Страница 32 из 44
Вопрос о справедливости также тесно связан и со всеобщей ответственностью, и с честностью. Справедливость влечет за собой требование действовать, когда мы видим несправедливость. Да, невыполнение этого требования – плохо, хотя и не свидетельствует о том, что мы плохи по сути. Но, если мы колеблемся и молчим из-за собственной эгоцентричности, это уже проблема. Если при виде несправедливости мы спрашиваем себя: «А что будет со мной, если я выскажусь? Вдруг ко мне станут плохо относиться?», – это может быть неэтичным, потому что мы пренебрегаем более широкими следствиями собственного молчания. Также это неприемлемо и бесполезно с точки зрения равного права всех на счастье и отсутствие страдания. Это верно даже тогда (а возможно, в особенности в таком случае), когда, например, правительство или некие учреждения заявляют: «Это наше дело», или: «Это наше внутреннее дело». При таких обстоятельствах наше высказывание становится не просто обязанностью; важнее, что оно послужит на пользу другим.
Разумеется, можно возразить, что подобная честность не всегда возможна, что мы должны быть «реалистами». Обстоятельства могут помешать нам всегда действовать в соответствии с нашей ответственностью. Ведь если мы выступим в качестве свидетеля несправедливости, то может, например, пострадать наша семья. Но, хотя нам и приходится иметь дело с реальностью повседневной жизни, очень важно не терять более широкую перспективу. Мы должны оценивать собственные нужды во взаимосвязи с потребностями других людей и рассматривать, как наше действие и бездействие могут повлиять на них в будущем. Трудно порицать тех, кто боится за своих любимых. Но иногда бывает необходимо рискнуть ради пользы большего числа людей.
Чувство ответственности по отношению ко всем другим означает также то, что мы, и как личности, и как члены состоящего из личностей общества, обязаны заботиться о каждом члене общества. И это совершенно не зависит от физических данных или умственных способностей других людей. Точно так же, как мы сами, всякие люди имеют право быть счастливыми и не страдать. Поэтому мы любой ценой должны избегать стремления оттолкнуть тех, кто скорбен умом, – словно они для нас невыносимая ноша. То же касается тех, кто физически тяжело болен, или стал изгоем. Отталкивать их – значит все умножать и умножать страдания. Ведь если мы сами окажемся в подобном состоянии, мы будем искать помощи у других. Поэтому нам необходимо обеспечить, чтобы больные и умственно неполноценные люди никогда не чувствовали себя беспомощными, отвергнутыми или беззащитными. На мой взгляд, та теплота, которую мы проявляем к подобным людям, является мерой нашего духовного здоровья, и на уровне личности, и на уровне общества.
Возможно, говоря о всеобщей ответственности, я выгляжу безнадежным идеалистом. Тем не менее, это та самая мысль, которую я постоянно высказываю публично, начиная с первой моей поездки на Запад в 1973 году. В те дни многие люди скептически относились к подобным взглядам. Точно так же не всегда было легко заинтересовать людей концепцией всеобщего мира. И меня очень ободряет то, что в настоящее время растет количество людей, более благосклонно откликающихся на такие идеи.
Я чувствую, что в результате множества тяжких испытаний, через которые человечество прошло в течение двадцатого века, мы стали более зрелыми. В пятидесятых и шестидесятых годах, а в некоторых частях земного шара и совсем недавно, многие воображали, что острые конфликты следует разрешать методами войны. Сегодня такой образ мыслей сохранился лишь в меньшинстве голов. И если в начале этого века немало людей полагало, что развивать общество следует методами строгой регламентации жизни, крах фашизма и последовавшее за ним падение так называемого «железного занавеса» показали, что это было безнадежное предприятие. История дала урок, из которого следует, что порядок, навязанный силой, долго продержаться не может. Более того, единодушное мнение (которого придерживаются и некоторые буддисты), что наука и духовность несовместимы, тоже пошатнулось. Сегодня, когда научное понимание природы реальности углубляется, это положение меняется. Поэтому люди начали проявлять больше интереса к тому, что я назвал нашим внутренним миром. Под этими словами я подразумеваю деятельность и функции сознания, или духа: наши сердце и ум. Во всем мире растет также понимание значимости окружающей среды, и все более осознается то, что ни люди по отдельности, ни даже целые нации не в состоянии решить свои проблемы в одиночку, что все мы нуждаемся друг в друге. Мне все это кажется весьма обнадеживающим ходом развития, имеющим далеко идущие последствия. Меня радует также и то, что, вне зависимости от того, насколько реализуются новые идеи, они, по крайней мере, сделали ясным то, что нам необходимо искать ненасильственные пути разрешения конфликтов в духе сближения. В наши дни также, как мы уже отмечали, растет понимание всеобщности прав человека, и все более понимается необходимость признать возможность многообразия в таких важных для всех областях, как, например, религия. В этом, я полагаю, отражается осознание необходимости более широких взглядов как отражения многообразия внутри самой человеческой семьи. А в результате, несмотря на то, что люди и народы продолжают страдать во имя идеологии, или религии, или прогресса, или развития, или экономики, – у угнетенных возникает новое чувство надежды. Хотя, без сомнения, нам будет трудно прийти к подлинному миру и гармонии, все же ясно, что это возможно. Нам есть к чему стремиться. А основа будущего – чувство ответственности каждого человека за всех остальных.
Глава 12
УРОВНИ ОТВЕТСТВЕННОСТИ
Развивая в себе ответственность по отношению к другим, мы начинаем творить более добрый, более сострадательный мир, о котором все мы мечтаем. Читатель может согласиться или не согласиться с моей защитой универсальной ответственности. Но, если верно то, что в связи со взаимозависимой природой реальности наше привычное различение себя и других в некотором смысле является преувеличением, и если на этой основе я вправе предположить, что нашей целью должно быть распространение нашего сострадания на всех остальных, мы не сможем избежать и того вывода, что сострадание (влекущее за собой этическое поведение) лежит в самой сердцевине всех наших действий, и личных, и общественных. Более того, хотя, разумеется, здесь есть открытые для обсуждения детали, я убежден, что всеобщая ответственность означает: сострадание действует и в политике. Оно подсказывает нам нечто важное о том, как вести себя в повседневной жизни, если мы хотим быть счастливы в том плане, как я характеризую счастье. Говоря так, я надеюсь, что любому ясно: я вовсе не призываю каждого отказаться от обычного образа жизни и принять некие новые правила или образ мыслей. Скорее я предполагаю, что человек, продолжая жить, как обычно, может измениться: стать лучше, сострадательнее и счастливее. А становясь более хорошими и более сострадательными людьми, мы сможем начать нашу духовную революцию.
Труд человека какой-то скромной профессии не менее нужен для благополучия общества, чем, скажем, труд врача, учителя, монаха или монахини. Всякого рода человеческие устремления несут потенции добра и благородства. Пока мы работаем с хорошими намерениями, думая: «Я делаю это для других», от этого выигрывает все общество. Но, когда забота о чувствах и благосостоянии других отсутствует, наша деятельность приобретает другое направление. При недостатке основных человеческих чувств религия, политика, экономика и прочее могут стать грязными. Вместо служения человечеству они могут способствовать его гибели.
Поэтому в дополнение к воспитанию чувства всеобщей ответственности нам необходимо стать по-настоящему ответственными людьми. Пока мы не применим наши принципы на практике, они останутся лишь словами. Так, например, искренне ответственному политику следует вести себя честно и последовательно. Деловому человеку следует учитывать нужды других в каждом своем начинании. Юристу следует использовать свои специальные знания для борьбы за справедливость.