Страница 204 из 258
По этому обычаю, существа ответственного возраста в большинстве современных групп континента Азия обычно совершают над своими «результатами» – то есть над своими детьми – в определенном возрасте ритуал, состоящий в том, что мальчикам они обрезают так называемые «уздечку» и «крайнюю плоть пениса».
И теперь те дети твоих современных любимцев, которые, конечно, автоматически подвергаются этому обряду, почти полностью предохранены от неизбежного результата нескольких зол, уже определенно закрепившихся в процессе существования твоих любимцев.
Например, согласно моей статистике, упомянутое «бедствие», то есть «детский онанизм», едва ли встречается там среди детей тех трехмозговых существ, которые соблюдают этот обычай «обрезания», в то время как дети и юноши тех существ, которые не соблюдают этого обычая, все без исключения не защищены от этой половой ненормальности.
Другой упомянутый мной обычай, а именно абдест, который, между прочим, называется по-разному у существ разных групп континента Азия, является не чем иным, как обязательным омовением половых органов после каждого посещения так называемой «уборной».
Благодаря, главным образом, этому второму обычаю, большинство твоих любимцев, плодящихся на континенте Азия, предохранено от многих венерических болезней и других половых ненормальностей существующих там.
Сказав это, Вельзевул задумался и, после длительного молчания, продолжал:
– Тема нашей нынешней беседы напомнила мне один очень интересный разговор, который был у меня там, во время пребывания во Франции с одним молодым симпатичным трехмозговым существом. Думаю, что для того чтобы ты понял все сказанное, пожалуй, лучше всего повторю тебе сейчас этот разговор полностью, тем более что помимо объяснения смысла обычая абдест, или омовения, этот разговор просветит тебя по многим другим вопросам, касающимся своеобразной психеи этих твоих любимцев.
Это самое существо, разговор с которым я вспомнил и теперь собираюсь повторить тебе, было как раз тем молодым персом, который – помнишь, я уже говорил тебе – был, по просьбе нашего общего знакомого, моим «гидом» в городе Париже, где и находился, как я уже рассказывал тебе, как раз перед своим отъездом на этот самый континент Америка.
Однажды я ожидал этого молодого перса в кафе города Парижа – как всегда, все в том же «Гранд Кафе».
Когда он появился, я по его глазам заметил, что на этот раз он был, как там говорят, «пьян» больше, чем обычно.
Вообще он всегда пил имеющихся там «алкогольных напитков» более чем достаточно, и, когда нам в Париже случалось бывать вместе в ресторанах Монмартра, где обязательно нужно было заказывать шампанское, которое я не любил и не пил, он всегда выпивал все один с большим удовольствием.
Он не только постоянно пил, но и был, как там говорят, большим «охотником до юбок».
Как только он видел, как там говорят, «хорошенькое личико» существа женского пола, все его тело и даже дыхание сразу менялись.
Когда я заметил, что он на этот раз пьян больше, чем обычно, и когда он, усевшись рядом со мной, заказал кофе с так называемым «апперитивом», я спросил его:
«Объясните мне, пожалуйста, мой юный друг, почему вы всегда пьете эту «отраву?"»
На этот вопрос он ответил:
«Эх, мой дорогой доктор! Я пью эту «отраву», во-первых, потому, что так привык к ней, что не могу теперь бросить пить, не страдая, а, во-вторых, я пью ее потому, что только благодаря действию алкоголя могу спокойно смотреть на происходящее здесь бесстыдство, – добавил он, обведя кругом рукой.
Я начал пить эту, как вы говорите, отраву потому, что случайно и, для меня, неудачные и несчастные обстоятельства моей жизни сложились так, что я вынужден был приехать и долго жить в этой погибельной Европе.
Сперва я начал пить потому, что все здесь, кого я встречал, тоже пили, и если вы не пьете, вас называют «бабой», «девчонкой», «куклой», «неженкой», «маменькиным сынком», «простофилей», и другими язвительными именами. Не желая, чтобы мои деловые знакомые называли меня такими оскорбительными словами, я тоже начал пить.
