Любовь инженера Изотова

- А ты почему такой толстый? - ответил Алексей.

Они засмеялись.

- Как завод? - спросил Алексей.

- Директор наш Терехов - мужик крепкий. Авторитетный. План выполняем. В общем, мы теперь солидная фирма.

Мимо двигались гуляющие. Казаков непрерывно кивал и ухмылялся. Пахло травой, землей, клевером, который розовел вокруг. В сквере еще не было клумб, аккуратно подстриженного кустарника, цветов, только трава и клевер и молодые, почти без листьев, деревья, лыком привязанные к колышкам.

- Прогуляемся к реке, поговорим, а потом ко мне, - предложил Казаков.

Они встали со скамейки и пошли.

- Как твои? Аня здорова? - спросил Алексей о жене Казакова.

- Сын большой парень стал! - Казаков заулыбался. - Огромный, отца перерос. Книжки читает с утра до ночи. Подлец. Лентяй.

- Аня?

- Здорова, работает, все в порядке, - ответил Казаков. - Город тебе покажу. Понастроили за эти годы, город растет, дома вполне приличные. А тебя что на заводе интересует?

- Каталитический крекинг.

- Мое хозяйство.

- Молодец, - похвалил Алексей приятеля. - Какая производительность на крекингах?

- Слушай, друг, я тебя знаю, если я сейчас отвечу, я погиб. Ты меня заговоришь. А я хочу знать московские новости. Хочу знать, как твоя сестра. Все такая же красавица?

- Какая она красавица! Растолстела.

- Замужем?

- Замужем. Муж - физиолог. Она - хирург. Сынишка у них.

Когда-то давно, в студенческие годы, Казаков был влюблен в Лену, но Лена едва ли даже знала об этом. Все были тогда молодые, Казаков был тощий, бледный юнец, увлекался балетом, футболом.

- Счастлива? Как хорошо, - добро проговорил Казаков.

- Лена молодец, к операциям на сердце подбирается. Недавно один француз был у нее в клинике и говорит ей: "Мадам, я видел много женщин, которые разбивают сердца, но женщину, которая их зашивает, я вижу впервые".

- Да, Леночка молодец, - сказал Казаков, - настоящий человек.

Маленький, толстый, лысый человек в украинской рубахе остановил Казакова.

- Привет. Еще вопрос. Мы закрыли, а вдруг у вас клапан не сработает?

- Ваше "а вдруг" невозможно, - смеясь, ответил Казаков.

Маленький человек скептически покачал лысой головой.

- Ой-ой!

Когда он отошел, Казаков пояснил:

- Хотим потушить факел. Эти факелы как бельмо на глазу, сам знаешь.

Алексей знал, еще бы. Это грех, который не скроешь, видно издалека невооруженным глазом. Даже сегодня утром, когда Алексей ехал с аэродрома, женщина в автобусе, увидев эти факелы, вскрикнула: "Ой, горит!", потом выяснила, что это такое, и возмущалась: "Какая бесхозяйственность! Газ зря сжигают! Небо отапливают!"

- Что ж, - сказал Алексей, - потушить факел - это дело государственное.

- Сказал в точности как наш директор, - засмеялся Казаков. - Он мастер такие слова произносить. А мне ты так не говори, у нас все дела государственные, других нет. Во всяком случае, директор решил во что бы то ни стало потушить факел. Значит, надо газ с факела спихнуть тэцовцам, а они отчаянно сопротивляются. То есть они согласны, ради бога, но... Тысяча "но"!

Маленький человек вернулся.

- Анализ газа вы мне когда дадите?

- Хуже вашего топлива не будет, можете не беспокоиться.

- Ой-ой! - скептически сказал маленький человек и пошел дальше.

- Тоже хитрый! - засмеялся Казаков. - Это их главный инженер, умный, черт! Но все равно придется им рано или поздно наш газ забрать. Заставим.

- Скажи лучше, куда мы идем, где река?

- А, тебе нужна река, старый друг тебе не нужен!

Через минуту они стояли на обрыве. Широкая городская улица с многоэтажными домами неожиданно и резко обрывалась, и дальше шел зеленый, поросший кустами шиповника, ромашками и лилово-розовым татарником крутой спуск к реке.

По реке двигались лодки, бежал юркий, веселый пароходик, на желтом песчаном берегу блаженно растянулись люди, рыболовы склонились у воды.

