Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 24 из 41

Писано в Париже. 30 сентября 1851 года.

Генрих Гейне

----------------

1 Боязнь пустоты (лат.).

* Стихотворения 1853 и 1854 годов *

АЛКАЯ ПОКОЯ

Пусть кровь течет из раны, пусть

Из глаз струятся слезы чаще.

Есть тайная в печали страсть,

И нет бальзама плача слаще.

Не ранен ты чужой рукой,

Так должен сам себя ты ранить,

И богу воздавай хвалу,

Коль взор начнет слеза туманить.

Спадает шум дневной; идет

На землю ночь с протяжной дремой,

В ее руках тебя ни плут

Не потревожит, ни знакомый.

Здесь ты от музыки спасен,

От пытки фортепьяно пьяных,

От блеска Оперы Большой

И страшных всплесков барабанных.

Здесь виртуозы не теснят

Тебя тщеславною оравой,

И с ними гений Джакомо

С его всемирной клакой славы.

О гроб, ты рай для тех ушей,

Которые толпы боятся.

Смерть хороша, -- всего ж милей,

Когда б и вовсе не рождаться.

2

В МАЕ

Друзья, которых любил я в былом,

Они отплатили мне худшим злом.

И сердце разбито; но солнце мая

Снова смеется, весну встречая.

Цветет весна. В зеленых лесах

Звенит веселое пенье птах;

Цветы и девушки, смех у них ясен -

О мир прекрасный, ты ужасен!

Я Орк подземный теперь хвалю,

Контраст не ранит там душу мою;

Сердцам страдающим полный отдых

Там, под землею, в стигийских водах.

Меланхолически Стикс звучит,

Пустынно карканье стимфалид,

И фурий пенис -- визг и вой,

И Цербера лай над головой -

Мучительно ладят с несчастьем людей,

В печальной долине, в царстве теней,

В проклятых владениях Прозерпины

С нашим страданием строй единый.

Но здесь, наверху, о, как жестоко

Розы и солнце ранят око!

И майский и райский воздух ясен -

О мир прекрасный, ты ужасен!

ТЕЛО И ДУША

Так говорит душа: "О тело!

Я одного бы лишь хотела:

С тобой вовек не разлучаться,

С тобой во мрак и в ночь умчаться.

Ведь ты -- мое второе "я",

И облекаешь ты меня

Как бы в наряд, что шелком шит

И горностаями подбит.

Увы мне! Я теперь должна,

Абстрактна и оголена,

Навек блаженным стать Ничем,

В холодный перейти Эдем,

В чертоги те, где свет не тмится,

Где бродит эонов немых вереница,

Уныло зевая, -- тоску вокруг

Наводит их туфель свинцовых стук.

Как я все это претерплю?

О тело, будь со мной -- молю!"

И тело отвечает ей:

"Утешься от своих скорбей!

Должны мы выносить с тобою,

Что нам назначено судьбою.

Я -- лишь фитиль; его удел -

Чтоб в лампе он дотла сгорел.

Ты -- чистый спирт, и станешь ты

Звездой небесной высоты

Блистать навек. Я, прах исконный,

Остаток вещества сожженный,

Как все предметы, стану гнилью

И, наконец, смешаюсь с пылью.

Теперь прости, не унывай!

Приятнее, быть может, рай,

Чем кажется отсюда он.

Привет медведю, если б он,

Великий Бер1 (не Мейербер),

Предстал тебе средь звездных сфер!"

---------------

1 Игра слов: Бер -- медведь (нем.).

КРАСНЫЕ ТУФЛИ

Кошка была стара и зла,

Она сапожницею слыла;

И правда, стоял лоток у окошка,

С него торговала туфлями кошка,

А туфельки, как напоказ,

И под сафьян и под атлас,

Под бархат и с золотою каймой,

С цветами, с бантами, с бахромой.

Но издали на лотке видна

Пурпурно-красная пара одна;

Она и цветом и видом своим

Девчонкам нравилась молодым.

Благородная белая мышка одна

Проходила однажды мимо окна;

Прошла, обернулась, опять подошла,

Посмотрела еще раз поверх стекла -

И вдруг сказала, робея немножко:

"Сударыня киска, сударыня кошка,

Красные туфли я очень люблю,

Если недорого, я куплю".

