Страница 249 из 258
Как вообще все наемные кучера, это – тип, называемый «извозчик». Он не совсем безграмотен, потому что, в силу существующих в его стране постановлений о «всеобщем обязательном начальном обучении», он был вынужден в детстве время от времени посещать так называемую «церковно-приходскую школу».
Хотя он сам деревенский и остался таким же невежественным, как и его односельчане, однако, общаясь, благодаря своей профессии, с людьми различного положения и воспитания, понабравшись у них кое-каких выражений, обозначающих разные понятия, он стал теперь смотреть на все, отдающее деревней, с высокомерием и презрением, с негодованием отворачиваясь от всего этого как от «невежества».
Короче говоря, это – тип, к которому превосходно подходит определение: «От ворон отстал, а к павлинам не пристал».
Он считает себя компетентным даже в вопросах религии, политики и социологии, с равными себе любит спорить, тех, кого считает ниже себя, любит поучать, льстит тем, кто выше его, с ними угодлив, перед ними он, как говорится, «ломает шапку».
Одна из его главных слабостей – волочится за соседскими кухарками и горничными, но больше всего он любит хорошо и основательно поесть и пропустить стаканчик-другой, а потом, как следует насытившись, сонно мечтать.
Чтобы удовлетворять эти свои слабости, он всегда крадет часть денег, которые дает ему хозяин, чтобы купить корм для лошади.
Как всякий «извозчик», он работает, как говорится, всегда «из-под палки», и если случайно и сделает что-нибудь без принуждения, то только в надежде получить чаевые.
Желание получить чаевые постепенно научило его замечать некоторые слабости у людей, с которыми имеет дело, и пользоваться ими, он автоматически научился хитрить, льстить, так сказать, умасливать людей и вообще лгать.
При всяком удобном случае и каждую свободную минуту он заскакивает в трактир или пивную, где над кружкой пива часами мечтает, или разговаривает с таким же, как сам, типом, или просто читает газету.
Он хочет казаться внушительным, носит бороду и, если он худой, обкладывает себя подушечками, чтобы казаться более важным.
Совокупность проявлений локализации чувств у человека и вся система ее функционирования полностью соответствует лошади наемного экипажа в нашей аналогии.
Между прочим, это сравнение лошади с организацией чувств человека поможет особенно ясно показать неправильность и однобокость современного воспитания подрастающего поколения.
Лошадь, как целое, из-за небрежения окружающих ее в ее молодые годы и из-за постоянного одиночества, как бы замыкается в себе: то есть ее, так сказать, «внутренняя жизнь» загнана внутрь, и для внешних проявлений у нее нет ничего кроме инерции.
В силу ненормальных условий, окружающих ее, лошадь никогда не получала никакого специального воспитания, а формировалась исключительно под влиянием постоянных побоев и грязных ругательств.
Ее всегда держали на привязи: а что касается еды, то вместо овса и сена ей дают только солому, которая совершенно непригодна для ее действительных потребностей.
Никогда не видя в проявлениях к себе ни малейшей любви или доброжелательности, лошадь теперь готова полностью отдать себя любому, кто хоть чуть-чуть ее приласкает.
Последствием всего этого является то, что все наклонности лошади, лишенной всяких интересов и стремлений, неизбежно должны сосредоточиться на еде, питье и автоматической тяге к противоположному полу, поэтому она неизбежно сворачивает в том направлении, где может получить что-либо из этого. Если, например, она видит место, где раз или два удовлетворила одну из перечисленных потребностей, она ждет случая убежать в том направлении.
Далее следует добавить, что, хотя у кучера очень слабое понимание своих обязанностей, он все же может, пусть хоть немного, мыслить логически, и, вспоминая о завтрашнем дне, он, либо из страха потерять работу, либо из желания получить вознаграждение, иногда проявляет интерес к тому, что сделать что-нибудь для своего хозяина без принуждения, но лошадь – вследствие того, что у нее в должное время не сформировалось, из-за отсутствия какого бы то ни было соответствующего специального воспитания, вообще никаких данных для проявления стремлений, необходимых для ответственного существования, – конечно, не понимает (и, по сути дела, ожидать этого нельзя), почему вообще она должна делать что бы то ни было, ее обязанности поэтому выполняются совершенно инертно и только из страха перед предстоящими побоями.
