Страница 70 из 70
Но не о том спокойствии говорю я, которое не признает обязанностей и не приводит к чему-нибудь в практической жизни, не о том спокойствии, которое не возвышает мысли, не очищает чувства. Быть полезным простым и бедным людям в маленькой сфере, окружающей меня, облегчать путь, усеянный терзаниями, для страдальцев и тружеников, укреплять свою душу познаниями, ведущими к пониманию промысла Всевышнего, бодрствующего над всеми нами, ежедневно стараться быть достойным всегда ровной, всегда совершенной любви дорогой сестры, моего товарища в этом тихом уголке, — вот мои намерения, единственные намерения, с которыми я еще долго могу жить в мире. От жизни я жду одного: да пошлет она мне достаточно времени, чтобы выполнить свои обеты!
Теперь ничто уже не мешает мне закончить это письмо. Я довел до вас все материалы, необходимые, по моему мнению, для эпилога моей истории, и передал вам все пожелания в отношении ее напечатания. Печатайте же книгу когда и как хотите. В отношении того, как она будет принята публикою, мне никакого дела нет. Достаточно для меня того, что я знаю, что несмотря на ее недостатки она написана мной с такой искренностью, правдивостью и чистотою намерений, что ее неуспех не внушит мне ложного стыда, и вместе с таким душевным смирением, что в случае ее успеха я не могу возгордиться суетным тщеславием.
Если вам еще захочется что-либо узнать для большей полноты рассказа, то напишите или лучше приезжайте к нам сами, и вы услышите от меня все, что захотите узнать. Приезжайте сами, чтобы увидеть и оценить достоинство той жизни, которую я веду и намерен вести до конца. Хоть на короткое время приостановите путь ваш на славном поприще деятельной и полезной жизни, куда вас сопровождают слава и почести, и найдите свободное время, чтоб отдохнуть с нами в нашем маленьком коттедже. Клэра вместе со мной приглашает вас. Никогда она не забудет — могу ли я забыть? — все, чем я обязан вам, никогда она не устанет — устану ли я? — доказывать вам, что мы достойны вашей дружбы. Вы найдете сестру мою такой же, как знали прежде: неистощимой в доброте и любви. У меня нет ни большей радости, ни сильнейшего утешения, как видеть ее… Она все та же моя милая Клэра, как и в дни общей печали, причиненной всему семейству моим пагубным заблуждением: та же чистота линий лица, та же приятность голоса, та же веселость и ясность ума и сердца.
Припоминая все, что вы говорили мне о Клэре в последнее наше свидание с вами и о чем мы с вами тогда толковали, я думаю доставить вам удовольствие, сказав, что она ничуть не изменилась с того времени…
Итак, до скорого свидания. Не делайте преждевременных заключений о моей уединенной жизни в эти последние годы. Не думайте, чтобы несчастье охладило мое сердце или притупило ум. Конечно, прошлые страдания изменили мой характер, но не повредили душе, напротив, страдания укрепили ее, позволили ей познать истину, понять настоящую цену жизни, указав ей цель выше и священнее человеческой славы и дав почувствовать благороднейшее честолюбие, единственное сопровождающее нас и за пределы этой краткой жизни. Да, несмотря на эту простую и уединенную жизнь, у меня тоже есть свое честолюбие, своя цель! Все, что удастся нам сделать доброго в этом мире, чувством ли, или талантом, Бернар, все это стремится в вечность, как гимн человечества к его Творцу. И в этом всемирном концерте, где соединяются миллионы голосов в один общий гимн, не становятся ли все чище, все приятнее эти голоса по мере того, как они проходят пространство, поднимаются все выше над земной поверхностью и гармонически сливаются, наконец, с ангельскими хорами у самого подножия несокрушимого престола? Вопрос важный, заслуживающий наших размышлений. Пускай сердце ваше отвечает на него. И потом скажете мне, не может ли такая мрачная жизнь, как моя, возвышаться благородными стремлениями, высокой целью?
Кончаю. Я так записался, что не заметил, как вокруг разлилась приятная прохлада летнего вечера, и голос Клэры, по-прежнему несущий счастье вокруг, зовет меня из беседки полюбоваться на заходящее солнце над далеким морем. Еще раз — прощайте!"