Сказания о Титанах

Заиграло все тело дракона мириадами красок, словно дождь радости брызнул рубинами по всей чешуе; и глаза, как два горна,-- огнем.

-- О Атлант, почему же ты молчал! Тартар поднялся? Вернулись титаны? Ураниды жаждут яблок Геи? Я сберег их, титан. Пришел час?

Но Гора-Человек покачал печально головой:

-- Пришел ли час? Не знаю. Геракл пришел. Дай мне три золотых яблока. Я за ними к тебе.

Оторвалась от дерева шея великана Змея, разом грозно взвилась, раздулся гребень надо лбом, и валами пошли, вздымаясь, разворачиваясь из глуби земли, громады-кольца змеиного тела.

-- Атлант, Атлант, Атлант! -- трижды прохрипел угрожающе Змей.-- Кто послал тебя в сад Гесперид? От богов ты, Небодержатель? Ты с Кронидами? С ними? Отойди от дерева, Гора.

Но Гора-Человек остался стоять. Лишь сказал:

-- Не буди мою тучку. Не с богами Атлант. Я -- титан. Усмирись и смири свои кольца. Хочешь ты уберечь этот сад? Что ж, будь Стражем! Только дай мне три золотых яблока с дерева.

Потускнели рубины на сверкающем теле Стража яблони. Посерел он весь -и осел.

Была у яблони ветвь, и не ветвь, а дарящая рука, серебром протянутая далеко от ствола. И висело на ее самом маленьком пальце три яблока на одной ножке.

На эту ветвь положил опущенную голову Змей.

-- Почему же не рухнуло небо, Атлант? -- спросил титана печально Ладон.-- Ведь ты здесь? Кто же держит небо?

-- Геракл держит небо.

Все умолкло в саду Гесперид. Будто листья, цветы, и травы, и пески -все живое потеряло свой голос. И, как вздох из подземного мира, прозвучал шепот Ладона:

-- Это ты сказал о Геракле, Атлант?

-- Я.

-- Кто же он? От кого? Он от Зевса? Новый бог? Или больше чем бог?

-- Он? Он сам от себя, как ты, как я.-- И титан посмотрел на титана.-Он -- сын Зевса. Но нет от богов ему помощи. Я пришел, чтобы он не пришел. Так хотел Прометей. Он не знает пути к Саду, но он найдет. Ладон, перед ним отступают и боги. Сам Аид отступил.

-- Он бессмертен?

-- Он смертен.

И тогда показалось Ладону, будто стал Атлант ниже ростом, будто сутулее стали его плечи, и глубже морщины, и круче склонилась голова, и будто в мудрых глазах титана не могла чего-то понять его большая мудрость.

И тогда показалось Атланту, будто меньше стал Змей-великан, и уже и мельче стали извивы колец его тела, и слабее обхват их, и будто багрец и пурпур, пролитые на Змея Зарей и Закатом, стали странно землисты, словно червь пожирал в нем титана. И еще показалось Атланту, будто он читает в мудрых глазах Змея, что не может чего-то разрешить и его змеиная мудрость.

И вот прозвучал голос Змея:

-- Смертный держит небо с богами. Что же тогда титаны?

И услышал:

-- Мы не нужны. Не восстанут больше титаны никогда. Мир их кончен. На одном плече держит он небо.

-- Только боги нужны? Крониды?

-- Не нужны и боги. Он и богов побеждает. Неприкованный держит он небо, потому что он -- Сила. И угрюмо прохрипел Змей:

-- Да, теперь я знаю Геракла,-- и снизу посмотрел на Гору-Человека.

Посмотрел Змей и подумал: "Не нужна ты миру, Гора".

И то же подумал о титане-драконе Атлант, кинув взгляд на него сверху: "Не нужен ты Саду, Страж яблок. И яблоки -- только золотые игрушки богов. Не живой, а мертвой водой поит яблоню ключ преисподней".

Умолкли титаны. Так глубоко молчали, будто их голос утонул в океане.

-- Ты стар, Атлант,-- сказал Ладон.

-- Теперь время оседает на мне. Не скользит, как бывало, мимо... Тебе снится Аркадия, Ладон?

-- Снится.

