Любовь инженера Изотова

В кабинетике Казакова, маленькой комнатке, где помещался стол, шкаф и два-три стула, так же ясно светило солнце и ветер доносил сложные химические запахи. Алексей наклонил голову, потянул носом, - пахло мятой и миндалем.

- Петр Петрович, я могу идти? - спросил молодой человек в ковбойке, делая скучное, дурацкое лицо и кося глазами на дверь.

- Не-ет, дорогой, ты садись, - ответил Казаков, - ты садись, кури.

- Не курю и не курил никогда. Мне идти надо.

- Говори начистоту, они тебя купили?

- Не покупал меня никто. Чего меня покупать? - ныл парень, пытаясь скрыть улыбку и отворачивая хитрые белесые глаза.

- Врешь! Я тебя покупал! - загремел Казаков.

Нетрудно было догадаться, что разговор касается спортивных дел. Этот белоглазый - какой-нибудь вратарь, а Казаков - старый футбольный болельщик, честь завода и так далее.

Казаков сердился:

- Им, значит, чемпионов будут подавать на тарелочке, а мы будем спокойно смотреть. А ты хорош... тебя завод вырастил, выучил, а ты заводом не дорожишь. Готов бежать. Чем они тебя соблазнили?

- Честное слово, Петр Петрович, ничем. Мне до ихнего завода ближе, почти пешком можно дойтить, а сюда пока доедешь по нашей дорожке, семь потов сольет. Условия не созданы.

- Эх ты, "дойтить"! Учили тебя!

- Я вообще правильно говорю, а сейчас от волнения и вашей несправедливости...

- Что ж, прикажешь тебе машину дать? Персональную? "Условия не созданы"! Слушать стыдно!

- Я могу остаться.

- Мы тебя не держим. Мы нового центра нападения создадим, а тебе будет стыдно против своего завода играть. У нас вон Бирюков, какой центр нападения растет, дай бог каждому. И работник образцовый. Не пропадем. Будь здоров. А ты не спортсмен, ты торгаш. Подумаешь, умеет по мячу бить!

- Петр Петрович, - взмолился футболист, - я останусь, не ругайте меня так. Только мне квартира другая нужна, у меня прибавление семейства ожидается скоро.

- Квартиры не я даю, цех распределяет. Тебе уже давали.

- Знаю, дали, - согласился парень. - Комната-десятиметровка.

- А у нас еще есть живут в сараях, на подселениях, чуть ли не в будках. Иди, брат, и подумай над собой, пока не поздно... А ты говоришь, я плохой администратор, - обратился Казаков к Алексею, когда за парнем закрылась дверь.

- По-моему, ужасный, - засмеялся Алексей.

- Давай перекурим это дело, - предложил Казаков.

Пока Казаков объяснялся с футболистом, дверь в его кабинет несколько раз открывалась. Заглянула Лидия Сергеевна и тихо притворила дверь. Главный энергетик зашел, сказал Казакову: "Улучи время, спустись ко мне". Звонил телефон, приносили бумаги на подпись.

- Идем, мне в цех пора, от телефона подальше, - сказал Казаков.

- Ты хвастался, что ты теперь из кабинета руководишь.

- Руковожу из кабинета не хуже других, а как же... - И Казаков с видимым удовольствием повернул ключ в дверях своего кабинета, оставив его торчать снаружи. - А ты к Баженову иди, к парторгу. Я думаю, ты сумеешь договориться с ним, он тебя поддержит. Хочет, чтобы было лучше, чем есть, и думает, когда говорит.

- Я с ним встречался на ярославском заводе, когда практику проходил. Он там работал, молодой был.

- Идет время! - проговорил Казаков.

Казаков пошагал по лестнице вниз, крикнув: "Освободишься, приходи ко мне, обедать будем в половине второго!" Алексей пошел к парторгу.

Парторг Баженов был для Алексея человеком, с которым "когда-то встречались". А это для нефтяника-переработчика не пустые слова, они означают, что вместе пускали установку, цех, осваивали новый процесс или из старого выжимали что можно и нельзя. Вместе волновались, не спали, несли вахту, а то и гасили пожар, потому что, как известно, "нефть загорается, а водород взрывается".

