильнейший, а я не из них. Ничего не изменится ни от какого-либо разоблачения, ни от победы добра над злом. Дело идет о моей жизни, а она у меня - одна. Так что привет, красавица!
Из репродукторов тихо лилась музыка. Девушки в синем разносили сладкое. Постоянно что-то разносят, а внизу под нами люди умирают от голода. Засуха. Эти два противоречия современности не укладывались в голове. Я, видимо, постарел - иначе вообще об этом не раздумывал бы, о многих вещах я не раздумывал раньше. Как чудесна привилегия молодости, право глупости всему верить и быть довольным.
- Большую коньяку, - сказал я американской девушке, когда она снова что-то разносила. Она улыбнулась стеклянной улыбкой, и через мгновение передо мной стояла рюмка.
- Надолго мы задержимся в Каире? - спросил я.
- Два часа, точно по летному расписанию.
- А когда совершим посадку во Франкфурте?
- В двадцать один час, если в Европе не будет затруднений с погодой.
- Спасибо.
Я выпил, у меня возникло желание нализаться. Всюду вокруг нас чудеса, только человека должна крепко прижать жизнь, чтобы он их увидел. Я опустил спинку кресла и удобно вытянулся. Рядом со мною старая дама в очках вязала свитер. Скорее всего, она начала вязать его еще в Австралии. Число рядов на ее спицах прибывало вместе с километрами полета. Я зримо ощутил, насколько человек усовершенствовал свои машины и как мало - себя. Он все тот же. Сегодня или вчера. Самое большее - носит другую одежду, но внутри ничего не изменилось. Он даже не способен понять свои машины.
Я оставил старушку нанизывать петли в стремительном полете над черным континентом. А я нанизывал свои, но не мог на них сосредоточиться. Я был вырван из пространства и времени и нигде не находил убежища.
Блуждания.
Я предоставил своим мыслям течь свободно. Как шелуха на волнах.
Девушка - как картинка - разбудила меня к обеду. От нее так и веяло спокойствием. С нами ничего не может случиться, мы в руках американской авиакомпании. После обеда демонстрировался кинофильм, но я чувствовал отвращение ко всяким историям. Мне достаточно было своей.
Я открыл глаза только на промежуточной посадке в Каире. Жгучий египетский воздух сжал алюминиевые стенки самолета. Бетонная полоса раскалилась. Ревизия двигателей и заправка топливом.
Мы дисциплинированно, по двое, промаршировали в транзитный зал. Еще четыре часа полета, и я - во Франкфурте. Но это неправда, это не могла быть правдой. Проснусь в стальном омуте или в тени бронетранспортера. Что означают четыре часа полета? Это много или мало? Где мерило достоверности, чему еще на свете можно верить? От рождения до смерти - только шаг или вечность?