-- Она -- сновидение. Разве прежде слетали к титанам сновидения из Ночи? И ответил Ладон:

-- Не слетали. Только нимфы речные... А теперь и мне снятся Обманы, вылетающие из преисподней. Помню, когда-то прилетали ко мне, как лебеди, Бури. Да, теперь я знаю Геракла. Он -- Неотступный... Помнишь, Атлант, ту златорогую лань Артемиды, подругу Плеяд? Рядом с ней задыхался Ветер от бега и держался, ухватившись за ее рога золотые, чтобы укрыть свой позор. Ни стрела, ни копье не могли догнать эту лань. И была она сильнее Немейского льва. Но за нею погнался Геракл, из Аркадии выгнал. День за днем, за неделей неделю, за месяцем месяц гнал ее неустанно: от реки к реке, от горы к горе, от ущелья в ущелье, от бора в бор. Не давал ей нагнуться к траве, на бегу срезать зубом лист над тропинкой. Только воду не смог он отнять! Плыла и пила. Он -- за нею. Так он гнал золоторогую лань, Неотступный, без помощи бога. Обогнули они вдвоем всю землю и вернулись к Аркадии. Уже не было у лани сил -- только кости бежали и тень. И подумала лань: "Есть спасенье на Чудо-горе. Там поток, там Ладон". И к Ладону направила лань свои слабые ноги. Только где же Чудо-гора? Где поток? Один берег нашла в котловине. Кругом воды чужие в котле туманов. А другого берега не было: лишь стена вдали перед нею. Тогда воззвала ко мне гонимая лань: "Дай спасенье, Ладон!" Но ответом ей было безмолвие. Здесь настиг лань Геракл. Поплыла она, закружилась в чужих водах. А Геракл встал на берегу. Лук в руке. Ждет и смотрит. Берег только один. И ей некуда... Не спеша пронзила стрела... Рассказал мне об этом Тайгет после битвы Атланта с Кронидом. Снова умолкли титаны: Гора-Человек и Змей-исполин.

Тих был голос Атланта:

-- Скоро выпорхнут на небесную дорогу Плеяды. Я люблю их гурьбу и алмазное веселье.

И хотел Атлант, как бывало в Аркадии, запрокинуть назад голову и вглядеться в небо. Но не откинулась назад поникшая под тяжестью небосвода голова. Не разогнулась шея, окаменевшая над горбами плеч.

-- Что ты ищешь, Атлант, звездных девушек на небе?-- спросил Змей, опуская веки.-- Еще не выбежали Плеяды. К их восходу поют Геспериды и навевают мне сон.

-- Где теперь вечерние девоптицы?

-- Дремлют.

И опять умолкли титаны: и Гора-Человек и Змей-великан. Будто все рассказали друг другу, о чем думали тысячу лет. Но осталось еще последнее слово, и оно прозвучало:

-- Дай мне три золотых яблока для Геракла, Ладон.

-- Возьми, пока дремлют Геспериды. И закрыл дракон, страж сада, змеиные веки и замер. Бережно протянул титан каменные ладони к трем яблокам, висящим на самом маленьком пальце могучей ветви-руки. Тусклым золотом отливали плоды. Бережно коснулся титан их ножки. Бережно отломил ее ногтем. И тотчас на то место, где от ветви отломилась ножка яблок-сестер, набежала амброзийная капля. Затянуло ранку серебром. И уже новый росток выпрыснул нежной почкой из засеребренного места.

На каменных ладонях Атланта, как на выгнутом блюде, лежали три золотых яблока из сада Гесперид.

Всходил Вечер, звездный юноша Геспер, звездою в Гиперборее. В такой вечер гранатовое небо заката словно давит на воды океана.

-- Я иду, Форкид,-- сказал Атлант.-- Мне пора. Атлант обещал Гераклу вернуться, когда Геспер взойдет.

-- Иди,-- ответил Змей; но веки не поднял.

И шагнул Гора-Человек.

Уже второй шаг хотел сделать Атлант, выйдя из сада, когда раздался ему вдогонку шипящий, пронзительный крик Змея:

-- Атлант, Атлант, пусть он держит небо -- не ты! В изумлении остановился титан. Обернулся плечами и лицом в сторону, откуда доносился крик.

Торжество и коварство звучало в голосе Змея. Не таким знал Атлант Ладона, вечного титана Чудо-горы. Спросил:

-- Тебя я слышу, Ладон?

И еще громче, и резче, и злораднее повторил голос Змея:

-- Пусть о н держит небо -- не т ы !

С протянутыми перед собою каменными ладонями, на которых лежали три золотых яблока, стоял Небодержатель и медленнно вдумывался в слова Змея, повторяя их мыслью, как эхо: "Пусть о н держит небо -- не т ы !".

Медленно, жерновом титановой правды, крепкой, как адамант, перемалывал Атлант в своем сердце слова Змея, что не он, Атлант, будет Небодержателем, а Геракл. Какие-то древние глыбы нерушимых заветов переворачивались в сердце титана, и под седым мхом высоко вздымалась полуокаменевшая грудь.