Баженов был молодым инженером, когда Алексей проходил студенческую практику. Баженов тогда бился над одним сложным и токсичным процессом. Нужно было дать новое масло двигателям. Когда наконец наладили процесс, масло не смогли откачать: отказал насос. Алексей в этой работе по молодости не участвовал, только наблюдал и восхищался упорством и какой-то тихой настойчивостью Баженова. Но насос помог наладить, это была дорогая сердцу Алексея механика, он догадался, в чем загвоздка, насос стал качать. Тогда еще шесть коров отравились, попили случайно водички, которая приятно пахла. Скандал поднялся из-за этих коров, тихого Баженова замучил следователь. Алексея тоже вызывали. Он сказал следователю: "Такое важное масло мы получаем, а вы шесть коров пережить не можете". А на вопрос, кто виноват, Алексей ответил: "Коровы виноваты".

Баженов был подтянутый человек с очень яркими светлыми глазами на загорелом лице. Загар был красноватый, как у всех светлокожих, светловолосых людей. Волосы его выгорели добела. Он встал, вышел из-за стола, крепко пожал Алексею руку. Его движения отличались простотой и сдержанностью физически тренированного человека. Годы прибавили значительности его лицу.

- Как теперь вас величать? - спросил Баженов, с радушием глядя на Алексея. - Вспомнил: Алексей Кондратьевич. Изотов. Так что, коровы виноваты?

Значит, он тоже помнил.

Баженов указал на кресло у стола. Алексей сел.

- Давно это было.

- Давно, - согласился Баженов. - Помните, как вы насос наладили? Я вас часто вспоминал, мне интересно было, что из вас получилось, из студента-мальчика.

- Получился дядя, - ответил Алексей.

- Потом вдруг узнаю, что вы директором на одном из заводов комбината. Вот так мальчик-механик! Не ожидал. Ну, думаю, какие штуки в жизни не бывают! Судьбы у людей неожиданные. А сегодня вдруг вы здесь...

Баженов сидел за столом прямо, не позволяя себе ни откинуться на спинку кресла, ни прислониться к столу. Держал в пальцах папиросу, как будто собирался спросить у Алексея разрешения закурить. На письменном столе у него был порядок, пачки справочников, пачки бумаг. И Алексей, который любил сидеть на стуле развалясь и вытягивать ноги вперед, выпрямился, одернул пиджак, вынул из кармана блокнот, собираясь докладывать, зачем он приехал на завод.

Баженов остановил его.

- Алексей Кондратьевич, извините за нескромность, что заставило вас стать простым научным сотрудником? Какие-нибудь особые обстоятельства? Или вас прибило к тихой гавани после больших дел?

Вопрос был задан дружески, но это была пилюля. Не первая, слава богу, за то короткое время, как Алексей стал "простым научным сотрудником". Казаков тоже недоумевал и шумел. Но Алексей был убежден; что поступил правильно.

- Институт дает мне возможность заниматься моей темой, - сказал Алексей.

- А чем вы хотите заниматься на нашем заводе? - мягко спросил Баженов.

"Он меня жалеет, черт возьми, - подумал Алексей. - Чепуха какая".

- Повышением производительности каталитического крекинга, - отчеканил Алексей.

- Что ж, добро.

Нужно бензина выпускать больше. И нужно, чтобы он был лучше. Сделать это предстоит на существующих установках, на трех громадинах, которые были видны из окна кабинета Баженова и которые Казаков показывал Алексею с обрыва. Вот, грубо говоря, в чем состояла техническая задача Алексея на заводе.

На заводе об этом тоже думали и... делали. Разумеется, делали, ведь не ждали, пока приедет из Москвы товарищ Изотов. Делали и будут делать. Однако...

- Скрытые мощности - коварная штука. Вы их вскроете и уедете победителем, - сказал Баженов, - а цеху немедленно увеличат план.

Да, надо помнить, что на заводе один могущественный бог - план. Если план выполнен и немного _перевыполнен_, только немного, все хорошо. Это премии, благополучие и веселое настроение всех, от начальника цеха до уборщицы.

- Начальник цеха сто раз передовой, он хочет выполнять план и может оказаться против новой техники. А вы явитесь нарушителем спокойствия, не так ли? - Баженов засмеялся. Он вспомнил начальника цеха, с которым будет работать Алексей.