Танец судьбы

– И ты больше никогда не видел ее?

– Видел. Через несколько лет после этих событий она вышла замуж за какого-то лондонского банкира, но тот оставил ее и сошелся с богатой разведенной женщиной. Тогда ей захотелось снова повидать меня. Приехав сюда, она охала и ахала, разглядывая отреставрированные мною дома. Я тогда только что купил «мерседес», и она поглаживала его своими маленькими ручками. В воскресном выпуске «Таймс» опубликовали очерк обо мне. Мои дела снова пошли в гору. Ей понравились мои дома, пришелся по душе наш городок. И она уже готова была снова полюбить меня, недоумевая, почему несколько лет назад вообразила, что я ей не нужен.

– И как же ты повел себя с ней? – спросила Блэр с явным отвращением к этой женщине.

– Никак. Я рассмеялся ей в лицо, посоветовал идти своей дорогой и пожелал удачной охоты. Как я слышал, красивая и хитрая, она до сих пор ищет богатого мужа.

Шон подошел к кровати и, сев рядом с Блэр, взял ее руку.

– Почти все люди среднего возраста, Блэр, испытали какие-то потрясения. Многие женщины теряют мужей и им приходится устраиваться на работу, нередко впервые в жизни. Мужчин увольняют, они уходят с завода, где они работали лет тридцать, и ищут другую работу. Домашние хозяйки теряют смысл жизни, когда их дети покидают родной дом. Чтобы выжить, мне пришлось начать все сначала. Я не надеялся вновь обрести счастье, но сейчас я счастливее, чем раньше. Моя теперешняя жизнь совершенно непредсказуема. То, что происходит со мной, – это дар судьбы.

Блэр вспомнила, как Пэм сказала ей в тот день, когда она приехала сюда, о том, что судьба творит с ней такие чудеса, о которых она и помыслить не могла.

– Я люблю свою работу и горжусь ею. Видя, как под твоими руками нечто никчемное обретает особый стиль, получаешь большое удовлетворение. Такого никогда не ощутишь, покупая, например, участок земли, – тебе просто вручают заверенный документ, вот и все. – Шон приподнял подбородок Блэр и заглянул ей в лицо. – Я говорил с тобой как последний дурак. Расчувствовался.

Блэр покачала головой:

– Ты говорил как мужчина, твердо стоящий на земле. Как человек, хорошо понимающий жизненные ценности и добывший это понимание тяжелым опытом. Как человек, переживший трудные времена и теперь довольный жизнью.

– Что-то в своей жизни я сумел спасти, но не все. В ней не хватает чего-то очень важного, – тихо сказал Шон и пригладил волосы.

Блэр закрыла глаза.

– Чего же в ней не хватает?

Блэр почувствовала, что Шон осторожно укладывает ее на постель и ложится рядом. Их ноги свешивались с кровати. Его губы коснулись ее щеки.

– Мне не хватает любящей женщины, которая, живя со мной, разделила бы все мои радости и невзгоды. Вместе с ней мы строили бы свое счастье. – Он провел языком по ее нижней губе. – Блэр, ты сегодня очень расстроена. Если бы только я мог утешить тебя! Но, может, все это к лучшему?

Блэр уже не могла ни о чем думать, так как язык Шо-на все скользил по ее губам. Однако что-то в его примирительном тоне все же настораживало ее.

– Почему же к лучшему? – спросила она.

– Потому что теперь ты не будешь так рваться на сцену.

Блэр повернула голову, сбросила его руку со своей груди и села, глядя прямо на Шона.

– Шон, я не изменю свои представления о жизни. И я ничего не забуду, особенно того, что касается моей профессии, танцев. – Шон приподнялся, опершись на локоть. – Ты битых полчаса толковал мне, как важно не падать духом, если тебя постигла неудача, а напрячь силы и преодолеть все трудности. Нет, я использовала еще не все возможности. Я должна во что бы то ни стало вернуться на сцену. Как только я свяжусь с Барни…

– Я не верю в это. – Шон вскочил, сжав кулаки. – Я говорил о возможности начать новую жизнь, а не продолжать цепляться за старое. Хватит глупостей, Блэр. До тебя доходит лишь то, что ты хочешь услышать, а потом ты все перекраиваешь на свой лад.