А еще и потому, что, когда я впервые приехал в Европу, условия жизни тут в отношении морали и патриархальности были совершенно противоположными тем, в которых я родился и был воспитан, и я, видя, и воспринимая все это, испытывал мучительное чувство стыда и необъяснимое замешательство. В то же время я заметил, что от действия выпитого алкоголя не только уменьшалась испытываемая мной угнетенность, но я мог смотреть на все это вполне спокойно и даже испытывать желание участвовать в этой ненормальной жизни, так противоречащей моей природе и установившимся взглядам.
Так и случилось, что всякий раз, когда я начинал чувствовать это вот неприятное ощущение, то начинал пить этот алкоголь, даже с чувством некоторого самооправдания, и, таким образом, постепенно привык к этой, как вы совершенно правильно называете его, отраве».
Сказав это с ощутимым импульсом искреннего горя, он остановился, чтобы затянуться сигаретой, смешанной с «табаком», и, воспользовавшись этой возможностью, я спросил его:
«Ну, ладно… предположим, что я более или менее понял ваше объяснение вашего непростительного пьянства и могу поставить себя в ваше положение, но что вы скажете о другом и, с моей точки зрения, также непростительном пороке, а именно о вашем «пристрастии к юбкам?
Вы ведь бегаете за каждой юбкой, если только она облекает длинноволосое существо!»
При этом моем вопросе он, глубоко вздохнув, продолжал:
«Мне кажется, что я приобрел эту привычку также отчасти по упомянутой мной причине, но думаю, что эту мою слабость можно объяснить еще одной очень интересной психологической причиной».
Разумеется, я выразил желание послушать его, но сначала предложил войти в это «Гранд Кафе», в зал самого ресторана, поскольку на улице становилось сыро.
Когда мы сели в зале ресторана и заказали их «знаменитое шампанское», он продолжал:
«Когда вы жили у нас в Персии, мой дорогой доктор, вам, очевидно, случалось наблюдать существующее там отношение мужчин к женщинам, очень характерное для нас, персов.
А именно, у нас в Персии у мужчин есть два определенных, можно сказать, «органических отношения» к женщинам, согласно которым женщины для нас мужчин, даже без нашего сознательного участия, очень четко делятся на две категории.
Первое отношение – это к женщине, настоящей или будущей матери; и второе – к женщине-самке.
Это свойство мужчин нашей Персии, имеющих в своей натуре данные для этих двух самостоятельных отношений и для этого инстинктивного чувства, начало формироваться лишь недавно – около двух с половиной веков назад.
Согласно объяснениям, однажды данным мне моим «дядей муллой», которого все окружающие называли за глаза «муллой старой школы», два или три века назад, по причинам, очевидно, происходящим из определенных высших Мировых законов, на всей Земле и особенно у нас, в Азии, люди начали воевать интенсивнее, чем обычно, и в то же время каким-то образом у большинства людей начало заметно уменьшаться чувство набожности, а у некоторых из них исчезло совсем.
И как раз в этот период среди мужчин распространилось какое-то психическое заболевание, от которого многие зараженные им, в конце концов, или становились совсем не вменяемыми или же кончали самоубийством.
Тогда некоторые мудрые люди различных самостоятельных групп на континенте Азия, с помощью разных людей, представлявших медицину того времени, – которая, между прочим, была гораздо выше современной, – начали очень усердно искать причины этого человеческого несчастья.
После долгих беспристрастных трудов они открыли, во-первых, что поражались этим заболеваниям исключительно те мужчины, в подсознании которых, по той или иной причине, никогда не возникал импульс веры в кого-нибудь или во что-нибудь; и, во-вторых, что те взрослые мужчины, которые периодически совершали нормальный ритуал сношений с женщиной, были совсем не подвержены этому заболеванию.