- Благодать! - Алексей сощурился, подставил лицо солнцу и подумал, как хорошо, если бы Тася была здесь, забрать ее от больного и, наверно, капризного отца, заставить целый день гулять, купаться, чтобы ее нежное лицо загорело, стало румяным.

Сейчас он пойдет на телеграф и даст телеграмму: "Приезжай". Он стал придумывать текст телеграммы. "Приезжай. Умоляю. Не могу без тебя". Не так. "Приезжай. Не могу без тебя жить". То есть могу, но не хочу. Окончательный текст: "Приезжай немедленно".

- Ох! - вздохнул Казаков. - А рыба у нас пахнет нефтью. Чего они ее удят, не понимаю. Есть все равно нельзя.

- Безобразие, - согласился Алексей, не в силах поддержать сейчас эту столь острую среди нефтяников тему. - А где тут у вас телеграф?

- Ты что, спятил? Как это где? Где надо, там и телеграф. А здесь река, рыбаки здесь есть, лодки, например, - ответил Казаков, по, посмотрев в лицо Алексею, переменил тон. - Вон что, брат. Я тебя потом отведу. Или требуется сейчас же?

- Ладно, можно немного подождать.

- Вон завод, - показал Казаков рукой, - вон три этажерки, крекинги, это наш завод, рядом завод синтеза спирта, а туда дальше, вправо, строительство еще одного смежника, синтетическое волокно, а налево, ты не различишь, химический, вон катализаторная фабрика... - И двинулся от обрыва туда, где виднелась дорога вниз.

- Мощная картина, - проговорил Алексей. - Люблю.

По пыльной проезжей дороге спускались к реке люди, заиграл аккордеон, кто-то запел:

Он был задержан милиционером,

Потом с ним беседовал судья...

- Частушка-нескладушка! - засмеялся Казаков. - Вот так и живем.

Пробежали вприпрыжку босоногие девчонки в грязных платьях, с распущенными волосами, как маленькие несчастные ведьмы.

Подвыпившего парня в голубой рубашке бережно вели под руки две немолодые женщины и приговаривали: "Ну, Ваня!"

Человек десять, раздетые по пояс, с полотенцами, в соломенных шляпах, ехали вниз на старом разбитом грузовике. Поднимавшийся навстречу серебристый "ЗИЛ" остановился. Из "ЗИЛа" высунулся шофер, крикнул:

- Давай проезжайте, ребята!

- А это у нас "Волга"! - ответили ему с грузовика, и все засмеялись.

Вчера еще Алексей был в Москве. Вчера прощался с Тасей. На аэродроме она захотела сделать какое-то признание: "Ты должен знать".

Он ничего не хочет знать, кроме того, что-она его любит. Она правдива, ясна, прозрачна. Кого-нибудь она любила до него, наверное. Но его это не касается. Не касается. И все.

Интересно, где она сейчас, что делает. Разница с Москвой во времени здесь два часа. Он совсем плохо представлял себе ее жизнь. Безобразие, что не познакомился с ее отцом. Надо было настоять. Нечего было ее слушаться.

- А междугородная там же?

- Там же, - сказал Казаков и повел Алексея в сторону от дороги.

Спускаться было неудобно, и Алексей удивлялся, зачем понадобилось неповоротливому Казакову в парадном синем костюме и щегольских серых туфлях идти, цепляясь за колючие кусты, а не спускаться широкой и отлогой дорогой. А грузный, потный Казаков шел, отдувался и хвалил природу.

- Ну, скажи, что не красота, - говорил он. - Я тебя веду купаться туда, где нелюдное, прекрасное место.

- Тьфу, черт! - выругался Алексей. Он обжег руку о крапиву и вслед за этим запутался в мотке проволоки. - Куда ты меня, толстяк, тащишь?

- А здесь тропочка, - невозмутимо ответил Казаков, - и природа.

Их нагнала женщина. Казаков остановился, познакомил. Женщину звали Лидия Сергеевна, и была она высокая, полная, рыжеволосая, с яркими синими глазами и румянцем на крепких щеках. Оголенные руки, шея, ноги - все было крупное, крепкое, загорелое. Белое платье подчеркивало ее полноту.

- А я вижу, вы идете так медленно-медленно, решила догнать.

- Алексей Кондратьевич, мой старый друг, приехал к нам на завод, сообщил Казаков. - Да, дорогой, а где ты теперь работаешь, я так и не понял.