Страница 19 из 24
Неторопливо опустилси темник пред мальчиком на одно колено согнувши праву ногу у нём, а леву выпрямив уперёд, и низко склонив человечий стан, раскатисто-гулким гласом кликнул:
– Княже Борил, сын Белуни и Воила, наследник повелителя Таранца Велеба, потомок быкоподобного Асура Индры, прими от меня клятву верности, каковую я! темник и глава воинства полканов Рам из рода первого сына, Бога мудрости и волшебства Китовраса, речённого Вада, приношу тебе! Даю зарок – вступить и привести у твою рать положенных моему слову полканов! Даю зарок – по первому твоему указанию идти у дальни бероские земли, чтоб вести битву с воинством Зла, которое из века в век является ворогом Сварожичей и Дыевичей! Да будет клятва моя нерушима, и слово крепко как Священная Мер Гора на кый лежит Бел-Горюч камень Алатырь, хранящий в себе начертанные у начале Бел Света, перстом Сварога, руны-законы огненные.
Токмо закончил свой говорок Рам, как незамедлительно и други полканы, окромя урвара, опустились на водно колено и повторили слова клятвы свово темника, главы воинства, громко и торжественно. Право молвить, не усе гутарили ту молвь на бероском, овые бачили на полканском… може им так було сподручней… кто ж то знаеть.
И як токась усе полканы смолкли, а Кера отворил роть, верно, калякать чё-нить не нужное, оно как лико егось опять було исполосовано морщинами, чем вон напомнил Борюше препротивну Ворогуху. Мальчуган, сжав меч обеими дланями рук, резко поднял ево выспрь, да сам не ожидаючи от собе эвонтих речений, изрёк:
– Да, будеть так як вы бачите! Укрепляю ваши клятвы, энтим волшебным клинком, выкованным самим Сварогом, великим Асуром, владыкой Поселенной, ПраБогом и родоначальником усех светлых Богов, Асуров, Ясуней!
Нежданно возле лица Борилки пронёсси тёплый порыв ветру, и отрок, без задержу, вузнал у нём Асура Догоду. Тот на крохотку обмер осторонь поднятого меча, широкось просиял мальчонке, а засим сбросил с полупрозрачной пясти на серебристый клинок меча, прям на егось чуть закруглённое остриё, таку маненькую капельку, точно червлённого яхонта. Оная, впав туды, немножечко недвижно покоилась тама, а опосля подалась управо да улево, растеклась по клинку, да сице махонисто, шо окрасила его увесь в червлёность с марным отливом. А Догода кивнувши, мгновенно пропал с глаз мальца.
Ищё морг меч бул точно обмершим, а посем унезапно лучисто вспыхнул, увесь золото-чермным светом и вдарил тем сиянием полканов прям у очи. Борилка промеж того увидал увыси поместившихся, по четыре от собе стороны, незримых для иных, старших сынов СтриБога. Асура Позвизда Зимнего ветра, кружалок, метелей с серым ликом и кудластыми бровьми, долгими волосьями да таковой же брадой и усами. Бога Провея того, шо Осенним ветром кличуть, предка летаглов, вжесь увитого бурыми волосами ей-ей жидкими, свёрху припорошенными пожухлой листвой. С висевшими, на его почитай коричных вусах и бородушке, мелкой мгой и тёмно-карими очами, глазеющими на мальчишечку по-доброму и как-то до зела печально. Асур был обряжен у плавые долги одёжи, струящиеся васнь дождевы потоки. Подагу, Асура Весеннего ветра, видом маленько постарше Догоды, вулыбчивого, со смеющимися небесными очами, увитого белокурыми, кудырявыми волосьми, бородой и усами у каковых мельтешили маленьки таки листочки берёзоньки, облачённого у чуть зримое бело-жёлто одеяние, да с крупными, округлыми крылами прозрачно-зекрого цвету выглядывающими из-за спины. И вестимо его, старого знакомца мальчугана, Догоду, Бога Летнего ветра молодого и сильного, с ковыльного цвета, волосами, коротой, не густой бородой да редкими вусами, плетённым из васильков веночком пристроенном на голове, одетого у голубо-прозрачну одёжу.
