Страница 40 из 44
Возникновение подобных систем региональной безопасности было бы, как я себе представляю, огромным вкладом в постепенный переход от нашей излишней сосредоточенности на статусе национальных государств к идее сообществ более широкого характера. Так можно проложить путь к миру, в котором вообще не понадобятся регулярные армии. Конечно, подобный сценарий может осуществляться лишь поэтапно. Государственные армейские подразделения уступят место региональным силам обороны. Эти силы со временем могут быть распущены с тем, чтобы на их месте сохранилась лишь международная полиция. Основной задачей такой полиции могла бы стать защита правопорядка, обеспечение безопасности различных общин и вообще прав человека – во всем мире. Однако специфические обязанности подобной полиции могут быть чрезвычайно разнообразны. Одной из них вполне может быть, например, использование силовых методов при защите людей от незаконного присвоения их собственности. И, разумеется, сначала должна быть разработана юридическая база для действий такой полиции. Но я представляю, как такую полицию зовут на помощь общины, которым грозит опасность – хоть со стороны соседей, хоть со стороны собственных членов, например воинствующей группы каких-то политических экстремистов, – или же она может быть призвана и самой международной общиной – туда, где может вспыхнуть насилие в результате, например, религиозных или идеологических споров.
Пусть даже нам еще очень и очень далеко до такой идеальной ситуации, все же она не так фантастична, как может показаться на первый взгляд. Возможно, нынешнему поколению не увидеть такого. Но мы ведь уже привыкли к тому, что международные части ООН выступают в защиту мира. Мы также наблюдаем растущее согласие и в том, что при определенных обстоятельствах может быть оправдано и более активное вмешательство миротворческих сил.
В качестве средства дальнейшего развития в этом направлении мы могли бы подумать об устройстве того, что я называю Зонами Мира. Я представляю такие зоны как часть или несколько частей одной или нескольких стран, – это полностью демилитаризованные территории, где создаются оазисы стабильности, причем предпочтительнее в стратегически значимых районах. Они могли бы служить маяками надежды для остальной части мира. Пожалуй, эту идею можно назвать слишком претенциозной, но прецеденты такого рода уже имеются. В Антарктике существует международная демилитаризованная зона. К тому же я не единственный, кто выдвинул такую идею. Бывший президент СССР Михаил Горбачев предложил такой статус для территорий близ российско-китайской границы. Я предлагал это относительно Тибета.
Конечно, нетрудно найти и другие области мира, помимо Тибета, где соседствующие общины могли бы получить огромные выгоды от создания демилитаризованной зоны. Но Индия и Китай – до сих пор остающиеся сравнительно бедными странами – могли бы сохранить немалую часть своего годового дохода, если бы Тибет стал признанной на международном уровне Зоной Мира. Такими же зонами могут стать и многие другие территории на каждом из континентов; тогда можно было бы избежать огромных бесполезных расходов на содержание воинских частей в этих районах. Я часто думаю о том, что, например, Германия выглядит наиболее подходящей страной для организации подобной Зоны Мира, – ведь она лежит в самом сердце Европы, и к тому же надо принять в расчет опыт двух мировых войн двадцатого века.
В проектах такого рода, я уверен, наиболее важная роль принадлежит Организации Объединенных Наций. Не только потому, что это единственная организация, деятельность которой принадлежит всему миру. Достойны восхищения идеи создания Международного суда в Гааге, Международного валютного фонда, Всемирного банка и прочие, в частности выдвинутые в поддержку Женевской конвенции. Но и в настоящее время, и в обозримом будущем Организация Объединенных Наций остается единственным международным учреждением, способным и влиять на политику, и формулировать политические задачи ради пользы международного сообщества. Конечно, многие критикуют ООН на том основании, что ее деятельность не слишком эффективна, и действительно, время от времени мы видим, что ее резолюции игнорируются, не выполняются и забываются. Тем не менее, несмотря на подобные недостатки, я считаю ООН достойной всяческого уважения, – не только из-за тех принципов, которые лежат в основе ее деятельности, но и за то многое, чего ООН сумела добиться с момента ее основания в 1945 году. Нам всего лишь нужно спросить самих себя, не ООН ли помогла спасти человеческие жизни, в ряде случаев разрядив чрезвычайно опасную обстановку, и станет ясно, что это отнюдь не простой бюрократический инструмент, как некоторые ее называют. Нам бы следовало также вспомнить об огромной работе ее дочерних организаций – таких как Детский Фонд ООН, Комиссия по делам беженцев, ЮНЕСКО и Всемирная Организация Здравоохранения. Они приносят большую пользу, пусть даже некоторые их программы не реализуются или оказываются не совсем правильными.
