Страница 10 из 59
Тут жена вступила в разговор, уведя его, впрочем, несколько в сторону. Она заметила, что среди наших знакомых, к тому же вполне почтенных, можно насчитать немало вольнодумцев и что они тем не менее все оказались превосходными мужьями, не говоря о том, что она знавала девиц, которые, выйдя замуж за вольнодумцев, так искусно повели дело, что мужья их вскоре превратились в самых добрых христиан.
- И кто знает, друг мой, - заключила она, - чего только не удастся добиться нашей Оливии! Девочка за словом в карман не полезет, о чем ни заговори, да и спор вести она как будто мастерица.
- Вести спор, душа моя? Разве она читала какие-нибудь полемические сочинения? Не помнится мне, чтобы я давал ей подобные книги. Ты, право, преувеличиваешь ее достоинства.
- Ах нет, батюшка, - возразила тут Оливия, - ничуть. Я перечитала ужас сколько рассуждений. Я читала диспут между Твакумом и Сквэром, спор Робинзона Крузо с дикарем Пятницей, и сейчас как раз читаю о словесном состязании в "Благочестивых влюбленных".
- Отлично, - вскричал я, - умница! Теперь я вижу, что ты просто создана для того, чтобы обращать вольнодумцев на путь истинный, - так поди же помоги матушке испечь пирог с крыжовенной начинкой!
ГЛАВА VIII
Любовь, которая поначалу сулит мало хорошего, в конце концов
может оказаться источником, большого счастья
На следующее утро нас вновь посетил мистер Берчелл, а между тем я, имея на то особые причины, начинал уже находить его визиты чересчур частыми. Но что делать? Не отказывать же бедняге от дома! Труд его, правда, более чем окупал гостеприимство, которое мы ому оказывали, ибо он работал вместе с нами, не жалея сил, и чем бы мы ни были заняты - воротили ли сено, или складывали его в скирды, - старался за двоих. Под его забавный разговор всем нам работалось веселей, да и сам он был так умен, до такой степени ни на кого не похож, что невольно возбуждал и любовь, и смех, и сердечное участие. Не нравилась мне в нем только явная его привязанность к моей Софье. Он шутливо величал ее своей маленькой госпожой, а когда дарил моим дочерям ленты, то самые красивые доставались младшей. Каким-то непостижимым для меня образом с каждым днем он все больше чаровал нас своим обхождением, замечания его казались нам все остроумнее, и даже в самом простодушии его мы теперь видели особую мудрость.
Обедали мы тут же, на лугу, и сидели, вернее сказать возлежали, за своей скромной трапезой, постлав скатерть прямо поверх сена, причем душой пиршества был мистер Берчелл. Перекликавшиеся друг с другом два дрозда да дерзкие малиновки, которые прилетали клевать крошки прямо с наших ладоней, довершали идиллию, а звуки, которые доносились до наших ушей, казались лишь эхом, лишь отзвуком безмятежности, нас охватившей.
- Всякий раз, как я сижу вот так, - говорила Софья, - я невольно вспоминаю столь прелестно описанных мистером Геем влюбленных, которых смерть сразила в объятиях друг друга. Описание это так трогательно, что я сто раз, наверное, перечитывала его, всякий раз заново им восхищаясь!
- А по мне, - возразил мой сын, - самые сильные места в этой картине уступают тем, что мы встречаем в "Акиде и Галатее" Овидия. У римского поэта сильнее развито чувство контраста, а ведь искусство трогать сердца зиждется как раз на умелом использовании этого приема.
- Замечательно, - сказал мистер Берчелл, - что оба названных вами поэта в одинаковой степени способствовали развитию дурного вкуса у себя на родине, ибо у обоих можно видеть чрезмерное увлечение эпитетом. Поэты же посредственного дарования обнаружили, что легче всего подражать им в их недостатках; и вот английская поэзия, точно так же, как и поэзия Римской империи, представляет собой лишь набор пышных образов, без всякой связи и содержания; цепь эпитетов, ласкающих слух, но не прибавляющих ничего к смыслу. Впрочем, сударыня, я смело критикую других, и вы вправе требовать, чтобы я сам предстал перед судом людским. Согласен с вами, и, признаться, затем только и сделал свое замечание, чтобы иметь предлог прочитать собравшемуся обществу балладу; каковы бы ни были ее недостатки, она, во всяком случае, лишена тех, о которых я сейчас говорил.
БАЛЛАДА
- Веди меня, пустыни житель,
Святой анахорет;
Близка желанная обитель;
Приветный вижу свет.
Устал я: тьма кругом густая;
Запал в глуши мой след;
Безбрежней, мнится, степь пустая,
Чем дальше я вперед.
- Мой сын, - в ответ пустыни житель,
Ты призраком прельщен:
Опасен твой путеводитель
Над бездной светит он.
Здесь чадам нищеты бездомным
Отверзта дверь моя,
И скудных благ уделом скромным
Делюсь от сердца я.
Войди в гостеприимну келью;
Мой сын, перед тобой
И брашно с жесткою постелью,
И сладкий мой покой.
Есть стадо, - но безвинных кровью
Руки я не багрил:
Меня творец своей любовью
Щадить их научил.
Обед снимаю непорочный
С пригорков и полей,
Деревья плод дают мне сочный,
Питье дает ручей.
Войди ж в мой дом - забот там чужды;
Нет блага в суете:
Нам малые даны здесь нужды,
На малый миг и те.
Как свежая роса денницы
Был сладок сей привет;
И робкий гость, склоня зеницы,
Идет за старцем вслед.
В дичи глухой, непроходимой
Его таился кров
Приют для сироты гонимой,
Для странника - покров.
Непышны в хижине уборы,
Там бедность и покой;
И скрыпнули дверей растворы
Пред мирною четой.
И старец зрит гостеприимный,
Что гость его уныл,
И светлый огонек он в дымной
Печурке разложил.
Плоды и зелень предлагает,
С приправой добрых слов;
Беседой скуку озлащает
Медлительных часов.
Кружится резвый кот пред ними;
В углу кричит сверчок:
Трещит меж листьями сухими
Блестящий огонек.
Но молчалив пришлец угрюмый;
Печаль в его чертах;
Душа полна прискорбной думы
И слезы на глазах.
Ему пустынник отвечает
Сердечною тоской:
- О юный странник, что смущает
Так рано твой покой?
Иль быть убогим и бездомным
Творец тебе судил?
Иль предан другом вероломным?
Или вотще любил?
Увы! спокой себя; презренны