Страница 2 из 5
- Эдгар звонил вам? - спросил он, приблизив ко мне свое лунообразное лицо и переходя не конфиденциальный шепот. Изо рта его дурно пахло. И я чуточку отпрянул.
- Какой Эдгар?
- Эдгар По.
- Помилуйте, откуда, когда и как он мог мне звонить, или время пошло в обратную сторону?
- И это говорит Дадлин, создатель гипотезы Зигзагообразного Хроноса, гипотезы, которая с моей помощью скоро станет теорией. Вам же известно, для чего я вызвал его? Пусть другие экспериментаторы возятся с элементарными частицами, я рискнул на неизмеримо более сложное, и все во имя вашей идеи!
- Но поняли ли вы мою идею? Все, что вы говорите, похоже на бред.
И тут Самуил Гопс (он не отличался ни остроумием, ни хорошими манерами) протянул мне свои короткие руки, а затем сказал:
- Бредить могу я, а не мои руки. Они отличаются завидной трезвостью и настойчивостью, как я не раз уже доказал.
Это лучшее, что он мог сказать. Действительно, его руки всегда производили на меня сильное впечатление.
Я вошел в лифт, нажал на кнопку и стал медленно отдаляться от своего слишком напористого собеседника.
День мне показался медлительным и длинным. Хотя все мое существо сопротивлялось и возражало, я все же поминутно смотрел на ручные часы, боясь опоздать на невозможное свидание.
Никогда я так не спешил домой, как в этот день. Анны, к счастью, не оказалось дома. Она ушла к подруге, по-видимому, на весь вечер, и я был один.
Сидя в кабинете, я прислушался. Дверной звонок прозвучал с опозданием всего лишь на две минуты. Я открыл дверь. У порога стоял низенький человек с вульгарным самодовольным лицом провинциального актера. Он стоял молча и смотрел на меня крохотными поросячьими глазками.
- Вы ко мне? - спросил я.
- Да.
- Кто вы?
- Эдгар, - ответил он тихо.
Я смерил его взглядом и спросил, не скрывая насмешки;
- Уж не Эдгар ли Аллан По?
- Эдгар Джонс, - ответил он. - Исполнитель роли По в биографическом фильме.
- Это вы звонили мне по телефону?
- Я.
Я пожал плечами и провел актера в свой кабинет. Не мог же я захлопнуть дверь перед самым его носом, хотя и испытывал сильное искушение. Не нравились мне его крохотные глазки, и весь он с ног до головы и особенно его нос, сизый нос пьяницы и дешевого балагура.
Я еще раз посмотрел на него и сказал:
- Ничуть не похожи вы на Эдгара По. Как могли поручить вам исполнять эту роль?
Гость сел в кресло по ту сторону письменного стола возле камина и закурил сигару.
- Находите, что не похож? - спросил он сипло. - А вот режиссер Ингрем другого мнения. Он мной доволен. Вполне! Когда посмотрите фильм, вы меня не узнаете.
- Грим, - сказал я.
- Нет, - возразил он без всякого смущения. - Не только работа искусного гримера. Талант тоже.
- Скажите, а что привело вас ко мне?
- Меня направил к вам изобретатель Гопс. Он же, возможно, и убедил режиссера Ингрема поручить мне исполнение главной роли. Ах, замучили меня Ингрем и ваш Гопс, особенно Гопс.
- А при чем тут Гопс? Какое ему дело?
- Это и для меня загадка. Надеюсь, вы поможете мне ее разгадать. Мне говорили, что Гопс выполняет ваше поручение.
- Это не совсем точно. Он ищет экспериментальных подтверждений моей гипотезы. Но он находится на ложном пути.
- Не думаю, - сказал Джонс.
- Как вы можете судить о тонкостях современной физики, вы, провинциальный актер.
- Когда закончат работу над монтажом фильма, меня будет знать весь мир.
- Вы не преувеличиваете?
- Нисколько.
Облачко табачного дыма закрыло его лицо. И в тот же миг все погрузились во тьму. Голос из тьмы, невидимый голос, спросил меня:
- Что случилось? Почему темно?
- Не знаю. По-видимому, перегорела электрическая лампочка. Сейчас проверю.
Только через минуту я спохватился и сообразил, что это был другой голос, не голос актера Джонса, а голос того, кто говорил со мной по телефону.