Что же касается экипажа, как повозки, которая в нашей аналогии обозначает тело без всяких остальных самостоятельно сформированных частей общего присутствия человека, то здесь положение еще хуже.
Эта повозка, как большинство повозок, сделана из разных материалов и, к тому же, имеет очень сложную конструкцию.
Она была предназначена, как это очевидно всякому здравомыслящему человеку, возить всевозможные грузы, а не для той цели, с какой ею пользуются современные люди, то есть только для перевозки пассажиров.
Главная причина разных недоразумений, связанных с нею, проистекает из того, что создатели системы этой повозки предназначали ее для езды по проселочным дорогам, и некоторые внутренние детали ее общей конструкции, следовательно, были предусмотрительно сделаны так, чтобы отвечать этой цели.
Например, принцип ее смазки, одной из главных потребностей конструкции из таких различных материалов, был разработан так, чтобы смазка распространялась на все металлические части при тряске от толчков, неизбежных на таких дорогах, в то время как теперь эта повозка, предназначавшаяся для езды по проселочным дорогам, оказалась возведенной в ранг городской и ездит по гладким, ровным, асфальтированным дорогам.
Из-за отсутствия вообще всяких толчков при езде по таким дорогам, не происходит равномерной смазки всех ее частей, и некоторые из них, следовательно, должны неизбежно ржаветь и перестают выполнять предназначенную им работу.
Повозка идет, как правило, легко, если движущиеся части должным образом смазаны. При слишком малой смазке эти части нагреваются и раскаляются, в конце концов, докрасна, и таким образом портятся остальные части, с другой стороны, если в какой-нибудь части смазки слишком много, то это мешает общему движению повозки, и в обоих случаях лошади труднее тащить ее.
Современный кучер, как извозчик, не знает и не подозревает о том, что повозку нужно смазывать, и если даже он и смазывает ее, то делает это без должного знания, понаслышке, слепо следуя указаниям первого встречного.
Вот почему, когда эта повозка, теперь уже более или менее приспособленная для езды по гладким дорогам, бывает вынуждена по той или иной причине ехать по проселочной дороге, с ней всегда что-нибудь случается; либо гайка отвалится, либо погнется болт, или что-нибудь расшатается; и после таких попыток езды по таким дорогам поездка редко кончается без более или менее значительного ремонта.
Во всяком случае, без риска пользоваться этой повозкой для целей, для которых она была создана, уже невозможно. Если начать ремонт, то нужно всю повозку разобрать на части, осмотреть все ее части и, как делается в подобных случаях, «промыть их в керосине», вычистить и собрать снова, и нередко бывает явно необходимо немедленно заменить какую-нибудь часть. Хорошо, если это недорогая деталь, но она может оказаться дороже новой повозки.
Итак, все сказанное об отдельных частях этой организации, из которых, в целом, состоит наемный экипаж, полностью применимо к общей организации общего присутствия человека.
Из-за отсутствия у современных людей знаний и умения специально готовить подрастающее поколение к ответственному существованию надлежащим образом, воспитывая все отдельные части, составляющие их общее присутствие, каждый современный человек представляет собой нечто запутанное и чрезвычайно нелепое, то есть если опять воспользоваться взятым нами примером, такую картину.
Сделанный по последней модели экипаж, только что с завода, отполированный настоящими немецкими мастерами из города Бармена, и запряженный лошадью из тех, которые в местности, именуемой Закавказьем, называются «дглозидзи» («дзи» – лошадь, «дглоз» – имя одного армянина, специализирующегося на покупке совершенно никудышных лошадей и сдирании с них шкуры).