Страница 13 из 16
Тут вмешался я:
- Скажите, здесь живет мистер Томсон?
В ту же секунду он проскочил мимо нее и кинулся наверх.
- Это он, - ответила хозяйка. - До чего же он мне надоел со своими грязными кошками! Он что, вам нужен?
- Да.
- Он живет на самом верху, - сказала она, а затем неохотно, и как бы извиняясь, добавила: - Ничего не могу поделать, он всегда меня раздражает.
- Это не удивительно.
Она взглянула на меня. Неудержимое желание поболтать, одолевающее тех, кто целыми днями открывает на звонки дверь, и присущая шотландцам страсть оправдываться одновременно отразились на ее лице, которое было похоже на холмистый берег, иссушенный восточным ветром.
- Еще бы! - воскликнула она. - Я не отрицаю, человек он добрый. Но у него нет ни капли здравого смысла. Одному богу ведомо, что творится у него там, наверху. Даже не знаю, зачем я держу его у себя. Такому старику следовало бы быть разумнее. Сам недоедает, а их кормит.
Она замолчала, бесцеремонно разглядывая меня своими холодными, блестящими глазами.
- Если вы пойдете наверх, - продолжала она, - постарайтесь образумить его. Меня он никогда к себе не пускает. Не знаю, зачем я только держу его.
Я поднялся на третий этаж. Лестница была узкая, но чистая и пахла клеенкой. Выбрав наугад одну из двух дверей, я постучал. Из-за двери осторожно высунулось его выразительное сморщенное лицо.
- Ах, это вы! - обрадовался он. - А я боялся, что это она.
Комната была довольно большая. Вся обстановка состояла из складной кровати и комода, на котором стояли кувшин и таз. Пол ничем не был застлан. На стене висела птичья клетка с настежь открытой дверцей. В комнате пахло мылом да еще животными и птицами. Из стен, побеленных поверх зеленых продранных во многих местах обоев, торчали гвозди без шляпок. На гвозди высоко над полом были насажены деревянные жердочки, служившие насестом для птиц. Открытое окно было завешено проволочной сеткой. Небольшая спиртовка и старый халат, висевший на вешалке, завершали убранство комнаты, в которую я вошел не без опаски. Старик не преувеличивал. Кроме новой кошки, здесь были еще три кошки и четыре птицы. Все птицы, кроме снегиря, были искалеченные. Кошки жались к стене, стараясь держаться от меня подальше, но внимательно следили за каждым движением своего хозяина. Больные птицы забились в клетку, и только снегирь сидел у него на плече.
- Что за чертовщина! - удивился я. - Как это вам удается держать кошек и птиц в одной комнате?
- Да, это опасно, - согласился он. - Но до сих пор у меня не было никаких неприятностей. Пока у них не залечатся лапки или крылья, они почти не вылезают из клетки. А потом они сидят на этих жердочках. Но вы не думайте, они не останутся здесь долго. Стоит им окрепнуть, и они упорхнут. Окно я завесил сеткой только на время. Завтра я уберу ее, и путь для всей компании будет открыт.
- И тогда они улетят?
- Да. Сначала воробей, а потом и оба дрозда.
- А этот красавец?
- Спросите у него... Эй, забияка, ты тоже упорхнешь?
Но снегирь не удостоил его ответом.
- Ну, а кошки тоже больные? - полюбопытствовал я.
- Да, - ответил старик. - Иначе зачем бы я им понадобился?
Затем он принялся разогревать молоко, почему-то отливавшее синевой, то и дело поглядывая на новую кошку, которую уложил в круглую корзину, поближе к спиртовке. Снегирь тем временем перебрался к нему на голову.
Мне пора было уходить.
- Я всегда рад видеть вас, сэр, - сказал он, а потом, указывая на снегиря, прибавил: - Ну, где вы найдете более очаровательное существо, чем эта птичка? У нее такое доброе маленькое сердечко!.. Просто чудо!
Когда я вышел из его комнаты и стал спускаться вниз, мне казалось, что все еще слышу, как он восторженно говорит: "Просто чудо", - и вижу перед собой этого необыкновенного человека с птичкой, сидящей на его густых серебристых волосах.
Хозяйка все еще стояла внизу у лестницы.
- Значит, вы побывали у него! - заговорила она. - Не знаю, зачем только я держу его... Правда, он любил мою девочку. - На глазах у нее навернулись слезы. - И зачем только я держу его, вместе с его птицами и кошками? Но подумайте сами, куда ж ему деться? Ведь у него нет ни родных, ни друзей - ни одного близкого человека в целом мире. Чудак он! Сам, можно сказать, воздухом питается, а кошек кормит! Терпеть их не могу, только и знают, что объедать его. Он никогда меня к себе не пускает. Кошки и птички! И зачем я его держу? Совсем о себе не думает из-за этих негодных тварей. Я убеждена, что он всегда был таким. Поэтому-то и сидел всю жизнь у разбитого корыта. У него нет ни капли здравого смысла.
И она испытующе посмотрела на меня. Видно было, что ей ужасно хочется узнать, что меня сюда привело.
После этого я довольно долго не встречал старика в парке и в конце концов решил навестить его. Если завернуть за угол грязной маленькой улочки, на которой он жил, то сразу натыкаешься на извозчичий двор. У ворот я увидел группу людей, столпившихся вокруг медведя, - одного из тех медведей, которых иногда водят по окраинам наших больших городов. Бурый зверь сидел на задних лапах, почтительно поглядывая на кнут своего хозяина. Время от времени он ворчал и, задрав голову, неуклюже тыкался мордой из стороны в сторону. Зрелище это забавляло зрителей, но раскошеливаться они явно не собирались.
- Позвольте вашему медведю встать на все четыре лапы, и я дам вам пенни, - услышал я чей-то голос и тут же увидел моего старика в его серой шляпе с обвислыми полями. Он тоже оказался среди толпы зевак, каждый из которых был на добрую голову выше него.
Но хозяин медведя только ухмыльнулся и сильно ткнул зверя в грудь. Он, видимо, сразу смекнул, чем тут пахнет.
- Я дам вам два пенса, только не мучьте его.
- Маловато! - Хозяин осклабился еще шире и снова ткнул медведя в грудь.
Зрители развеселились.
- Три пенса! А если вы не сделаете этого, я вас стукну.
- Идет! - крикнул хозяин и протянул руку. - Так и быть: за три пенса согласен.
Я видел, как хозяин взял монеты и как затем зверь опустил передние лапы на землю. Как раз в эту минуту показался полицейский. Хозяин поспешил увести медведя, зеваки разошлись, и мы с моим стариком остались одни.