Я считаю, что Организация Объединенных Наций, сумей она раскрыть все свои потенциалы, может стать именно тем экипажем, который способен довезти человечество до осуществления всех его желаний. Да, сейчас она еще не может действовать с полной эффективностью, но ведь и всепланетное сознание едва начинает зарождаться (что стало возможным благодаря революции в средствах коммуникации). И, несмотря на огромные трудности этого процесса, мы уже видели такое сознание в действии во многих частях света, даже хотя сейчас есть только одна или две страны, выступающие с соответствующими инициативами. Тот факт, что они в таких случаях хотят получить юридический мандат, подтвержденный Организацией Объединенных Наций, предполагает ощутимую нужду в коллективном одобрении действий. А это, я уверен, в свою очередь свидетельствует о растущем чувстве единства, взаимозависимости человеческого общества.
Одной из по-настоящему слабых сторон Организации Объединенных Наций в ее нынешнем виде является то, что, хотя она обеспечивает форум для правительств отдельных стран, отдельные граждане не могут быть услышаны там. Нет такого механизма, благодаря которому можно было бы выслушать тех, кто желает высказаться против собственного правительства. И что еще хуже, так это действующая система вето, которая позволяет более сильным странам манипулировать принятием решений. Это очень серьезные недостатки.
Что касается проблемы лишения права голоса отдельной личности, тут вполне можно предложить нечто более радикальное. Поскольку демократия покоится на трех столпах – независимом судопроизводстве, исполнительной власти и законодательной власти, – нам необходимо иметь по-настоящему независимую организацию и на международном уровне. Но Организация Объединенных Наций, возможно, не совсем соответствует этой роли. На ряде международных совещаний, вроде встречи на Саммите Земли в Бразилии, я заметил, что те, кто представляет свои страны, неизбежно ставят на первое место собственные национальные интересы, вопреки тому, что обсуждаемый вопрос выходит за пределы национальных границ. И наоборот, когда на международных встречах люди выступают именно как отдельные личности (здесь я имею в виду такие объединения, как «Врачи против ядерной войны» [International Physicians for the Prevention of Nuclear War], или инициативная группа лауреатов Нобелевской Премии Мира против торговли оружием, в которой и я сам состою), – то тут мы видим гораздо большее беспокойство о судьбе человечества в целом. Атмосфера таких собраний куда более интернациональна и открыта. Это заставляет меня думать, что стоило бы создать такую организацию, главной задачей которой стало бы рассмотрение человеческих проблем с точки зрения этики, организацию, которую можно было бы назвать Всемирным Советом Людей (хотя название, без сомнения, можно найти и получше). Такой Совет мог бы состоять из людей, работающих, как я это себе представляю, в самых разных областях. Это могут быть артисты, банкиры, специалисты по вопросам окружающей среды, юристы, поэты, учёные, религиозные мыслители и писатели, а также и обычные мужчины и женщины с добрым именем, желающие посвятить себя делу объединения человечества, фундаментальным вопросам нравственности и прочим человеческим ценностям. Поскольку такое собрание не может обладать реальной политической силой, его решения не будут иметь силы закона. Но в силу своей подлинной независимости – не будучи связанным ни с одной из наций или групп наций и ни с какой идеологией – такое собрание представляло бы мировое сознание. Поэтому оно может обладать моральным авторитетом.