"Барышня, -- кошка ответила ей, -

Будьте любезны зайти скорей,

Почтите стены скромного дома

Своим посещением, я знакома

Со всеми по своему занятью,

Даже с графинями, с высшей знатью;

Туфельки я уступлю вам, поверьте,

Только подходят ли вам, примерьте,

Ах, право, один уж ваш визит..." -

Так хитрая кошка лебезит.

Неопытна белая мышь была,

В притон убийцы она вошла,

И села белая мышь на скамью

И ножку вытянула свою -

Узнать, подходят ли туфли под меру,

Являя собой невинность и веру.

Но в это время, грозы внезапней,

Кошка ее возьми да цапни

И откусила ей голову ловко

И говорит ей: "Эх ты, головка!

Вот ты и умерла теперь.

Но эти красные туфли, поверь,

Поставлю я на твоем гробу,

И когда затрубит архангел в трубу,

В день воскресения, белая мышь,

Ты из могилы выползи лишь,-

Как все другие в этот день,-

И сразу красные туфли надень".

МОРАЛЬ

Белые мышки,--мой совет:

Пусть не прельщает вас суетный свет,

И лучше пускай будут босы ножки,

Чем спрашивать красные туфли у кошки.

ВАВИЛОНСКИЕ ЗАБОТЫ

Да, смерть зовет... Но я, признаться,

В лесу хочу с тобой расстаться,

В той дикой чаще, где средь хвои

Блуждают волки, глухо воя,

И мерзко хрюкает жена

Владыки леса -- кабана.

Да, смерть зовет... Но в час кончины

Хочу, чтоб посреди пучины,

Любовь моя, мое дитя,

Осталась ты... Пусть вихрь, свистя,

Взбивает волны, в бездне тонет,

Со дна морских чудовищ гонит

И алчно жертву рвут на части

Акул и крокодилов пасти.

Матильда! О мой друг прекрасный!

Поверь мне, что не так опасны

Ни дикий лес, ни шальной прибой,

Как город, где нынче живем мы с тобой.

Куда страшнее, чем волки, и совы,

И всякие твари со дна морского,

Те бестии, что не в лесах, а тут -

В блестящей столице, в Париже, живут.

Сей пьющий, поющий, танцующий край

Для ангелов -- ад и для дьяволов -- ран.

Тебя ли оставить мне в этом аду?!

Нет, я рехнусь, я с ума сойду!

С жужжаньем насмешливым надо мной

Черных мух закружился рой,

Иная на лоб или на нос садится.

У многих из них -- человечьи лица,

И хоботок над губой подвешен,

Как в Индостане, у бога Ганеши.

В мозгу моем слышится грохот и стук.

Мне кажется -- там забивают сундук.

И прежде, чем землю покину я сам,

Мой разум пускается в путь к небесам.

НЕВОЛЬНИЧИЙ КОРАБЛЬ

Сам суперкарго мингер ван Кук

Сидит погруженный в заботы.

Он калькулирует груз корабля

И проверяет расчеты.

"И гумми хорош, и перец хорош,-

Всех бочек больше трех сотен.

И золото есть, и кость хороша,

И черный товар добротен.

Шестьсот чернокожих задаром я взял

На берегу Сенегала.

У них сухожилья -- как толстый канат,

А мышцы -- тверже металла.

В уплату пошло дрянное вино,

Стеклярус да сверток сатина.

Тут виды -- процентов на восемьсот,

Хотя б умерла половина.

Да, если триста штук доживет

До гавани Рио-Жанейро,

По сотне дукатов за каждого мне

Заплатит Гонсалес Перейро".

Так предается мингер ван Кук

Мечтам, но в эту минуту

Заходит к нему корабельный хирург

Герр ван дер Смиссен в каюту.

Он сух, как палка; малиновый нос,

И три бородавки под глазом.

"Ну, эскулап мой! -- кричит ван Кук,-

Не скучно ль моим черномазым?"

Доктор, отвесив поклон, говорит:

"Не скрою печальных известий.

Прошедшей ночью весьма возросла

Смертность среди этих бестий.

На круг умирало их по двое в день,

А нынче семеро пали -

Четыре женщины, трое мужчин.