От волнения руки мои плохо повиновались. И когда я включил наконец запасную лампочку, я растерялся. В кресле вместо Джонса сидел совсем другой человек. Это был действительно Эдгар По. Превращение было не только психическое, но и физическое. Большие задумчивые глаза смотрели на меня. Лицо удлинилось. Фигура стала гибкой и стройной.
- Это вы, Джонс? - спросил я.
- Нет, - услышал я мечтательный и красивый голос. - На этот раз уже не Джонс, а Эдгар Аллан По.
- По? Эдгар Аллан По? Этого не может быть. Он усмехнулся и не стал убеждать. Он сидел напротив меня. Часы на моей руке подтверждали, что время не стояло на месте и секунды текли, превращаясь в минуты, обновляя всегда куда-то спешащее бытие. Он сидел с таким видом, словно у него не было никаких дел и забот ни в настоящем, ни в прошлом, ни в будущем, и он был освобожден от всех обязанностей, свойственных человеку.
Прошел час, а он все сидел. О чем он говорил со мной? Почти ни о чем. Сделал два или три каких-то незначительных замечания, относящихся к трезвой обыденности электрического света.
- Я предпочитаю колеблющийся свет свечей, - сказал он. - В вашем мире невозможен ни Рембрандт, ни Бетховен. Слишком все отчетливо... И я тоже здесь невозможен, здесь, в вашем мире, где нет теней.
- А в вашем? - спросил я.
Он оставил мой вопрос без ответа. После паузы, длившейся слишком долго, он прочел отрывок из своего стихотворения "Улялюм":
Разговор наш был грустный и серый,
Вялых мыслей шуршал хоровод,
Тусклых мыслей шуршал хоровод...
- Разве мы говорили? - спросил я. - О чем?
- Почти нет, - ответил он. - Все же между нами столетие, Дадлин.
- Но вы здесь, - сказал я. - Я могу дотронуться до вас рукой.
- Не нужно, - отстранил он мою руку.
- Надеюсь, вы все же не призрак?
- Я слишком толст и вульгарен для призрака. Не правда ли? - Сказав это, он достал носовой платок из кармана и провел им по лицу, словно стирая грим.
И в то же мгновение он снова превратился в Джойса, превратился при электрическом свете у меня на глазах, не погружаясь в сумрак. На вульгарном лице играла самодовольная улыбка.
- По-видимому, все-таки грим, - сказал я.
- А может, талант? - спросил он.
- Талант, талант. Все твердят это слово, и, в сущности, никто толком не знает, что это такое.
- Таланту нужны тени, сумрак, как Рембрандту. Ну, как я сыграл?
Я промолчал. Если это только не было шарлатанским трюком или обманом чувств, передо мной сидел гений.
Я проводил Джонса до дверей, с изумленным недоверием разглядывая его стереотипную вульгарную фигуру.
4
Самуил Гопс протянул мне свою короткую толстую руку и, доверительно приблизив лицо, спросил:
- Ну, как Джонс?
- Выдающийся актер, - сказал я.
- А по-моему, посредственность.
- Но он буквально на моих глазах превратился в По. Ни на сцене, ни на экране мне не доводилось видеть таких превращений,
- Вульгарен. И глуп, - сказал Гопс.
- Да, пока он был Джонсом, но когда он превратился в По...
- Превратился? Не он превратился, а я его превратил. Согласно вашей гипотезе...
- О гипотезе в другой раз. Сейчас меня занимает этот феномен. Кто этот Джонс?
- Точка, где пересеклись зигзагообразные линии. Согласно вашим подсчетам...
- Довольно, Гопс. Вы очень произвольно и неряшливо толкуете мою гипотезу. Кто Джонс, спрашиваю, кто он, сумевший...
- При чем его умение? Он точка, в которой пересеклись - Неужели вы не догадались, что в вашем кресле сидел настоящий По. Согласно вашим вычислениям...
- Довольно, Гопс, хватит меня дурачить. Я хочу посмотреть фильм, поставленный Ингремом. Ваши попытки подтвердить мои идеи... я, разумеется, их ценю. Но вы на ложном пути. Позвоните Ингрему.
Гопс набрал номер и крикнул в трубку:
- Ингрем? Это Гопс говорит. Нам с Дадлином хочется взглянуть на ваш материал. Завтра? Нет, безусловно, сегодня. Через полчаса будем у вас на студии.