Страница 38 из 63
Глава 11.
Шахматы
Я играл в шахматы с Арктурусом Менгском. Регулярно проигрывал, кстати. Возможно, однажды я предстану перед каким-нибудь высшим судом, где мне скажут, что это было преступлением против государства, а я не найду оправданий. Кроме того, что я проигрывал чаще, чем побеждал. В большинстве случаев Менгск выставлял передо мной во время игры какую-нибудь приманку, и я хватался за нее, слишком поздно понимая, что не заметил ловушку, расставленную им.
Вся человеческая кампания против зергов была подобна такой игре. Она состояла из серии поражений, каждое из которых было более унизительным, чем предыдущее, потому что каждый раз мы не замечали, что же происходит на самом деле. Первое предупреждение о появлении зергов на какой-то планете приходило обычно слишком поздно, когда биоковер оказывался уже у порога или же протоссы врывались в пространство со своими кораблями-громовержцами.
Мы думали, что можем избавиться от них. Некоторые из нас, включая и самого Менгска, считали, что мы можем их контролировать. Но все мы были лишь пешками в великой игре.
Нет, не пешками. Костяшками домино. Каждая вступала в свой черед, планета за планетой, человек за человеком, пока мы не добрались до самой большой доминошки из всех, той, что называлась Тарзонис.
– Сравнение между войной и шахматами уже делалось, – сказал Арктурус Менгск, поставив коня так, чтобы одновременно угрожать и ферзю Майка, и его слону.
– Вы хороши и в том и в другом, – ответил Майк, двигая своего ферзя с намерением забрать ладью Менгска.
– На самом деле я понял, что сравнение не верно, – сказал террорист, забирая конем слона. – Шах и мат, между прочим.
Майк, прищурившись, взглянул на доску. Теперь стратегия Менгска была настолько же очевидна, насколько и скрыта буквально секунду назад. Журналист мысленно одернул себя, а затем потянулся за своим бокалом с бренди. На заднем плане из приемника лились позабытые старинные мелодии Миллера и Гурмана. Пепельница была полна окурков, все – Майка. От них воняло кошачьей мочой.
Собеседники находились на борту «Гипериона», все так же стоявшего в потайном ангаре на Антиге Прайм. Дюк отправился реорганизовывать отряды мятежников в нечто похожее на подразделения конфедератов. Рейнор же старался проследить, чтобы Дюк не провалил все дело. Где находилась Керриган, Майк не имел представления. И это было в порядке вещей.
– Шахматы не похожи на войну? – спросил Майк.
– Когда-то, возможно, и были похожи, – ответил Менгск. – На старой Земле, во мраке времени. Два равных противника, с равными силами, на едином игровом поле.
– Но это не так. Уже не так.
– Не совсем, – произнес террорист, продолжая дискуссию. – Первое: противники почти никогда не бывают полностью равны. Конфедерация Людей имела ракеты класса «Апокалипсис», а моя родина – нет; Конфедерация разыгрывала эту карту до тех пор, пока Корал IV не обратился в шар из почерневшего стекла, повисший в космосе. Точно так же поначалу казалось, что нашему маленькому восстанию не хватит людских и финансовых ресурсов, однако с каждым новым мятежом Конфедерация все больше теряет желание сражаться. Она постарела и прогнила, и нужен лишь хороший пинок, чтобы она обрушилась. Такого в шахматах не увидишь.
– Второе, – продолжил Менгск, – это идея о равных силах. Я уже упоминал ракеты, столь эффективные во времена моего отца. Это жалкие иголки в сравнении с тем, чем обладают войска сегодня. Вооруженные силы продолжают развиваться: ядерное оружие, телепаты, теперь вот зерги, вскормленные Конфедерацией.
– Война подразумевает ускорение темпов развития, – отметил Майк.
– Да, но большинство людей используют аналогию ружей и брони: одна сторона получает лучшее ружье, другая сторона получает лучшую броню, что заставляет производить еще лучшее ружье, и так далее. Истина состоит в том, что лучшее ружье сменяется химическим оружием, которое затем стимулирует появление телепатического удара. А он в свою очередь приводит к рождению искусственного интеллекта, управляющего вооружением. Давление войны действительно влечет за собой развитие, но это развитие никогда не бывает гармоничным, линейным, о котором вам толковали в школе.
Менгск улыбнулся:
– И третье: идея единого игрового поля. Шахматная доска ограничена сеткой восемь на восемь. За пределами этой маленькой вселенной нет ничего. Никакой девятой линии. Никаких зеленых фигур, которые внезапно врываются на доску, атакуя и черных и белых. Никаких пешек, которые вдруг могут стать слонами.
– Пешка может стать и ферзем, – заметил Майк.
– Но лишь пройдя через все позиции своей линии, все время находясь под огнем. Она не обращается в ферзя вдруг, по собственному желанию. Нет, шахматы совсем не похожи на войну, это и является одной из причин, по которой я в них играю. Они намного проще реальной жизни.
В который раз Майк подумал о почти сверхъестественной способности Менгска разрывать реальность вокруг себя.
– По-вашему, Конфедерация уверена, что сможет найти оружие против этих последних атак? Против протоссов и зергов?
– Мало вероятно, даже если они пустят в ход все. Они заняты тем, что у них сейчас получается лучше всего: пропагандой и затыканием ртов. Это их лучшее оружие, и они никогда не стеснялись использовать его ранее. Но это лишь плевки в огромного слона, атакующего их. Подождите, я хотел бы кое-что вам показать.
Менгск нажал несколько клавиш на пульте дистанционного управления и уставился на него так, будто пытался вспомнить секретный код.
– Помню, вы как-то сказали, что Конфедерация вывела зергов. Разве это не делает зергов их оружием? – спросил Майк.
– Сначала я думал так же. – Менгск нажал еще несколько клавиш, затем включил паузу. – И все-таки мое предположение может быть не верным, поскольку это касалось нашей пропаганды, это наша история, и мы с ней прокололись. Ничто не подрывает доверие к правительству быстрее, чем знание, что в свободное время оно выводило смертельно опасных иноземных тварей.