Страница 42 из 215
Таггерт выдержал длинную паузу – он делал Гейтсу предложение принять участие в покупке земель – и взглянул на Блейр. Неожиданно он вообще прекратил разговор и отодвинул свой стул.
– Дорогая, нам лучше поехать, если ты хочешь попасть в парк засветло, – обратился он к Хьюстон.
«Господи, – подумала Блейр, – ведь он не догадается поинтересоваться, все ли закончили есть. Он готов ехать и в приказном порядке требует, чтобы Хьюстон ехала с ним». Что она и сделала. Беспрекословно.
– А, это ты, Ли, – улыбнулась Опал, поворачивая голову, маленькое дубовое кресло-качалка скрипнуло под ней. – Я не слышала, как ты вошел, – она посмотрела на него внимательней. – Вид у тебя получше, чем несколько дней назад. Что-нибудь произошло?
И на лице у нее появилось выражение «я же тебе говорила».
Ли коснулся губами ее щеки и сел рядом на стул. В руках он крутил большое красное яблоко.
– Может, дело не в том, что мне нужна ваша дочь, а в том, что мне нужны вы в качестве тещи. Иголка даже не дрогнула в руке Опал.
– Значит, сегодня ты уже полагаешь, что твои шансы выросли. Если я правильно помню, в последний раз, когда мы с тобой разговаривали, ты был уверен, что тебе никогда не добиться моей дочери. Что-то изменилось?
– Изменилось? Всего лишь весь мир, – и он смачно вгрызся зубами в яблоко. – Я собираюсь победить. Я не просто собираюсь выиграть, это будет внушительная победа. У бедного малыша Хантера не останется ни малейшего шанса.
– Чувствую, что ты нашел ключик к сердцу Блейр, и это не цветы и конфеты.
Лиандер улыбнулся, скорее себе, чем Опал.
– Я собираюсь обхаживать ее с помощью того, что она действительно любит: огнестрельные ранения, заражения крови, респираторные заболевания, ампутации – все, что смогу найти подходящего.
Опал казалась напуганной.
– Звучит ужасно. Что, действительно такие решительные перемены?
– Насколько я могу объяснить – чем хуже случай, тем он больше ей нравится. До тех пор, пока есть кто-то, кто будет следить, чтобы она не переусердствовала, с ней все будет в порядке.
– А ты как раз и будешь тем человеком, что позаботится о ней? Лиандер поднялся:
– Всю оставшуюся жизнь. Кажется, я слышу приближение моей любимой. Увидите, меньше чем через неделю она побежит к алтарю.
– Ли?
Он остановился.
– А как насчет больницы св. Иосифа? Он подмигнул ей:
– Я сделаю все возможное, чтобы она никогда об этом не узнала. Я хочу, чтобы она сама их отвергла. Кто они такие, чтобы говорить, что она не может работать у них?
– Она хороший врач, разве не так? – Опал сияла от гордости.
– Неплохой, – согласился Ли, направляясь в дом. – Неплохой для женщины.
Блейр встретила Ли в гостиной. Вчерашний день оказался ужасным. Алан не позвонил. Ли не дал о себе знать, и весь день она переживала из-за Хьюстон и этого ужасного человека, которому та себя продавала. Поэтому сейчас Блейр приближалась к Ли не без тревоги. Окажется ли он Ли-врачом или Ли, беспрестанно обижающим ее?
– Ты хотел меня видеть? – озабоченно спросила она.
Блейр никогда не видела его таким: он выглядел почти смущенным.
– Я пришел поговорить с тобой, если ты не против выслушать меня.
– Конечно нет, – ответила Блейр. – Почему я должна не хотеть тебя выслушать?
Она села на обитый красной парчой стул. Свою шляпу Лиандер держал в руках и так мял ее, что это угрожало шляпе гибелью. Блейр кивнула, приглашая его сесть, но он отрицательно покачал головой:
– Мне нелегко сказать то, ради чего я пришел. Нелегко признавать свое поражение, особенно в том, что имеет для меня такое значение, – в попытке добиться твоей руки.
Блейр попыталась что-то сказать, но он поднял руку:
– Нет, позволь мне договорить до конца. Мне тяжело, но я должен это сказать, потому что я не могу думать ни о чем другом.
Он подошел к окну, продолжая мять в руках шляпу. Блейр никогда раньше не видела его в таком нервном состоянии.
– Суббота, тот день, который мы провели вместе как врачи, стал поворотным днем в моей жизни. До этого дня я готов был держать пари на все свое состояние, что женщина не может быть врачом. Но ты доказала обратное. В тот день ты показала мне, что женщина не только может быть хорошим врачом, но даже лучшим по сравнению с большинством мужчин.
– Спасибо, – сказала Блейр, и легкая дрожь пробежала по ее телу от этих его слов. Он снова повернулся к ней лицом:
– Вот почему я собираюсь отказаться от состязания.
– От состязания?
– Соревнования, не знаю, как ты его называешь.
Вчера, пока я один работал в больнице, я осознал, что изменился после проведенного вместе с тобой дня. Ты знаешь, я всегда работал один, но в тот день, когда мы работали вместе… Я мог только мечтать о таком. Мы так подходим друг другу, работаем настолько слаженно, почти как любовники. – Он замолчал и посмотрел на нее. – Я, конечно же, употребил это сравнение аллегорически.
– Конечно, – запинаясь, проговорила она. – Боюсь, я ничего не понимаю.
– Ну как же? Я мог потерять жену, но взамен смог бы приобрести коллегу'. Я мог бы оказывать женщине мало почтения или никакого почтения, мог бы подстраивать ситуации, чтобы показать ей, какой дурачок ее избранник, который не может ни грести, ни плавать, ни даже ездить верхом, но я никогда бы не позволил подобного в отношении собрата по профессии, которого стал уважать и даже обожать.
С минуту Блейр молчала. Тут что-то не так – в том, что он говорит об Алане, но слова похвалы так сладостны, что нет никакого желания задумываться над тайным смыслом сказанного.
– Так ты говоришь, что больше не хочешь на мне жениться?
– Я говорю, что уважаю тебя. Ты сказала, что хочешь выйти замуж за Алана Хантера, и я не могу теперь стоять у тебя на пути. В медицине мы равны, и я не могу больше унижать коллегу, как делал это последние несколько дней. Поэтому ты больше не пленница. Ты в любое время можешь уехать с тем, кого любишь, я заверяю тебя, что сделаю все от меня зависящее, чтобы удержать Гейтса от распространения слухов об утрате тобой.., невинности.