Страница 7 из 7
Медленно проходили месяцы; казалось, что прошли века; мой внешний мир от удушья уже начал биться в конвульсиях; в то же время, тем не менее, оживление, производимое вечно противоположными факторами в моем внутреннем мире, достигло высочайшей степени.
В этом состоянии внутренней живости, не думая о будущих перспективах, я начал действовать.
Здесь начался еще раз для этого моего физического тела ряд "фокусов", необычных для человеческой психики.
Я сразу же отправился в путешествие, снова через непроходимые места, на этот раз в горах Кавказа, испытывая, конечно, как обычно происходит в таких путешествиях, частый голод и холод, в добавление к постоянному беспокойству о моих близких людях, как о тех, кто остался в этом хаосе позади, так и о тех, кто был рядом со мной. Затем, с одной стороны, у меня началась дизентерия в тяжелой форме, а с другой стороны, вернулась старая болезнь под названием "жаба" (angina pectoris), которую я считал полностью излеченной.
После этого - несколько месяцев жизни в жестоких условиях, а затем путешествия из одной страны в другую с, наряду с другими вещами, неизбежной необходимостью быть постоянно "настороже" - так, чтобы ни я, ни кто другой из сопровождавших меня молодых людей, которые еще не испробовали "деликатесов" человеческой жизни, не стали жертвами в то время общеевропейского "политического психоза".
Затем - два года безостановочной психофизической деятельности по организации Института, на этот раз во Франции.
И как раз в этот момент моей долгой и необычной жизни капризная и своевольная судьба сыграла со мной свою главную шутку.
К тому времени мне уже стало ясно, что, с одной стороны, все, что я имел из материальных ресурсов в бывшей России, исчезло навсегда, и, с другой стороны, если через три месяца у меня не будет по крайней мере одного "кругленького" миллиона франков, то я вылечу в трубу, тоже навсегда.
И в этом злополучном моем физическом теле, утомленном уже до предела, особенно двумя последними годами напряженной работы, из-за двух этих "сюрпризов" мое мышление усилилось до таких пропорций, что для него с трудом хватало места в моей черепной коробке.
Каким-то чудом мой череп не лопнул, и поэтому я решил предпринять рискованное путешествие в Америку вместе со множеством людей, среди которых большинство, как и я сам, не знали ни одного слова на местном языке, и ни один не имел ни гроша в кармане.
И тогда, для завершения всего этого, в качестве финального аккорда это мое изношенное физическое тело - в котором уже наличествовали из его предыдущей жизни все вышеперечисленные отметки - вместе с автомобилем, едущим на скорости 90 километров в час, врезалось в самое толстое дерево через месяц после моего возвращения в Европу из Америки.
Как выяснилось, после такого "променада" я не был еще окончательно разрушен, и несколькими месяцами позже, к моему несчастью, в мое полностью изувеченное тело вернулось в своей полной силе со всеми своими прежними атрибутами мое сознание.
После этого очень скоро возникли передо мной и стали совершенно очевидны два следующих факта:
Первый факт состоял в том, что все, что я наконец более или менее приготовил за последние три года как средство для возможности достижения второй главной цели моего внутреннего мира, должно из-за долгой паузы в моем личном участии неизбежно погибнуть.
Второй состоял в том, что если ущерб, причиненный моему физическому телу автомобильной аварией, может быть возмещен и здоровье восстановлено, то это произойдет, в любом случае, совсем не скоро.
Когда эти два несомненных факта стали совершенно ясны для меня, во мне начались, внутри окутывающей их сферы физических страданий, также и моральные страдания.
К тому времени я мог уже двигаться по дому и даже ездить на автомобиле, конечно, всегда с чьей-либо помощью.
Стараясь быть внешне спокойным во всем, чтобы не создавать лишних забот для моих близких, я, внутренне, под аккомпанемент этих двух видов страдания думал, думал и думал о своем положении.
И как раз вместе с этими мыслями во мне поднялся второй ряд моральных страданий.
А именно: я осознал и через несколько дней незаметного наблюдения с определенностью установил тот факт, что ужасная болезнь моей искренне любимой жены по причине перерыва в моем специальном лечении, а также ее полного забывания о себе в процессе ухаживания за мной во время моей болезни, была так запущена, что к этому времени уже под вопросом была сама возможность ее излечения.
И в дополнение к этому, врачи, лечившие мою мать, которые приходили ко мне как старые друзья, часто замечали мне, что ее хроническая болезнь все больше прогрессировала.
Я намеренно отодвинул от себя все мысли о причинах этого второго ряда моральных страданий, потому что ясно понимал свою беспомощность.
Все свое внимание я намеренно сконцентрировал на причинах моего первого ряда моральных страданий и на перенесении на себе их последствий, с той целью, чтобы не испытывать страданий второго ряда.
Только тогда после многих дней очень активного и серьезного размышления я решил использовать для своей цели единственное средство, доступное мне в моем положении.
Я решил посвятить все функции своего внутреннего мира одной цели - как бы то ни было, суметь изложить саму суть всего того материала, на который я пролил свет для блага человечества, в какой-либо описательной форме.
С этим решением, в тот же самый день я начал диктовать. Это было 1 января 1925 года.
Я сказал "диктовать", потому что вначале я был еще настолько слаб, что не мог писать сам, а только диктовать.
С этого самого момента с физическими страданиями, а также ча-сто с моральными страданиями второго ряда, все еще продолжавшимися, я писал и писал, делал изменения и снова писал.
С самого начала, с целью сделать для себя более ясными логическую связь и последовательное развитие идей моего изложения, я установил обычай по вечерам, как дома, так и в поездках, слушать в присутствии других людей чтение вслух того отрывка, над которым я тогда работал.
Этими другими людьми были всегда либо бывшие студенты основанного мной Института, которые по-прежнему оставались со мной, или просто давние последователи моих идей из разных стран, которых я случайно встретил в своих путешествиях, или те, кто, следуя старой привычке, продолжали периодически меня навещать.
Мое положение в то время, как прежде было описано, я констатировал и полностью прояснил для себя уже в сентябре и с тех пор часто думал и думал о нем с тем результатом, что наконец, 6 ноября я пришел к категорическому решению, которое будет описано ниже.
Поэтому теперь после всех моих объяснений, я думаю, уже любой читатель может легко представить себе, какая дилемма встала передо мной, когда, проработав почти три года с невообразимыми трудностями и собираясь уже умереть спокойно, я определенно и ясно понял, без всякого сомнения, что из этих моих писаний люди, которые не знали меня лично, не смогут понять абсолютно ничего.
Мое категорическое решение, к которому я пришел 6 ноября 1927 года, состояло в следующем:
Мобилизовать все способности и возможности всего моего существа, как приобретенные мной самим, так и наследственные, и до момента прихода следующего нового года, а это момент моего появления на Земле Бога, открыть какое-либо возможное средство к удовлетворительному выходу из этой ситуации.
В случае неспособности найти такое средство, вечером последнего дня старого года, начать уничтожение всех моих писаний, рассчитав время так, чтобы в полночь вместе с последней страницей уничтожить и себя самого.
Начиная с этого дня, стараясь внешне жить и работать так же, как и прежде, так чтобы мое необычное состояние не было замечено окружавшими меня людьми, я направил свои мысли единственно на этот вопрос -- как выбраться из моей отчаянной ситуации.
Поскольку мое намеренное мышление об этом было очень напряженным, через день или два все мысли, возникавшие во мне автоматически, также начинали течь исключительно в связи с этим вопросом.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.