Асуры, старши сынки СтриБога, вперились на отрока и Борилка смекнул, шо набрав у роть воздуха вони усе разом подули на остриё меча. И тады ж разлетающееся от их дыхания сияние накрыло своим полыханием усех полканов, осыпав на тела, шерсть, волоса и одёжу прозрачны капли додолы Подаги, плотны туманы Провея, бусенцы снега Позвизда и крупны росинки Догоды. Мгновенно перьмешалось у то дуновение Асуров с блистанием света и Боренька узрел, аки пужливо дрогнуло лицо урвара, разгладились на нём морщинки и вон торопливо согнув у колене ногу склонилси пред мальчиком. И тадыличи усе ветры вулыбнулись, и ано Позвизд. Они взмахнули полами своих одежд, прикрытых космами волосьев, брады и вусов ретиво подались у небесну лазурь и сызнова обдав додолой, туманами, снежинками и росинками, то прохладными, то сырыми, то льдяными, то тёплами находящихся под ними людей и полканов улетели, исчезнув даже для мальца.
От вэнтого брошенного у полканов ветрами паморока пригнулись усе, а урвара вроде как задрожал, опосля его качнуло туды-сюды, будто вон намеревалси впасть, обаче вудержавшись, Кера лишь шибче пригнул к оземи свой человечий стан.
Борюша ащё како-то времечко оглядывал небесну даль, иде так скоро скрылись ветры, засегда поддерживающие Сварожичей, а посем обозрел подымающихси на ноги полканов, обернулси, вылупилси у стоящих подле него путников и вопустив к землице свой зачурованный меч, пожав плечьми, поспрашал:
– Дядька Былята, а я чёй-то не уразумел, а идеже наю Гуша?
Глава восьмая. Назадь за Гушей, уперёдь к Таранцу
– Вжесь и взаправду, молвить, иде наш Гуша? – перьспросил Былята верно вопрошая то у соратников и принялси озиратьси.
Занятые спуском и поднятием у пропасть Борюши, да спором с полканами странники и не приметили отсутствия шишуги. И днесь оглядываючись, беспомощно пожимая плечьми, сразу-то и не смогли припомнить кадысь последний раз зрели Гушу и идеже его потеряли… да и вообче прибыл ли Гуша к краю бездны, або усё ж затерялси в ночи.
– Не-а, похож не прибыл, – отрицательно покачав главой, закалякал Орёл. – Я ж скакал на полкане узади сех и видал, покудова не запало красно солнышко, вон бёжал позадь нас. Прытко вутак сигал, почитай, шо не отставал… А кадыличи Ра ушёл на покой, покинув поднебесье, ужотко он паче не казалси.
– Судя по сему, вон потерялси у той тьме, – помыслил Сеслав и утёр свой лоб, покрытый бусенцами водицы, можеть посеянной сынками СтриБога. – Прядётси возвращатьси за ним, нешто егось можно у там водного кинуть.
Полканы поднявшиеся с колен, на ту пору тихонько перьговариваясь меж собой, удивленно зырялись на Борила, а мальчик як и всяк иной, ей-ей, мальчонка, обрадовавшись, шо усё сице благополучно разрешилось, стал беспокоитьси чичас токмо о потеряном идей-то друге.
– Можеть стоить завернуть меч у охабень, – предложил Крас и посотрел на крепко сжимаемый у руках мальчишечки меч Индры, уткнутый востриём у землицу, да принялси отвязывать от пояса Борилы ужу и сматывать её у клубок.
– Оно у то Крас истинну бачит, – согласилси Гордыня и без задержу направилси к вечам сложенным недалече вкупе, абы достать охабень.
Когды вон возвернулси, неся у руках охабень и встряхнувши им, пристроил, расстеливши, егось на оземе, то Борилка бережно, словно каку велику ценность возложил меч Индры, а верней балякать свой меч на него свёрху.
Меч и упрямь сотрелси богатырским… Вон был вяще долгим, чем бероские и достигал у длину не меньче трёх с половиной локтей, и на его ширшину приходилось вершка два с половиной, а то и усе три. Сам клинок плавно сужалси к острию. Ужо эвонто добре, шо Борюша был крепкого сложения, а то б не смог вудержать его у руках. Посредине шляка проходило продольно углубление в виде желобка, а сам клинок имел закруглённый кончик. Поблескивая серебристостью шляк меча промеж того перьливалси усеми цветами радуги, на вроде тонких полос пробегающих по полотну свёрху униз. Могутная рукоять меча тёмно-коричного цвета маленечко сияла и ейна гладь была усплошь… уся увита чуть выступающим впредь Мировым Древом: со стволом, ветвями и листоньками. Массивное перькрестие оченно широкое венчалось здоровенным грибовидным навершием, со тремя коловидными, разделёнными меж собой, шапками в среднее из коих, само высокое, бул вставлен алый яхонт.