Страница 28 из 42
— Послушайте, Ханусси-ака, не могли бы вы поймать такую рыбку — мормирус? Может быть, она у вас по-другому называется? Такая с длинным заостренным носом, вроде трубочки.
Я усиленно помогал себе жестами. Со стороны, наверное, они выглядели очень забавно и нелепо. Но Ханусси, кажется, понял. Он кивнул и, поклонившись, ушел куда-то за палатку.
Я с интересом ждал, что будет дальше. Через несколько минут старик появился с удочкой в руке.
— А зачем вам удочка, Ханусси? — притворившись ничего не понимающим, спросил я. — Ведь у нас есть сеть.
— Но эта рыба не ловится сетью, йа хавага.
— Почему?
Старик пожал плечами и после некоторого размышления сказал:
— Не знаю, но она никогда не попадается в сети. Видно, такова воля аллаха, йа хавага…
Проходя по улицам селения, где каждый спешил выйти на улицу и поздороваться с нами, мы заметили, что многие дома уже опустели. Значит, как мельком упомянул вчера раис, в самом деле началась эвакуация жителей из зоны затопления, и нам надо спешить, спешить!
Однако сам раис, кажется, вовсе не собирался никуда уезжать. Во всяком случае, на парадной стене его дома появился новый рисунок — ярко раскрашенное изображение… ножной швейной машины, которую я привез ему прошлой осенью в подарок. Видно, она понравилась хозяевам.
Миновать дом раиса мы не успели. Судя по тому, что при нашем приближении хозяин сразу появился в дверях, он давно подкарауливал нас.
— Чай Кубана, — сказал раис с низким величавым поклоном. — Прошу вас. Ахлан ва сахлан!
Отказаться было невозможно; и как ни стремились мы поскорее попасть в пирамиду, пришлось, сняв обувь, пройти в полутемную прохладную комнату и сесть на циновки, расстеленные на глиняном полу. Мы стали наблюдать, как раис колдует у маленькой спиртовки, настаивая знаменитый чай.
Этот действительно божественный напиток получил свое название, кажется, в честь селения, откуда раис был родом. Поэтому он весьма гордился своим непревзойденным умением приготовлять этот чай, крепкий, как вино, и благоухающий, словно тончайшие духи.
Мы пили его из маленьких фарфоровых чашечек маленькими глотками, будто священнодействуя, только изредка перебрасываясь восторженными восклицаниями и учтивыми вопросами о погоде, о здоровье хозяина и его семьи, всех его родичей до седьмого колена.
Наконец торжественная церемония закончилась и, поблагодарив хозяина, мы могли двинуться дальше.
Чем ближе мы подходили к пирамиде, тем все больше убыстряли шаг. Впереди мчался Али Сабир. Толик Петров припустился бежать вприпрыжку и обогнал его. Но, оглянувшись на меня, застыдился и сбавил скорость. Я и сам готов был бежать, как мальчишка.
Однако, подойдя к пирамиде, Али Сабир сразу стал деловитым и сосредоточенным. Он неторопливо вытер раскрасневшееся лицо, отряхнул пыль с футляра, в котором покоился счетчик Гейгера, и лишь потом вынул прибор и тщательно осмотрел его. Мы, столпившись вокруг, торопили его взглядами.
— Иншалла, — торжественно сказал геолог и медленно ввел руку со счетчиком в темное отверстие, когда-то пробитое Красовским в стене пирамиды.
Никакого эффекта! Счетчик молчал. Было слышно только наше взволнованное сопение.
Сабир зажег фонарик и, пригнувшись, нырнул в штольню. Мы полезли за ним. Сделав несколько шагов, он остановился — счетчик молчал. Геолог поднял его над головой и приложил к потолку, потом к стенам и даже, присев на корточки, к пыльному полу. Никаких признаков радиоактивности!
Мы растерянно переглянулись.
Счетчик первый раз довольно робко подал голос лишь тогда, когда мы вошли в коридор, непосредственно проходивший, как вы помните, прямо над погребальной камерой. И теперь с каждым метром щелчки все учащались! А когда через отверстие, пробитое древними грабителями в полу коридора, мы один за другим спустились в погребальную камеру, неистовый треск непрерывных теперь уже щелчков заставлял мурашки пробегать по коже.
«Вот же все-таки причуды психологии! — подумалось мне. — Ведь пока я не знал, что камера наполнена радиоактивным излучением, чувствовал в ней себя совершенно спокойно. И теперь знаю, понимаю умом, что такое кратковременное пребывание в ней не представляет никакой особой опасности, — и все же неприятно. Умом понимаю, но с какими-то там мышцами совладать не могу — так и норовят поскорее увести отсюда. У них своя логика поведения. Словно выработался сразу какойто условный рефлекс на этот проклятый треск. Стыдись, посмотри, как спокоен Сабир».
Геолог буквально прилип к стенам. Он постукивал по ним молоточком, проводил какие-то царапины, невнятно бормоча под нос:
— Настуран, несомненный настуран… Вкрапления арсенидов, любопытно!..
Так вот в чем она заключалась, губительная месть фараона, разившая даже через тридцать веков!
Я заставил себя присесть на край саркофага и дожидаться, пока Сабир не кончит колдовать.
В камере ничего не изменилось с тех пор, как я побывал тут. Вудсток, кажется, не оставил никаких следов, чего я, по правде говоря, немножечко опасался после вечернего рассказа раиса. Хотя что они могли унести отсюда? Пустой саркофаг, весящий несколько тонн, или никому не нужную крышку?
Сабир закончил свои манипуляции, отколол с помощью Андрея несколько кусков от облицовки стены в том месте, где ее и так уже повредили грабители, пробивая вход. Потом мы все торопливо выбрались на свежий воздух, уселись прямо на солнцепеке, от которого некуда деться в пустыне, и наскоро подвели итоги.
Итак, поразительная гипотеза Моргалова полностью оправдалась. Сама пирамида сложена из глыб обычного песчаника, и лишь для облицовки погребальной камеры строители применили гранит, отличавшийся сильной радиоактивностью. Значит, Хирен в самом деле сделал это совершенно сознательно. Он знал о губительных свойствах этого зловещего черного камня, добытого где-то в глубине его родных Нубийских гор!
Теперь надо искать те древние, заброшенные каменоломни, которыми пользовались строители пирамиды. И может, новая ниточка удивительных открытий, как и мечталось, приведет нас и к потайной гробнице Хирена: уж для ее-то защиты он наверняка использовал тот же радиоактивный гранит.
А может быть, этот фараон-строитель придумал нечто совсем иное? Изобретательности и выдумки у него, видать, хватало.
— Я должен опечатать вход в пирамиду и установить здесь охрану, — вставая, сказал Сабир. — Так что вы не ждите меня, возвращайтесь в лагерь и пришлите двух рабочих понадежнее.
За обедом старый повар несколько раз подходил к столу и как-то странно поглядывал на меня.
— Вы что-то хотите сказать, Ханусси-ака? — наконец спросил я.
— Как вам нравится рыба, йа хавага? Это та, что вы хотели.
— Мормирус?!
Ханусси слегка поклонился:
— Я приготовил ее под чесночным соусом, йа хавага. Вам понравилось?
Я только вздохнул и посмотрел на тарелку, где осталось лишь несколько обглоданных косточек.
Что же теперь сказать Моргалову? Что я сожрал злополучного мормируса, даже не разглядев? Но на вкус он был отменным!..