Сатиры

"Сено, кричат, на рогах у него!" - "Берегись! Он пощады

Даже и другу не даст; приневолит себя, чтоб смеяться!

Только б ему написать, а уж там всем мальчишкам, старухам,

Из пекарни ль, с пруда ли идут, всем уж будет известно!"

Пусть! Но примите, прошу, два слова в мое оправданье!

Первое: я не считаю себя в тех, которым бы дал я

40 Имя поэта: ведь стих заключить в известную меру

Этого мало! - Ты сам согласишься, что кто, нам подобно,

Пишет, как говорят, тот не может быть признан поэтом.

Этого имени честь прилична лишь гению, духу

Божеской силы; устам - великое миру гласящим.

Вот отчего и комедия многих вводила в сомненье,

И поэма ль она или нет, подвергалось вопросу;

Ибо ни силы в ней духа, ни речи высокой: отлична

Только известною мерой стиха от речей разговорных.

"Так! но и в ней - не гремит ли отец, пламенеющий гневом,

50 Ежели сын, без ума от развратницы, брак отвергает,

От невесты с приданым бежит, и при светочах, пьяный

Засветло бродит туда и сюда!" - Но разве Помпоний,

Если бы жив был отец, не те же бы слышал угрозы?

Следственно гладких стихов для комедии мало, хотя бы,

Меру отняв, мог и всякий отец так грозиться на сцене.

Ежели меры и такта лишить все, что ныне пишу я,

Как и что прежде Луцилий писал, и слова переставить,

Первое сделать последним, последнее первым (не так, как

В этих известных стихах: "Когда железные грани

60 И затворы войны сокрушились жестоким раздором"):

В нас невозможно б найти и разбросанных членов поэта!

Но поэма ль комедия или она не поэма,

Это оставим до времени. Вот в чем вопрос: справедливо ль

Ты почитаешь опасной сатиру? - Пусть Сульций и Каприй

Оба охриплые, в жарком и сильном усердии оба,

Ходят с доносом в руках, негодяев к великому страху;

Но - кто честно живет, тот доносы и их презирает.

Если на Целия, Бирра, разбойников, сам и похож ты,

Все я не Каприй, не Сульций: чего же меня ты боишься?

70 В книжных лавках нет вовсе моих сочинений, не видно

Объявлений о них, прибитых к столбам; и над ними

Не потеет ни черни рука ни рука Гермогена!

Я их читаю только друзьям; но и то с принужденьем,

Но и то не везде, не при всех. - А многие любят

Громко читать, что напишут, на форуме, даже и в бане,

Ибо в затворенном месте звончей раздается их голос.

Суетным людям приятно оно; а прилично ли время,

Нужды им нет, безрассудным. - "Но ты, говорят мне, ты любишь

Всех оскорблять! От природы ты склонен к злоречью!" - Откуда

80 Это ты взял? - Кто из живших со мной в том меня опорочит?

Если заочно злословит кто друга; или злоречье

Слыша другого о нем, не промолвит ни слова в защиту;

Если для славы забавника выдумать рад небылицу

Или для смеха готов расславить приятеля тайну:

Римлянин! вот кто опасен, кто черен! Его берегися!

Часто мы видим - три ложа столовых; на каждом четыре

Гостя; один, без разбора, на всех насмешками брызжет,

Кроме того, чья вода; но лишь выпьет, лишь только откроет

Либер сокрытое в сердце, тогда и тому достается.

90 Этот, однако же, кажется всем и любезным и кротким,

Но откровенным; а я, лишь за то, что сказал: "От Руфилла

Пахнет духами; Гаргоний же козлищем грязным воняет",

Я за это слыву у тебя и коварным и едким!

Если о краже Петиллия Капитолина кто скажет

Вскользь при тебе, то по-своему как ты его защищаешь?

"Он был мне с детства товарищ; а после мы были друзьями;

Много ему я обязан за разные дружбы услуги;

Право, я рад, что он в Риме, и цел и невредим; однако ж...

Как он умел ускользнуть от суда, признаюсь, удивляюсь!"

100 Вот где злословия черного яд; вот где ржавчины едкость!

Этот порок никогда не войдет в мои сочиненья,

Особливо же в сердце! - Если могу, обещаюсь!

Если же вольно что сказано мною и ежели слишком

Смело, быть может, я пошутил, то вместе с прощеньем

Ты и дозволь: мой отец приучал меня с малолетства

Склонностей злых убегать, замечая примеры пороков.

Если советовал мне он умеренно жить, бережливо,

Быть довольным и тем, что он нажил; он говорил мне:

"Разве не видишь, как худо Альбия сыну; как Барус

110 В нужде живет? - Великий пример, чтоб отцом нажитое

Детям беречь!" - Отклоняя меня от любви постыдной,

Он мне твердил: "Ты не будь на Сцетана похож!" - Отвращая

От преступных связей: "Хороша ли Требония слава?"

Мне намекал он: "Ты помнишь - застали его и поймали!"

"Но - почему хорошо одного избегать, а другому

Следовать: мудрый тебе объяснит. Для меня же довольно,

Если смогу без пятна сохранить по обычаю древних

Жизнь и добрую славу твою, пока надзиратель

Нужен тебе. Но как скоро с летами в тебе поокрепнут

120 Члены и разум, то будешь ты плавать тогда и без пробки!"

Так он ребенка, меня, поучал; и если что делать

Он мне приказывал: "Вот образец! - говорил, - подражай же!"

С этим указывал мне на людей, отличившихся жизнью.

Если же что запрещал: "Не в сомненьи ли ты, что бесчестно

И бесполезно оно? Ты вспомни такого-то славу!"

Как погребенье соседа пугает больного прожору,

Как страх смерти его принуждает беречься, так точно

Душу младую от зла удаляет бесславье другого.

Так был я сохранен от губительных людям пороков.

130 Меньшие есть и во мне; надеюсь, вы их мне простите!

Может быть, лета и собственный зрелый рассудок, быть может,

Друг откровенный меня и от тех недостатков излечат;

Ибо, ведь лежа в постели иль ходя под портиком, верьте,

Я размышляю всегда о себе. - "Вот это бы лучше",

Думаю я. "Вот так поступая, я жил бы приятней,

Да и приятнее был бы друзьям. - Вот такой-то нечестно

Так поступил; неужель, неразумный, я сделаю то же?"

Так иногда сам с собой рассуждаю я молча, когда же

Время свободное есть я все это - тотчас на бумагу

140 Вот один из моих недостатков, который, однако,

Если ты мне не простишь, то нагрянет толпа стихотворцев;

Вступятся все за меня; а нас-таки очень не мало!

Как иудеи тебя мы затащим в нашу ватагу!

Пер. М. Дмитриева