– Интересно, кто из нас пытается все перекроить на свой лад? Ведь все, о чем ты говорил, относится к твоей жизни, а не к моей.

– Твоя жизнь может стать моей, а моя – твоей.

Простота и ясность этой фразы испугали ее больше, чем попытки Шона давить на нее.

– Нет, Шон, этого не произойдет, во всяком случае, пока. Пока не…

– Пока ты не искалечишься так, что уже не сможешь танцевать? А может, даже и ходить? – вскричал Шон. Отвернувшись от Блэр, он шагнул к двери и рывком открыл ее. – Что ж, забудь все, куколка. И не мечтай о том, что, начав хромать, вернешься ко мне. Сломленная, исковерканная жизнью, ты не будешь нужна никому, в том числе и мне.

Эти слова Шона неотвязно звучали у нее в ушах, как проклятие, и это приводило Блэр в ужас. Блэр беспокойно ворочалась на своем неудобном диване. После ночей, проведенных с Шоном, сейчас ей было очень одиноко. На его широкой кровати они всегда спали, тесно прижавшись друг к другу. Дыхание Шона согревало ее лицо. Он обвивал ее шею своими руками. Его ладони…

Пэм привезла Блэр домой. Болтушка Пэм на этот раз была немногословна и всем своим видом выказывала неодобрение. Холодно простившись с Блэр, она сказала, что забирает свой автомобиль, поскольку он понадобится ей в ближайшие дни. Вернувшись от Пэм, Блэр не виделась с Шоном, но часто слышала громкий стук его молотка. Блэр казалось, что Шон колотит молотком с особой яростью.

Она не хотела признаться даже себе, что тоскует по Шону. Поразмыслив обо всем, Блэр решила, что ей нужно поскорее вернуться в Нью-Йорк. Нельзя жить в двух шагах от Шона, постоянно встречаться с ним, ощущая взаимную неприязнь, все усиливающуюся и угрожающую взрывом. Если этот взрыв произойдет, земля разверзнется под ними и поглотит обоих. Блэр тотчас начала складывать вещи. Она намеревалась на следующий день позвонить Пэм и объяснить ей, почему она больше не сможет вести танцевальные классы. Она должна быть в Нью-Йорке, где каждый день может появиться неожиданная возможность вроде последней пробы, а для этого следует быть там. Барни, которого она только что уведомила о своем намерении приехать, пришел от этого в бурный восторг.

Было и еще кое-что, в чем Блэр не хотела признаваться, – пульсирующая боль в коленях. Днем, переполненная эмоциями, Блэр почти не замечала ее, но, оставшись одна, почувствовала, что боль становится все сильнее Блэр прикладывала к коленям то грелки, то лед, но облегчения не было. Она проглотила целых три таблетки аспирина, а через два часа еще три. Все впустую. Она сердилась и плакала. Сегодня ей пришлось танцевать в полную силу – и все напрасно. Она исполняла программу в быстром темпе. И вот расплата. Шон, наверное, был бы рад узнать, что ей так плохо.

Шон. Шон. Шон. Почему она так тоскует по прикосновениям его рук – то успокаивающим, то возбуждающим страсть? Почему так соблазнителен для нее его рот, прикрытый пышными усами? Почему ее руки так томятся желанием обнять его спину, плечи, погладить мягкие волосы на его груди? Почему ее губы так страстно тянутся к его губам? Почему ее тело…

– Уймись же, черт возьми! – приказала себе Блэр.

Лицо ее было залито слезами. Почему Шон причиняет ей больше горя, чем ее больные колени? Его упреки подействовали на Блэр куда сильнее, чем неудачная проба. Отчего?

Блэр отказывалась сформулировать единственный ответ на все эти вопросы.

Блэр проснулась от пронзительного телефонного звонка. Она застонала и зарылась лицом в подушку. Заснуть было так трудно, а теперь кто-то осмеливается будить ее! Телефон продолжал звонить.

Блэр открыла глаза и, взглянув на часы, поняла, что уже совсем не так рано, как она думала. Одиннадцатый час! Спросонок Блэр никак не могла дотянуться до телефона.

– Сейчас, сейчас, – ворчала она, снимая трубку.

– Блэр!

Этот голос она больше всего хотела услышать. Он преследовал ее во сне. И вот наконец она слышит его, но…

– Блэр? – нетерпеливо повторил Шон.

– Д… да? Шон? Что…